Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Я тяжко трудился, чтобы получить вас, дорогая Амелия.

Снова на ее лице отразилась борьба чувств.

— Вы всегда стремитесь запутать разговор вопросами личных интересов, мистер Карнелиан?

— Разве эти вопросы менее важны?

— Речь шла о другом. Наша беседа, я думала, была несколько более абстрактной. Мы обсуждали мораль и ее полезность в жизни. Это был предмет, дорогой сердцу моего отца, и суть многих его проповедей.

— Хотя ваша цивилизация, простите мне мою откровенность, несмотря на проповеди, приказала долго жить уже через пару сотен лет. Она была полностью уничтожена.

Амелия растерялась лишь на мгновение.

— Мораль не имеет ничего общего с выживанием цивилизации. Она связана с личной потребностью человека. Если он ведет моральную жизнь, полезную жизнь, он счастлив.

Джерек почесал голову под твидовым кепи.

— Счастлив? Да я уверен, что любой в Конце Времени счастливее, чем те, кого я встречал в вашей Эпохе Рассвета. А мораль — тайна для нас, как вы знаете.

— Разве бездумное счастье способно выжить в такой катастрофе, о которой предупреждает Лорд Монгров?

— Катастрофой считается только то, во что человек верит. Как вы думаете, сколько людей здесь верит в катастрофу Монгрова?

— Но они поверят.

— Вы уверены?

Она посмотрела вокруг, усомнившись на какой-то момент.

— Вы что, совсем ничего не боитесь? — спросила она.

— Боюсь? Ну мне жалко, если все это великолепие исчезнет. Но оно существовало. Значит, что-нибудь вроде этого будет существовать снова.

Она засмеялась и взяла его под руку.

— Если бы я не знала вас так хорошо, мистер Карнелиан, я бы ошибочно приняла вас за мудрейшего из философов.

— Вы льстите мне, Амелия.

Раскаты голоса Монгрова громыхали в шуме болтовни, но речи его были невнятны.

— Если вы не спасете себя, подумайте о знаниях, которые можете спасти — знаниях, унаследованных от миллионов поколений!

Железная Орхидея в платье из зеленого бархата и парчи скользила рядом с Браннартом Морфейлом, рассуждения которого были очень похожи на то, что говорил Монгров, хотя она явно не слушала мрачного гиганта. С некоторой тревогой Джерек услышал ее слова.

— Я полностью согласна с вами, Браннарт. Я собираюсь совершить вояж сквозь время. Знаю, что вы против этого, но я смогу быть полезной вам…

Джерек не расслышал дальнейших слов матери. Пожав плечами, он выбросил их из головы, как один из ее мимолетных капризов. Сладкое Мускатное Око предавался утехами любви с Госпожой Кристией, Неистощимой Наложницей, в довольно оригинальной манере. Их переплетенные тела дрейфовали среди других гостей. В другом месте Орландо Чомби, Кимик Рентбрейн и О’Кала Инкардинал сцепились за руки в дружном воздушном танце, в то время как Графиня Монте Карло растягивала свое тело, пока не оказалась тридцати футов высотой и почти невидимой. Этот фокус она проделала для развлечения детей из Убежища, собравшихся вокруг нее и смеявшихся от восхищения.

— Помните о долге перед нашими предками! — стонал Монгров, на некоторое время загороженный от взглядов.

Джерек подумал, что тот погребен где-то под неожиданной лавиной голубых и зеленых роз, свалившихся с влекомой Пегасом галереи доктора Волоспиона.

— И перед потомками… — добавил пронзительный, но чем-то заглушенный голосок.

Джерек вздохнул.

— Хоть бы Джеггед вернулся! Тогда вся суматоха кончится, я уверен в этом.

— Скорее всего, его уже нет в живых, — сказала она. — Вы должны смотреть правде в глаза.

— Трудно было бы перенести эту потерю. Он был моим лучшим другом. Прежде я не знал никого, кого нельзя было бы воскресить!

— Смысл слов Монгрова в том, что никто не будет воскрешен после апокалипсиса.

— Тогда никто не будет чувствовать себя в проигрыше, — они плыли вниз, к полу, все еще полному слабыми трепыхающимися птенцами ястреба, но многие уже окочурились, поскольку Вакака Накоока запамятовал накормить их. Джерек рассеянно распылил всех птиц, что помогло им опуститься и встать там, глядя вверх, на гостей, веселье которых приобретало нездоровый размах.

— Я думал, вы считаете, что мы будем жить вечно, Амелия? — сказал он, все еще глядя вверх.

— Это моя вера, а не мнение.

Джерек не уловил разницу.

— В посмертной жизни, — сказала она, пытаясь говорить с убеждением, но ее голос дрогнул, — Ладно, возможно, существует Посмертная Жизнь, хотя и трудно вообразимая. О, так нелегко сохранить обычную веру…

— Это конец Всего! — продолжал Монгров откуда-то из-под горы роз. — Вы проиграли! Вы не слушаете! Вы не понимаете! Остерегайтесь! О, остерегайтесь!

— Мистер Карнелиан, давайте попытаемся вразумить их. Они должны выслушать Лорда Монгрова!

Джерек покачал головой.

— Амелия, он повторяется. Все это слышали тысячу раз. Разница невелика. Разве информация Юшариспа не идентична той, которую он принес в первый раз во время вечеринки Герцога Африканского. Она мало значит…

— Для меня она значит много.

— Каким образом?

— Лорд Монгров подобен пророку, которого никто не слушает. Библия полна таких историй.

— Тогда нам не нужно новых.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Что вы, у меня и в мыслях не было…

— Тогда помогите Монгрову.

— У нас слишком разные темпераменты. Браннарт утешил бы его вместе с Вертером де Гете и Ли Пао. У него много друзей, кто будет это слушать. Они соберутся вместе и договорятся, что все, кроме них, недоумки, что только они знают правду и знают выход из любой ситуации. Это подбодрит их и не испортит никому удовольствия. Насколько мы знаем, их выходки всегда забавны.

— «Забавны» — это ваш единственный критерий?

— Амелия, если это доставит вам удовольствие, я пойду сейчас к Монгрову и буду стонать вместе с ним, но мое сердце будет против этого, любовь моей жизни, радость моего существования.

Она вздохнула.

— Я не хочу, чтоб вы лгали, мистер Карнелиан, не хочу подталкивать вас к лицемерию. Это большой грех.

— В ваших словах появился здравый смысл, дорогая Амелия.

— Простите. Наверное наше вмешательство бесполезно. Неужели Монгров позирует?

— Не только он. Не то, чтобы он был неискренен, просто он выбрал эту роль, хотя знает, что есть много других интересных мнений, не менее ценных, как и его собственное.