Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Ну что ж, хорошо. Тогда подождем, пока не проголодаемся.

Веселой походкой, взметая чистый песок первозданного пляжа черными сапожками на кнопках, она зашагала вдоль соленого моря.

— Все кругом сверкает и прекрасно, — запела Амелия, — все создания большие и маленькие, все вещи мудрые и чудесные. Господь создал их все!

В ее поведении чувствовался определенный вызов, какое-то сопротивление неизбежности, которое заставило сердце Джерека сжаться от обожания.

— Самоотречение, в конце концов, — бросила она через плечо, — полезно для души.

— Ах! — он побежал следом, затем замер на мгновение.

Джерек проникся спокойствием силурийского мира, неожиданно пораженный его свежестью! Они были единственными млекопитающими на целой планете. Огромное золотое солнце щедро рассыпало сияние лучей. Мир был полон чудес.

Немного погодя, задыхаясь, потея и смеясь, он догнал Амелию и увидел нежность и умиление на ее лице. Джерек предложил ей свою руку.

После секундного колебания, она взяла ее. Влюбленные шли под горячим полуденным силурийским солнцем.

— А теперь, миссис Ундервуд, — приступил он к урокам морали, — что такое «самоотречение»?

Конец всех песен

Потух огонь, растрачено тепло.

(Таков конец всех песен на земле.)

Вино златое выпито. На дне

Лишь капли, что полыни горше мне.

Здоровье и надежду унесло—

Вслед за любовью канули во мгле.

Лишь призраки со мною до конца—

Из тех, что без души и без лица.

И скучно и тоскливо ждать нам всем,

Когда опустят занавес совсем…

Таков конец всех песен на Земле.

Эрнест Доусон, «Остатки», 1899 г.

Глава первая в которой Джерек Карнелиан и миссис Амелия Ундервуд общаются в некоторой степени с природой

— Не знаю, как вы, а я не испытываю ни малейшего желания умереть голодной смертью, мистер Карнелиан. Будем есть их сырыми.

Нервным движением левой руки миссис Амелия Ундервуд поправила прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, в то же время другой рукой судорожно одергивая лохмотья того, что еще недавно смело можно было назвать юбкой. В жесте ее было столько отчаяния, сколько и ожесточения. Чопорно расположившись на глыбе девственного известняка, она исподлобья наблюдала за тщетными усилиями влюбленного в нее Джерека Карнелиана. Скорчившись на четвереньках под беспощадными лучами силурийского (или, если угодно, девонского солнца) [40] , он трудился не покладая рук.

40

«…под беспощадными лучами силурийского (или, если угодно, девонского солнца)…»

Силурийский период — третий период палеозойской эры. Девонский период — четвертый период палеозойской эры. В Силуре и Девоне появились первые членистоногие и рыбы.

Вероятно, уже в тысячный раз он пытался трением своих Колец Власти высечь искру, чтобы зажечь кучу высохшего мха, которую он в порыве энтузиазма, давно рассеявшегося, собрал несколькими часами раньше.

— Как сырыми? — пробормотал Джерек. — Вы же говорили мне, что даже подумать не можете… Вот! Это была искра? Или только отблеск?

— Только отблеск, — взгляд ее не уступал волчьему.

— Мы не должны отчаиваться, миссис Ундервуд.

Но оптимизм его уже иссяк. Джерек сидел среди груды истертых друг о друга веток папоротника, из которых он упорно, но тщетно пытался извлечь огонь, прибегнув к ее совету. Оставив напрасные попытки, он переключил внимание на Кольца Власти и каждый удар, раздававшийся подобно грому среди ясного и безмятежного силурийского дня, оказывал на ее нервы поразительный эффект, о котором она раньше не подозревала, считая себя женщиной крепкой и чрезвычайно здоровой, а не какой-нибудь там малокровной героиней сентиментального романа.

Миссис Ундервуд тяжело вздохнула. Скука сыграла свою роль в ее теперешнем состоянии.

Джерек вздохнул в ответ.

— Вероятно, для этого нужно умение, — признался он. — Где трилобиты? — он рассеянно оглядел землю вокруг себя.

— Уже в море, где им еще быть, — холодно ответила она ему. — Два брахиопода заползли на ваш сюртук.

— Ага! — он чуть ли не с нежностью снял моллюсков с запачканной темной ткани и с сомнением уставился внутрь раковины.

Миссис Ундервуд облизнула губы.

— Дайте мне их, — приказала она, вынимая шляпную заколку.

Опустив голову — Пилат перед фарисеями [41] — он уступил ей.

— В конце концов, — уговаривала она не столько его, сколько себя, — нам не хватает только чеснока и масла для блюда, достойного французской кухни, — но эти слова, казалось, не приободрили ее. Она заколебалась.

— Миссис Ундервуд?

— Пожалуй нам осталось уповать только на божью милость, — она нахмурилась. — Это может помочь. Этот цвет…

41

«…Пилат перед фарисеями…»

Согласно Евангелию римский прокуратор Понтий Пилат вынужден был пойти на казнь Иисуса Христа по настоянию общины фарисеев. После чего он демонстративно умыл руки, желая подчеркнуть тем самым, что он остается в стороне и кровь распятого не обагрит его руки.

— Слишком красивый, — услужливо подхватил он. — Я понимаю ваши сомнения. Уничтожить такую прелесть?

— Вам нравится этот зеленовато-пурпурный цвет?

— А вам нет?

— Не за обеденным столом, мистер Карнелиан.

— Тогда в чем?

— Ну… — протянула она неопределенно, — нет, даже в картинках. Он вызывает в памяти излишества прерафаэлитов. [42] Зловещий цвет.

— А-а…

— Это, возможно, объясняет ваши склонности… — она оставила тему, — если бы я смогла преодолеть…

42

«…излишества прерафаэлитов…»

Прерафаэлиты (от лат. prae — перед и Рафаэль) — группа английских художников, подражавших стилистике полотен раннего Возрождения. Их творчество характеризуется вычурной символикой и излишней тщательностью проработки деталей.

— А как вам этот желтый? — он попытался соблазнить ее существом в мягком панцире, которое только что обнаружил в своем заднем кармане.

Оно прицепилось к его пальцу, и ощущение напоминало поцелуй. Уронив моллюсков и шляпную заколку, миссис Ундервуд закрыла лицо руками и горько заплакала.

— Миссис Ундервуд! — растерялся Джерек. Он оттолкнул ногой кучу веток. — Ради бога, не плачьте! Я попробую еще один вариант. Должен сработать эффект призмы и мы сможем…

Раздался громкий скрипучий звук, и Джерек сперва подумал, что это протестует одно из созданий в панцире. Затем — еще один скрип позади него.

Миссис Ундервуд отняла от лица руки, открыв красные от слез глаза, которые сейчас расширились в удивлении.

— Эй! Я говорю — эй, вы, там!

Джерек обернулся. Шлепая по мелководью, к ним навстречу шел мужчина, одетый в тельняшку, твидовый пиджак и брюки гольф, толстые шерстяные чулки и прочные башмаки. Какой-то причудливо изогнутый стержень был у него в руке. В остальном он выглядел современником миссис Ундервуд. Он улыбался.

— Я спрашиваю, вы говорите по-английски?

Сияя улыбкой, загорелый незнакомец с пышными усами и пробивающейся бородой остановился в ожидании ответа.

— Ну? — подбодрил он.

Миссис Ундервуд растерянно ответила:

— Да, сэр. Мы и в самом деле, по крайней мере я, англичане. Как, должно быть, и вы.

— Прекрасный денек! — незнакомец кивнул на море. — Тихий и приятный. По всей вероятности, ранний девонский период, а? Вы уже давно здесь?

— Достаточно давно, сэр.

— Мы потерпели аварию, — пояснил Джерек. — Парадоксы оказались не по силам нашей машине времени.

Незнакомец мрачно кивнул.

— Мне приходилось сталкиваться с подобными затруднениями. Слава Богу, все кончилось благополучно. Если я правильно понял, вы из 19 столетия?