Танцуй со мной

Конечно, Майкл Слейн ни в чем не виноват. Но он напомнил эту гадкую ссору, напомнил, что будущее у нее очень сомнительное, если она не сможет играть на флейте или не примется снова за композицию. Сомнительное и одинокое — разве что она сумеет преодолеть свое чувство к Патрику.

— Знаменитыми? — переспросила она с ненавистью. — Только те, о которых снимают кино. Большинство же голодает до самой смерти.

Он мягко поправил:

— Но не те, у кого отчим Фридрих Шмидт.

Встретившись с ним глазами, Алексис с некоторым удивлением осознала, что вызывает у него такую же антипатию, как он у нее. Что ж, это даже забавно. Очевидно, он и в грош не ставит никого из наскучивших ему гостей, а вот ее отметил — после пятиминутного разговора воспылал враждой.

— Надеюсь, нет, — ответила она вслух. Презрительный блеск в его глазах подарил ей какое-то извращенное наслаждение. Шейла изумленно пролепетала:

— Но Фред говорил, что ты…

Она собиралась рассказать, что Алексис не показывала свои работы отчиму. При его доброте, при той нежности, с какой он относился к приемной дочери, беспристрастного судьи все равно бы не получилось. Но Майклу Слейну этих интимных подробностей знать не полагалось. Алексис уронила бокал с шампанским.

Тут же все заохали, бросились помогать, предлагать шампанское. Шейла вызвала официанта, который мгновенно вернулся с маленьким совочком для мусора, собрал осколки и промокнул светлое пятно на полу.

Только Майкл Слейн не ахнул и не засуетился. Я знала, что он не двинется с места, самодовольно отметила Алексис. Он в упор посмотрел на нее через головы расхлопотавшихся гостей.

— Если я предложу вам свой бокал, вы, конечно, бросите его в меня? —протянул он.

Длинной сильной рукой он выдернул ее из толпы и прислонил к стене, так что она могла говорить только с ним. Алексис поразило столь открытое объявление войны. Она огляделась. Похоже, больше никто его не слышал. А если кто-то и заметил, как он завладел ею, то все равно повода для вмешательства тут не было.

— Не будьте смешным. Я уронила свой не нарочно.

— Нет?

— Нет, — горячо заверила она. — Просто мне не везет. Меня всегда называли лапа-растяпа.

— Часто такое случается? — Видимо, он развлекался в своей холодной, отчужденной манере.

— Время от времени, — неловко созналась она. — У меня неважная координация.

— Я бы сказал, что вы координируете великолепно, — сухо заметил он. — Не говоря уже о выборе момента. Что такое собиралась сообщить Шейла, когда вы уронили шампанское?

Алексис уставилась на него.

— Понятия не имею. Я занимаюсь музыкой, а не чтением мыслей, — выпалила она.

— Тогда вы очень проницательная дама, — поведал он. — Пожалуй, меня вы прочитали безошибочно. А мы ведь едва знакомы.

Алексис чуть не подпрыгнула. Разве не то же самое она только что думала о нем? Он наблюдал за реакцией.

— Или дело в том, что вы такая страстная моя поклонница? — добавил он с тихой насмешкой.

Она посмотрела прямо ему в глаза.

— Вы прекрасно знаете, мистер Слейн, что я вообще не ваша поклонница. — Эта реплика сравняла счет.

— Да, у меня создалось такое впечатление. Тогда почему же вам захотелось поговорить со мной, дорогуша?

Она вспомнила, как по-дурацки представила ее Шейла, и покраснела от злости.

— А я и не хотела. Это была не моя идея.

— Чья же это была идея? Подшакаливаешь в газетке, милашка?

Она посмотрела, как ходят желваки на его скулах. Строго говоря, он не выглядел агрессивным. Просто у него был холодный и властный вид мужчины, умеющего справиться со всем", что бы ни оказалось на пути. Сейчас на его пути оказалась она. Алексис готова была завизжать от злости.

— У меня бы не хватило таланта, чтобы описать карьеру, подобную вашей, мистер Слейн, — сказала она с ядовитой улыбкой.

Его улыбка была медленной и ленивой — та самая, из-за которой женщины снова и снова смотрят его фильмы.

— За чем дело стало, милашка? Словарный запас? Или опыта не хватает?

Она пожалела, что отказалась от его бокала. С каким удовольствием она бы разбила сейчас хрусталь об эту надменную голову.

— И то, и другое, — отрезала она.

— Иду навстречу. — Он перешел на чикагское нытье: — «Бери что можешь — завтра будет поздно». Это девиз Микки. — Голос скрежетал издевкой.

Она была ошарашена.

— Ты серьезно?

— А что? Охотишься за цитатой?

— Нет, конечно. — Она попыталась представить себе человека, живущего так, но не смогла. — Звучит не слишком миролюбиво.

— Миролюбиво? А кто просит мира? Мне тридцать пять лет, и я пришел ниоткуда. Мне многое надо взять, — цинично поведал Майкл Слейн. — Газеты это знают. Они пишут об этом. — Он коснулся ее запястья. К счастью — здорового. — Ты, возможно, тоже. Расскажи мне 6 себе, Алексис Брук.

Она заглянула в его глаза. Возникло странное ощущение падения в пропасть. Высвободив руку, она отступила на шаг.

— Не дождешься, — сказала она с чувством.

У нее вовсе не было желания поставлять этому магнетическому непредсказуемому мужчине какие-либо личные сведения. Она не знала, чего именно следовало опасаться, но не доверяла этому человеку ни на йоту.

— В жизни не написала ни строчки для газеты, — призналась она. — И заглядываю в них не часто. Ничего не знаю о кино, и еще меньше знаю о тебе. И того, что узнала сегодня, с меня достаточно. Я хочу пожелать вам спокойной ночи, мистер Слейн.

Если она ожидала, что он, как положено джентльмену, освободит дорогу, то должна была разочароваться. Он улыбнулся еще шире и остался стоять как стоял, глядя сверху вниз. Улыбка говорила, что она — его пленница и он намерен этой ситуацией насладиться.

— Позвольте мне пройти, — сказала Алексис, закипая.

Майкл Слейн развлекался.

— Заставьте меня это сделать, — предложил он.

Она подумала о пронзительном, за душу хватающем визге. Уж это вынудит его распроститься со своим самодовольным видом. И всех остальных тоже. Ему придется объяснять, что заставило собеседницу прибегнуть к такой крайней мере. Она оценила дистанцию и раскрыла рот…

— Дорогая, — сказала Шейла из-за его плеча, — извини. Меня поймал Зак Фишер.

Алексис закрыла рот, чувствуя себя полной идиоткой. В его глазах появился грозный блеск. Он понял, что должно было произойти, и уже не развлекался.

Что ж, спасибо и на этом. Хоть какая-то компенсация за то, что она собиралась поставить себя в такое дурацкое положение, в каком не была еще ни разу в жизни. Она поправила волосы, радуясь передышке.

— Я слишком надолго завладела вашей знаменитостью, — прощебетала она сладким голосом.