Танцуй со мной

— Не называй меня Золушкой, — вспыхнула Алексис. — И милой тоже. По-моему, ты наговорил мне кучу ерунды. В этом нет смысла.

Он покачал головой.

— Смысл-то как раз есть. Студии делают агентов. Агенты делают звезд. Если агент, от которого я собираюсь отказаться, убедит студию, что, избавившись от его отеческой опеки, я подвергну их серьезному риску… — Он пожал плечами. — Они сумеют заставить меня остаться с ним. А если я откажусь, у них может не найтись работы для меня. И если на других студиях узнают, что я неуправляем, там тоже не кинутся предлагать мне работу.

Алексис выпрямилась на стуле.

— Но это… чудовищно.

— Это реальность, Золушка, какой бы чудовищной она ни была.

— Не…

— О'кей, о'кей. Извини. Ты просто чересчур нервная. Потому что рыжая, наверно.

— Я не слишком нервная, — с нажимом произнесла Алексис. — Напротив, я очень хорошо справляюсь с трудными подростками.

Он поднял брови.

— В самом деле?

Далеко не в первый раз Алексис захотелось стукнуть его.

Она холодно поинтересовалась:

— Раз, как ты уверяешь, эти двое журналистов продолжают преследовать тебя, значит, ты их побил в первом раунде?

— Все, что я мог сделать, — с бесконечным цинизмом ответил Майкл Слейн, — это сбежать. Правда торжествует только в кино. В реальной жизни в случае опасности умный уходит влево.

— А ты умный?

— Дурно проведенная юность дает свои преимущества, — сказал он.

Алексис невольно рассмеялась.

— Значит, ты так и сделал? Ушел влево? Он оскалил зубы в хищной улыбке.

— В конечном счете — да. Только сначала мне надо было отыграть пару очков.

Пожалуй, исчадьем ада его называют заслуженно, усмехнулась про себя Алексис.

— Каким образом? Он хмыкнул.

— Засунул обоих под душ и остался при фотоаппарате, — с удовлетворением ответил он.

Алексис подавила новый непрошеный смешок.

— Обоих? Но как?

— Сперва накинул на них полотенце. А потом толканул обоих одним тычком. Осталось только открыть краны и выйти, — холодно пояснил он.

Алексис боролась за свое справедливое негодование.

— Это была бессмысленная жестокость, — строго заявила она.

Он осклабился.

— Фотоаппарат не намок. Я даже отошлю его обратно. Без пленки, конечно.

Она медленно покачала головой. Это ли тот холодный, жесткий мужчина, с которым она скрестила шпаги на приеме у Шейлы? Сейчас она начинала чувствовать его легендарный шарм.

Немедленно сработала система безопасности. Мало тебе шарма? У Патрика тоже имелся. И что тебе это дало? Восемь лет, потраченные зря, и горькие разочарования.

Она выпрямила спину и отвела взгляд от чертиков, плясавших в карих глазах.

— И ты серьезно уверяешь меня, что они преследовали тебя на приеме у Шейлы? Полотенца они захватили?

Чертики исчезли. Не успела она договорить, как к нему вернулись жесткость и злость.

— Насколько я понимаю, — заявил он, — Шейла их и пригласила. Она могла не знать о том, что произошло этим вечером. А может, она все это и устроила.

Алексис была поражена и не сразу сумела скрыть свою реакцию.

— Шейла — профессионал, — сказал Майкл, — и играет грубо. Честно говоря, ничего другого я и не ожидал.

— Выходит…

— Но я отвечаю тем же. И я сыт по горло скандальными заголовками. Если она хочет подписать договор с Майклом Слейном…

— Исчадьем ада, — пробормотала Алексис.

— … мужчиной, с которым вам не следует оставлять свою дочь… Какты сказала?

— Исчадье ада, — с готовностью повторила она. — По-моему, удачное определение.

Его взгляд стал острым.

— А ты точно не пишешь?

Она перебросила волосы за спину.

— Это цитата. Так назвал тебя тот фотограф. Я композитор… то есть училась на композитора. Играю на флейте и немного преподаю, чтобы оплачивать счета. Максимум, что я могу сделать ручкой, — это написать отзыв о работе своего студента.

— Учитель музыки. — Он прислонился к стене, сунув большие пальцы за пояс темных джинсов. И вдруг ухмыльнулся. — Так почему же никто из моих учителей музыки не был похож на тебя?

Она не справлялась с этими молниеносными сменами курса. Заглянув в его глаза, Алексис увидела там пляшущих чертиков и почувствовала себя неловко.

— Что ты имеешь в виду? — выдавила она.

Он прошелся по ней взглядом сверху донизу, улыбаясь все шире и все наглее.

— Длинные-длинные рыжие волосы. — Он потянулся вдруг, взял один локон и пропустил между пальцами. — Конечно, я бы дергал их. Но и мечтал бы о них. — Хриплый голос стал низким.

Снова издевается, думала Алексис. Она стояла неподвижно и смотрела, как он играет с ее волосами.

— И не только волосы. Большие карие глаза. И кожа, пахнущая цветами и нежная, как лепестки магнолии…

Он провел пальцем по внутренней стороне ее руки. Алексис сглотнула. Опять издевается, напомнила она себе. Не доверяйся ему. Не…

— Мне нравится твой сценарий, — сказала она прерывающимся голосом.

Он ухмыльнулся и подался к ней. Алексис видела, что он не сводит глаз с ее рта.

— А я полагаюсь на вдохновение, — сказал он у самых ее губ.

На этот раз поцелуй был долгим и гораздо более утонченным. Когда Майкл оторвался, Алексис показалось, что все ее тело звенит от ударов сердца. Она взялась за горло, в котором застревало дыхание.

Он отодвинулся и улыбнулся ей. Очень доволен собой, подумала Алексис, пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Ты говорил, что будешь вести себя хорошо, — напомнила она, с трудом выталкивая слова из пересохшего горла. Откашлялась. Почему этот проклятый кашель звучит так нервно? Она вовсе не нервничает. — И не сдержал слова. Выйди вон.

Четко очерченная бровь взметнулась вверх.

— За один маленький поцелуй?

— Это был не маленький… — начала Алексис и осеклась.

— Именно маленький, — мягко поправил Майкл Слейн. — Знаешь, мне начинает казаться, что у тебя нервы не в порядке, Золушка.