Танцы на углях (бонусная книга к дилогии)
Шрифт:
Хм…
Вот это, - поднимаю я флакон с распылителем, - если я правильно помню, нечто антипригарное.
Забрызгиваю этой пеной плиту и противень. Шипит…
Пару одноразовых толстых салфеток. И…
И только через минуту до меня доходит, что кожу жжет как-то слишком уж.
Черт!!
Бросаю салфетки, включаю воду во весь напор, всовываю руки.
Оооо!!!
Вытаскиваю. Вытираю полотенцем. Оно мягкое, но ощущение как от наждачки.
– Ай-яй-яй….
– хныкаю, тряся бордовыми от ожога руками.
– Жесть… жесть...
Щелочь или кислота?!
Еще раз разглядываю этикетку. Никаких подсказок!
Достаю соду и уксус. Пятьдесят на пятьдесят… Рискнуть?
– А что тут происходит?…
И мои обожженные
Величество.
Губы сжаты. Его казалось бы невозмутимый взгляд медленно скользит по всем деталям нашего преступления. И останавливается на моих руках. Невозмутимость тут же слетает в лица.
Делает пару шагов ко мне, перехватывая руку за запястье. Разглядывает.
Смотрит мне за спину, на этот чертов флакон.
– Кислота!!
И дальше я оказываюсь не слишком нежно развернутой к раковине и мои руки опять под водой.
Больно то как!!!
Закусив губы, из всех сил молчу. Начну верещать — выхвачу от него. Уверенна.
Глубокая чашка, сода, вода. Опускает мои руки своими.
Пиллинг… это просто пиллинг… - пытаюсь медитировать я на эти ощущения.
– Винная кислота...
Как-то слишком! Даже для кислотного пиллинга.
– Там замок. Там замок от ДЕТЕЙ!
– начинает заводиться он, удерживая мои руки.
– И от тебя в том числе! Какого чёрта?! Ты что-нибудь слышала о перчатках? Ты не женщина, ты чудовище! Там целый ящик перчаток, твою мать! Я поставлю кодовый!
Достает руки, рассматривает и с раздражением плюхает их обратно.
Взвизгиваю.
Чувствую как ледяная пряжка его ремня давит на мою голую кожу. Прямо в треугольничек над копчиком. И как слишком шумно он дышит. Так же, как и я. Потому что БОЛЬНО!!!
– Вот что с тобой делать?? Ты хуже ребенка!
– А я думала ничего нет хуже…
Это всё болевой шок! Надеюсь, хотя бы он вменяем и мне сейчас не прилетит.
– Молчи! Ты можешь усвоить, что это моё всё?! Такую простую понятную вещь!! Моё! Не надо самоуправства!
– Я надеялась управиться до твоего возвращения.
– С чем? С химическим ожогом?!
– С кухней…
– При чем тут, вообще, кухня, детка? При чем тут кухня?… Больно?…
Ну вот… теперь можно и порыдать. И я тихонько рыдаю в его руках.
Глава 4 - Безусловно и абсолютно
– Пап… па-а-ап… - тормошит младшее Высочество, пытающегося уснуть Величество.
– Ну, пап...
Мы не спали всю ночь - индуцированный психоз в форме приступа романтики.
Вино... большие мягкие качели... звездное небо… зефирки на мангале… плавленная моцарелла… поцелуи… поцелуи… поцелуи…
Музыка и стихи.
Он любит, когда я читаю что-нибудь.
Читаю я плохо. С нелепыми паузами и съедая иногда слова. Часто не с авторским ритмом. И зависаю иногда в смыслах. Но ему нравится… Его это торкает. Величество велит и я читаю то, что навеевает мне момент.
Как мы с тобою бессмысленны, как нежны, словно только что вышедшие из моря, из тишины, как теплоруки и как легки, неоперившиеся воробьи, новорожденные щенки. как засыпать в обнимку тепло, тепло, словно в околоплодной воде, словно нас отделяет стекло от большого мира, а мы тут лежим с тобой – маленькие, маленькие, маленьких не берут на бой. я никогда больше не хочу воевать, мой свет, я хочу, чтобы море и солнце, и никого больше нет, чтобы мы под огромным небом и камушки чтоб в горсти, мой родной, я никогда не хочу расти. маленькие, маленькие и зализываем друг другу раненые бока, и пушисто волосы вьются возле виска. не отпускай меня больше, пожалуйста. не отпускай… (Вера Полозкова)И мы нахально не спали. А Высочества спали.
Теперь я пытаюсь несанкционированно вырубиться в кресле, а он на диване. Но сегодня суббота и это провальная затея.
– Пап…
– Ребенок, уйди, - сонно.
– Папа!!
– смачный шлепок ладошками по голой спине.
– Ррррр…
Поворачивается.
– ДА. Слушаю. ВНИМАТЕЛЬНО.
Его глаза приближаются к ее глазам. Точно таким же. Синим. Ноздри вздрагивают. Глубокий терпеливый вздох. Верхняя губа вздрагивает в попытке клацнуть зубами на Мелкую.
Пф… боялась она… ей в отличие от мамы не прилетает!
Она мечтательно закатывает глазки и:
– Пупи мне такую фтучку, чтобы я похвотала. Там калтинка слазу, - нажимает она пальчиком на воображаемую «штучку».
– Давно-давно так я делала… очень давно. Ты был тогда еще маленький. Да-да!! А еще мне нужен косаматик. У моих подлужек есть касаматики. Много касаматиков...
Со стоном он падает на спину.
– И кавясочку… не такую… длугую… с каёсиками тут и тут, - рисует в воздухе руками.
– Чтобы так... И утюг. Попленький.
Величество переводит на меня страдальческий взгляд.
– Вabe… translate, please…
– Ммм… - потягиваюсь я на кресле.
– Высочество хочет поляроид, самокатик, коляску, которую можно раскладывать для куклы и утюжок, который греется.
– Чийчас!!
– требовательно повелевает Высочество, наклоняясь над Величеством и заглядывая в его глаза. Синие. Точно такие же. Сводит строго брови — один в один как он.
– Чийчас же!!
– Я могу отказаться?
– смотрит он на меня, аккуратно отодвигая в сторону ее требовательную мордочку.
– Откуда я знаю? Это твоя дочь…
– И твоя.
– Не-не… - закрываю я глаза.
– Мои здесь — посох дождя, муж и ноутбук. Дети твои. Разбирайся сам.
– Па-а-ап! Плопыпайся!
– Касаматик… - страдальчески повторяет он.
– Дети… Отлично...
– И кавясочку!
– Ты счастлив, мужчина?
– сложно контролировать издевательские нотки и я не контролирую.
– Врать нельзя?
– видимо тоже сложно контролировать сарказм.
– Неа… Ну давай… давай… скажи это!