Танец под золотой вуалью

– Нет, я ещё пощечину тебе отвесить хотела, - призналась я, приподняв одну руку и показав ладонь. Парень выпрямил шею, чуть вытянув вперед.

– Ну, так что же мешает? Отыграйся, раз так задета. – я опустила брови, воззрившись в него с подозрением.

– Шутишь? – он покачал головой. – Да ладно тебе, я не буду тебя бить. Спонтанно это получилось бы от души, а так выйдет какая-то слабая постановочная сцена.

– Но надо же как-то мне получить прощение за якобы обиду? Тем более, сомневаюсь, что ты сможешь меня избить.

– Что значит «якобы»? – возмутилась я. – Это, действительно, было некрасиво с твоей стороны.

– А ты всегда красиво поступаешь? Следишь за Джело… пристаёшь ко мне, занятому человеку…

– Я?! – ахнула я, на этот раз почти оскорбившись. Рука сама собой дернулась и поднялась, желая наказать за наглую клевету, но, как только она вознеслась до уровня плеча Санха, он схватил её за запястье и, ловко вывернув, закрутил руку мне за спину и развернул меня к стене, уперев в неё почти носом. Я, кажется, оказалась в позе заложницы. Дергаясь и пытаясь вырваться, я убеждалась, что шансов нет.

– Я же пошутил, - парень наклонился сзади к самому моему уху. – Хотелось позлить тебя немного. Ты всё так близко принимаешь к сердцу, и так быстро сердишься. Будь проще, Мэя. Проще и мягче.

– Может, ещё доступнее? – чуть обернувшись огрызнулась я. Санха опустил лицо ниже и теперь его губы были возле моего загривка. Я невольно вытянулась струной от его дыхания, скользнувшего по коже.

– Для меня и такой доступности достаточно. – он всё-таки коснулся губами моей шеи сзади, и я дернулась с новой силой.

– Отпусти меня! Чего тебе достаточно? Я не собираюсь тебе отдаваться, даже если очень, очень захочу. Я прекрасно понимаю, что ты мерзкий и скользкий тип, с которым не стоит связываться, и с каждым разом ты вызываешь во мне всё больше подозрений. Тем более что у тебя есть девушка. И для меня это серьёзная преграда.

– Преградой являются осязаемые вещи, с которыми сталкиваешься, - Санха опять поцеловал меня, на этот раз за ухом. Мне захотелось взвыть, лягнув его ногой. – А разве ты видишь тут и сейчас мою девушку?

– Если тебе это не мешает – я за тебя рада! – почти крикнула я, переживая, что кто-нибудь появится в коридоре и увидит нас в столь двусмысленном положении. – А для меня это непреодолимо. Не столько именно это, сколько вся совокупность того, что я о тебе знаю. Да пусти же! Или ты что, изнасиловать меня тут собираешься?

– Изнасиловать? – Санха ослабил хватку и, дернув за руку, развернул меня на себя, с глухим стуком приперев меня к стене теперь спиной. Мы уставились друг другу в глаза, но это длилось одну, две, три секунды, после которых он резко впился мне в губы, схватив пальцами за подбородок, предусматривая сопротивление. И оно появилось в первые мгновения, но потом, когда его сильные губы раздвинули мои, и слишком умело прошелся язык между ними, завладев моим, я как-то стремительно прошляпила способности сопротивляться, брыкаться и отпихиваться. Даже остатки разума, хотевшего что-нибудь сочинить против происходящего, сообщили мне, что сейчас незачем лицемерить и играть со мной в соблазнителя, ведь на этот раз я ни за кем не слежу. Неужели же на этот раз, он на самом деле… захотел меня?

Санха оторвался от меня и, посмотрев в обе стороны, убедившись, что никого нет, со всей силы зарядил левой ногой в дверь номера, находившуюся справа от меня. Она распахнулась и молодой человек, прихватив меня за локоть, не спрашивая позволения, затащил меня в неё, задвинув щеколду изнутри, так как замок был сломан его сильным ударом.

– Что ты делаешь?! Санха! – попыталась я возродить самооборону, переживая, что он завалит меня на кровать, но когда он опять прижал меня к стене, даже испытала легкое разочарование. – Что это ещё за терроризм?

– Мэя… - переместив нас туда, где мы наверняка остались наедине, и где нас не потревожат без предупреждения, парень положил руку на моё бедро, второй погладив по щеке, после чего тут же поцеловал в неё и сдвинул губы к уху, зашептав: - Как я могу изнасиловать тебя или сделать с тобой что-то, когда ты находишься под моей защитой?

– Что? – я нервно усмехнулась. – О чем ты?

– Расслабься, - уже обе ладони оказались на мне, поднявшись до талии и чуть сжав её, пока не поднимаясь выше. – Я с первых выступлений Саломеи, по просьбе Сэй, слежу, чтобы никто не тронул танцовщицу. После того, как у неё появились диковатые поклонники, мы придумали гасить свет на несколько минут, чтобы никто не кинулся в закулисье или вдогонку за девушкой, которая должна успеть уйти тайным ходом, известным лишь Сэй. Я не знаю, куда он ведет, так как туда – за сцену, доступа не имею. Я знаю лишь то, что по эту сторону. Ты, конечно же, не могла заметить, ведь была на выступлении единожды… но именно в этот раз, Сэй задержала свет выключенным немного дольше… может, Саломее нужно было не только убежать, но и переодеться? – я затаила дыхание, начав дрожать ещё сильнее. – И, знаешь, я во время выступления несколько раз стоял очень близко к сцене… так близко, что чувствуется мускусный запах средств для укладки волос, немного отдающий миндалем. Саломея пользуется им, чтобы её грива красивее смотрелась под светом прожекторов. Но даже если волосы собрать и скрутить, достаточно приблизиться и втянуть воздух рядом, чтобы почувствовать его, - я вжалась в стенку, поджав губы и отведя глаза в сторону, пока Санха переводил левую руку на мои брюки и, вдруг, расстегнул на них пуговицу. Я вцепилась в его руку своими, останавливая его. – А ещё у Саломеи ма-аленькая родинка на бедре… как ты думаешь, с какой долей вероятности они бывают у людей в одних и тех же местах?

Вторая рука вцепилась в мои брюки, но теперь, набравшись сил и в конец испугавшись того, что провал конспирации случился, я со всей накопившейся энергией оттолкнула Санха, да он и не стал слишком упираться. Я тут же рванула к двери, стараясь не всхлипнуть от досады и пошедшего коту под хвост труда.

– Мэя! Я же не собираюсь никому говорить об этом… - но я уже отворила щеколду и выбежала в коридор. Молодой человек поспешил следом, не ловя меня, но лишь пытаясь задержать словами. – Мэя, пока ты в клубе – я отвечаю за тебя своей жизнью, но даже Серин не узнает о твоём секрете, и даже Сэй не знает, что я догадался!

Но я была повержена, меня взяла оторопь от того, что я разоблачена и узнана. Мне стало стыдно, что мой образ строгого и порядочного полицейского у кого-то слился воедино со стриптизершей, которая демонстрировала себя и развлекала похотливых мужчин. Мне стало стыдно за то, что я обманываю Джело, что я могу проколоться ещё перед кем-то и тогда лишусь работы в полиции, ведь там не станут держать копа, который совмещает с государственной службой ещё и такой позорный заработок. Мне стало страшно, что кто-то ещё узнает об этом, но искать выхода из ситуации внутри клуба я уже не могла, голова там не работала, поэтому вынеслась наружу, как и в прошлый раз, ища спасения на улице. И вновь от Санха. Слишком коварного, слишком сообразительного и внимательного. Настолько досужего, что он лишил меня маленького и укромного приюта души, когда я могла расслабиться, уверенная, что никто не знает меня, притвориться другой, стать другой, раскрепоститься и насладиться чем-то иным, чем-то, похожим на сказку, когда превращаешься в принцессу и ощущаешь себя главной героиней, которой никогда не бываешь в своей нормальной жизни.

Судорожно вытащив мобильный, я набрала Рэй и, заставив себя зашагать прочь, дождалась, когда она поднимет трубку.

– Да?

– Рэй, объявляю сбор у нас с Айли на кухне. Одна безумно сексуальная сволочь узнала, кто такая Саломея…

Отказать или отказаться

Это было так трудно, очень трудно, скрывать, что у тебя есть, хотя и кратковременная, малюсенькая, но вторая жизнь. Даже думать себе не позволять о том, что ты кто-то ещё, бываешь кем-то другим – это слишком сложно, но мне ли не знать, что на воре и шапка горит, и если в мыслях носить представление о себе, как о Саломее, помышлять о танце, то всё станет ясно, всё быстро выплывет наружу. Когда Джело говорил мне о танцовщице, то я изо всех сил старалась не принимать это на свой счет. Когда Санха смотрел на меня, я делала вид, что вижу его впервые, а ни видела уже несколько раз со сцены, ни была немного очарованна им издалека. Впрочем, душой я не кривила, и когда Джело представил мне его, то он, действительно, был для меня незнакомцем. Я не знала его имени, и не знала, что он отвечает за охрану клуба. Я не спрашивала у Сэй ничего, что касалось чего-либо, помимо моего выступления. Но вот, несмотря на все старания, всё всплыло на поверхность.

Я знала Сэй давным-давно. Мы познакомились, когда лет в восемь пришли заниматься танцами. Но годам к шестнадцати наши пути разошлись – я выбрала восточные танцы, а она стриптиз. Хотя общаться мы никогда не переставали и поддерживали связь телефонными звонками и редкими посиделками в закусочных. Вскоре мы обе достигли определенного уровня в своих занятиях, начались показательные выступления, девочки из танцевальной школы часто давали представления и я, несмотря на всю любовь к этим танцам, к красивым костюмам и волнующей музыке, вдруг стала замечать, что среди зрителей женских танцев присутствуют в основном мужчины. И они далеко не наслаждаются тонкостью искусства, сложностью этюдов и продуманным символизмом каждого па, а просто пялятся на пластичных и гибких девушек, считая их развлечением. Почти профессионально я прозанималась беллидэнсом два года, за которые ощутила на себе всю тяжесть потребительства и товарно-рыночных отношений проникших даже в такую отрасль, как искусство, а ведь деньги во главе него уже превращают искусство в бездарность и лишают его смысла.. Во мне перестали видеть человека, собеседника, значимого члена общества, в конце концов. Я была танцовщицей, которая очаровывала публику за деньги. Как бы то ни казалось с моей стороны по началу, суть не менялась, и отношение ко мне и к стриптизерше-Сэй было одинаковым. Я почему-то решила, что достойное будущее танцами не заслужишь и мне надоело это всё. Наверное, это был бунт формирующейся личности, и после окончания старшей школы, на двадцатом году, я поступила в полицейскую академию, переключившись на боевые искусства и борьбу; вместо позвякивающих юбок – наручники, вместо вуали – пистолет. Смена была кардинальной, но я в тот момент поняла, что именно этого и хотела всю жизнь. Я почувствовала себя сильной, уверенной и самодостаточной, равной мужчинам, а не прислугой, трясущей бедрами и голым животом. Я отдалась новому делу с головой, но со временем… со временем часто вспоминала своё первое увлечение, которое иногда хотелось возродить. Порой я включала арабскую музыку и танцевала в комнате, одна, перед зеркалом, чтобы не забыть о том, как легко двигалась, как умела покорять зрителей и быть легкой, воздушной и не отягощенной никакими проблемами, ведь в рядах полицейских я буквально за первые годы окончательно перестала себя чувствовать девушкой и стала погруженным в охрану столицы «лейтенантом Пак».