Танец с герцогом

Амелия с трудом могла представить себе нарисованную Спенсером сладострастную картину, но откликнулась на нее весьма охотно. Она была так возбуждена, что ее тело издавало неприличные, но очень эротичные звуки, когда в него погружались пальцы Спенсера.

Амелия тихо хныкала, желая освобождения.

– Скажи мне, – прошептал Спенсер, – скажи, что тебе нужно?

– Нежнее, – выдохнула она, – нежнее.

Движения пальца Спенсера стали менее интенсивными и легкими, точно прикосновение перышка.

– Так?

– Да. – Амелия едва не задохнулась, закусила губу и вцепилась руками в простыни.

Да, да, да… Да!

Последнее препятствие рухнуло, и кульминация оказалась столь мощной и яркой, что бедра Амелии приподнялись и задрожали, помимо ее воли. Второй палец Спенсера скользнул в ее лоно, усиливая оргазм. А волны наслаждения накрывали Амелию одна за другой. Когда дрожь в ее теле немного утихла, Спенсер высвободил пальцы и устроился меж ее бедер.

– Я должен войти в тебя, – прохрипел он, подаваясь вперед. – Немедленно.

Амелия охнула, когда острая боль перемешалась со все еще пульсирующим в лоне удовольствием.

Спенсер выругался.

– Не могу остановиться. Слишком хорошо.

Он входил все глубже и глубже, и когда Амелии показалось, что она больше не выдержит, Спенсер обхватил ее за ягодицы и приподнял навстречу себе. Амелия запрокинула голову, ловя ртом воздух. Теперь ей казалось, будто Спенсер заполнил ее до краев. Она чувствовала его повсюду.

Наклонившись, Спенсер на мгновение уткнулся в шею жены. Амелия все еще ощущала боль, но она казалась ей совершенно естественной и правильной. Ведь она женщина и создана для этого. Ей нравилась мысль о том, что она может принять Спенсера в себя и удерживать его так, как не может держать никто и нигде в мире.

– Ради этого ты заставила меня пройти через ад, – произнес Спенсер, наказывая Амелию мощным погружением в глубины ее лона. – Но оно того стоило.

Амелия рассмеялась, и ее тело вновь пронизала боль. Только на этот раз она была чуть слабее.

Накрыв губы жены в поцелуе, Спенсер возобновил движения. Тело Амелии уже привыкло к нему, и его плоть скользила внутри ее, не встречая препятствий. Совсем скоро боль прошла, уступив место теплу и удовольствию. Амелия расслабилась и раскинула ноги, чтобы впустить в себя Спенсера еще дальше. Он начал двигаться быстрее, и Амелия вцепилась в его спину. Она осмелела до такой степени, что положила ладони на упругие ягодицы мужа.

Спенсер глухо зарычал, и Амелия почувствовала, как он меняется. О предупредительности было забыто. Она уступила место необузданной страсти. Спенсер уперся коленями в матрас, приподняв бедра Амелии своими сильными, точно вылепленными искусным скульптором руками. Жилы на его шее натянулись, точно канаты. Груди Амелии подпрыгивали, когда Спенсер увеличил темп.

Теперь Амелия понимала, почему он так хотел увидеть, как она взберется на вершину наслаждения. Даже его закрытые глаза и скрытое тенью ночи лицо говорили о том, что он скорее умрет, чем остановится. И это было самым восхитительным во всем действе. Амелия чувствовала себя такой желанной, такой необходимой. Такой же незаменимой, как воздух.

Спенсер издал какой-то странный звук – нечто среднее между звериным рыком и стоном. А потом упал на Амелию, содрогаясь всем телом и не в силах остановить эту дрожь. Амелия обняла мужа за плечи и убрала с его лба влажную прядь. Спенсер уткнулся в грудь жены и прошептал ее имя.

Может быть, она заговорила слишком скоро. Ведь скорее всего это была самая лучшая часть – сжимать Спенсера в объятиях, чувствовать, как близки могут быть двое людей.

Но этот момент не продлился долго.

Слишком быстро Спенсер вышел из нее.

– Тебе очень больно?

– Не очень. Я справлюсь.

– Хорошо. – Спенсер перекатился на спину. – Я не сумел проявить нежность.

– Я заметила. – Амелия опустила подол сорочки. – Все в порядке.

Спенсер обнял ее одной рукой и крепко прижал к себе. Амелия положила голову ему на грудь и теперь с удовольствием прислушивалась к мерному биению его сердца.

– Скоро все пройдет, – сонно пробормотал Спенсер. – Вот увидишь. Больно только в первый раз. – Его объятия ослабели, и он погрузился в сон.

Глава 14

Амелия проснулась с первыми лучами солнца. Пройдя на цыпочках к тазу с водой, она умылась, почистила зубы и расчесала волосы. Мысль о том, что Спенсер лежал в постели всего в нескольких шагах от нее, волновала Амелию. И не важно, что он спал и ничего не замечал. А еще ее несказанно волновал тот факт, что она находилась в спальне очень красивого и сильного мужчины и к тому же являлась его любовницей. Водя гребнем по волосам, Амелия представляла, что Спенсер уже проснулся и с нескрываемым возбуждением смотрит на ее полную грудь и очертания бедер под тонким муслином.

Закончив утренний туалет, Амелия обернулась и обнаружила, что ее муж все еще спит. Под ее взглядом он тихо застонал и перекатился на спину. По крайней мере та часть ее фантазии, которая касалась возбуждения, оказалась правдой. Простыня приподнялась над его животом на манер шатра. При одном взгляде на этого мужчину и при воспоминании о его необузданной страсти прошлой ночью лоно Амелии обожгла горячая волна.

Но она не хотела будить Спенсера. Пока не хотела. Потому что собиралась рассмотреть его апартаменты повнимательнее, раз уж представилась такая возможность.

Нет, Амелия не стала совать повсюду нос, ибо это было низко и оскорбило бы обоих. Она не открыла ни одного шкафа, не выдвинула ни одного ящика. Но все, доступное глазу, она жадно впитывала каждой порой.

Амелия разглядела украшавшие стены картины и хоть сейчас могла сказать, какие из них висели здесь на протяжении десятилетий, а какие Спенсер приобрел недавно. Она понимала, почему ему так понравилась вышитая ею виньетка. Ее муж предпочитал пейзажи, особенно такие, в которых не чувствовалось присутствия человека. Морские глади, горы, леса и бескрайние равнины.

К спальне Спенсера примыкала небольшая комнатка, выполнявшая роль кабинета. Здесь стоял стол, которым он, судя по всему, никогда не пользовался. Амелия уже догадалась, что работать с бумагами и решать важные вопросы он предпочитал в библиотеке внизу. И все же было в этой комнате такое место, о существовании которого горничные, казалось, забыли. Огромное кожаное кресло, придвинутое к камину, и низенький столик, заваленный газетами, гроссбухами, картами и книгами.

У Спенсера было очень много книг.