Танкисты Великой Отечественной (сборник)

Мне дали машину, и в назначенное время я был в штабе Группы. Принял меня начальник управления кадров полковник Домников. Он побеседовал со мной, посмотрел мое личное дело.

— Все, что требуется, есть. Все данные подходят. Еще и спортсмен… — сказал он задумчиво.

— А что требуется?

— Главком приказал найти ему офицера для особых поручений: чтобы он был молодой, окончил Академию бронетанковых войск, чтобы был спортсмен и чтобы во время войны имел приличную должность — не ниже командира батальона или заместителя командира полка. Так что собирайся, поедем на прием к Главкому.

— Нет смысла меня представлять. Я не хочу на эту должность, я категорически возражаю против моего назначения, — в сильном волнении ответил я.

— Ладно. Ему и скажешь, — спокойно парировал полковник.

— Конечно, скажу. Я просто хочу вас предупредить, чтобы потом ко мне не было претензий, — продолжал возмущаться я.

Я быстро привел себя в порядок, и мы направились к приемной. Там мы сели на стульях в коридоре, ожидая, когда нас вызовут. Народу много, суета, беготня, кого-то вызывают. За столом сидел высокий сухощавый майор Судаков. Он каким-то чутьем угадывал и выхватывал из кучи телефонов нужную трубку, отвечал на вопросы, то и дело бегал по вызову к Главкому, уточнял данные, готовил справки, направлял в кабинет Чуйкова генералов и офицеров. Перед тем как войти в кабинет, каждый волновался, суетливо еще и еще раз пробегая глазами документы и, почтительно открыв дверь кабинета, скрывался за ней. Ожидающие на креслах и диванах приемной нервничали. Вся эта обстановка на меня подействовала удручающе. «Нет! Это не для меня!» — подумал я. Вызвали нас на 10 часов. Сидим час, два, три — нас не принимают. Прием закончился. Вдруг распахивается дверь. Все вскочили, замерли, подобострастно вытянулись. Быстро и решительно вышел Чуйков. Он был атлетически сложен, из-под густых нависших бровей сурово смотрели два колючих глаза. Волевое лицо выражало неприязнь и досаду. Он был явно не в духе. Следом понуро шли несколько генералов. На ходу бросив что-то начальнику штаба Группы, он направился к выходу, но, увидев Домникова, раздраженно спросил:

— А ты чего сюда пришел? Что тебе нужно? Я же тебя не вызывал.

— Товарищ Главнокомандующий, вы же мне поручили подыскать офицера для особых поручений!

— Где он?

Я маленького роста (164 см) и весил 58 килограммов, хотя форма на мне сидит ладно, подтянутый и стройный. Но я стоял рядом, а он на меня не обратил внимания.

— Вот этот.

Чуйков перевел свой тяжелый взгляд на меня. Я сразу понял, что я ему не понравился. Пауза затянулась. Потом он оторвал от меня свой взгляд и бросил:

— Ну, ладно. Пошли, зайдем. — Он стремительно развернулся и пошел к кабинету, мы следом. Кабинет еще больше подавил меня своими огромными размерами и роскошью. Я оробел.

У тыльной стены стоял массивный стол из темного дерева, покрытый зеленым сукном, поверх которого лежало толстое отполированное стекло. На столе было огромное количество телефонов. В левом углу кабинета стоял сейф, а рядом с ним располагалась дверь в комнату отдыха. Справа стоял длинный стол для заседаний, с придвинутыми к нему стульями.

Чуйков подошел к столу, снял фуражку, сел за стол.

— Сколько вам лет? — уперся он в меня взглядом.

— 28.

— Когда окончили академию?

— В этом году.

— Какая должность была во время войны?

— Командовал батальоном. После войны еще два года командовал батальоном в Австрии.

— Желаешь на должность, которую тебе предложили?

— Не понял вопроса.

Начальник управления кадров предупредил меня, чтобы я не говорил, что знаю, на какую должность меня назначают.

— Что, начальник управления кадров не говорил?

— Да, говорил, но я не пойму, что за должность.

— Ко мне, офицером для особых поручений.

— Откровенно?

— Да ты что, непонятливый, что ли?! — возмутился Главком.

— Никогда непонятливостью не отличался, — твердо ответил я.

— Тогда чего ты начинаешь лишние вопросы задавать?!

— Откровенно? — еще раз спросил я.

— Я тебя вызвал сюда дурака валять, что ли?! — начал гневаться Чуйков.

— Тогда я не желаю, — собрав волю в кулак, произнес я.

Видимо, он не ожидал такого ответа. Ярость его была безмерной. Я сам не робкого десятка и к своим годам успел много испытать, но тут легкий холодок страха побежал у меня по спине. Чуйков с размаху грохнул кулаком по столу. Матом он ругался хорошо…

— Домников, посмотри на этого сопляка, у него молоко на губах не обсохло, а он уже не желает! В армии нет такого слова! Где ты нашел?! Покажи мне хоть в одном Уставе — «не желаю»?! Куда нужно, туда и пошлют! Куда прикажут, там и будешь работать! Это что тебе, колхоз, тебя зовут туда бригадиром? — ревел Чуйков. — Понял?!

Я молчу.

— Что ты молчишь? — чуть сбавив тон, спросил он.

— Я свое мнение не изменил, — как можно тверже ответил я.

— Где приказ?! — грозно потребовал Чуйков.

Домников, опытный кадровик, заранее подготовил проект приказа о назначении, который не глядя и подписал Главком.

— Завтра утром быть на службе! — немного успокоившись, повелительно распорядился он, встал из-за стола и, не прощаясь, вышел.

Так неожиданно решилась моя судьба. Возможно, это назначение не состоялось бы, поскольку с первого взгляда я ему не понравился, но мой отказ задел самолюбие генерала.

Генерал-адъютант Шувылин, вошедший в кабинет, вернул меня к действительности:

— Не переживай и не расстраивайся. Работа интересная, живая, она захватит тебя. Машину я вызвал, поезжай в Вюнсдорф, забирай свои пожитки и возвращайся.

Приехав в Вюнсдорф, я доложил начальнику штаба армии, что переведен к Чуйкову. Он меня отругал:

— Ты чего сопротивляешься?! Будешь работать вместе с Главкомом, будешь на виду. Если вы сработаетесь, у тебя перспектива будет значительно лучше, чем здесь.

Утром я уже восседал за столом приемной. Встретил Чуйкова, поздоровался. Он оглядел меня с ног до головы:

— Вот он, «не желает»! Будешь работать!

— Слушаюсь.

Позже, заслушав доклады командующих армией и переговорив с Москвой, он вызывает меня:

— Ну, вот что. Приказ подписан, будем работать. Вот тебе мои условия: во-первых, никогда, ни при каких условиях меня не обманывать. Говорить правду и только правду, какая бы горькая или какая бы хорошая она ни была. Во-вторых, я прошу, чтобы те поручения, которые я тебе даю, были выполнены точно и в срок. В-третьих, видишь стопку корреспонденции? Все письма от министра обороны и до личных просьб и жалоб военнослужащих лежат в ней. Все эти документы ты должен знать так же, как и их составитель. Тебя никто не торопит: подготовил, доложил, но если у меня возникнут вопросы, ты должен на них ответить. Понятно?

— Все понятно.

— Больше у меня никаких требований.

Надо сказать, что Чуйков в то время был очень занят, поскольку был не только Главнокомандующим, но и членом Совета оккупационных войск Германии (СОВГ), в которую входили представители всех союзных держав. Он день работал в Группе, а день в СОВГ. Рабочий день у него начинался в 10 часов утра, а заканчивался иногда в 3 часа ночи с перерывом на обед и сон с 16 до 18 часов. Трудился Чуйков, не считаясь со временем, не щадя сил и здоровья. Утром взбадривался часовой зарядкой, верховой ездой или игрой в теннис с начальником охраны. Я приезжал на час раньше, разбирал документы. К десяти появлялся Главком. Уточнив текущую обстановку в войсках группы и переговорив с Москвой, он брался за почту: внимательно все просматривал и по каждому документу или частному письму принимал конкретное решение и писал краткую исчерпывающую резолюцию. После работы с корреспонденцией он принимал генералов и офицеров группы, решал служебные вопросы. Часто Чуйков выезжал в войска. Меня поражали его терпение, внимательное отношение и конкретика в решении всех вопросов. В его жизни не было мелочей. Это дисциплинировало и нас, его подчиненных. При этом он никому никогда не прощал неправды, неточных, а тем более ложных докладов. Человек, допустивший такую ошибку, переставал для него существовать.