Таня Гроттер и посох Волхвов

Он никак не мог переварить эту новость.

Таня молчала. Она-то знала, почему Гурий согласился. Скорее всего, все было так: Пуппер вызвался сам, предложив Соловью на время взять его в команду, а Соловей, разумеется, не стал отказываться. Да и какой тренер отказался бы? Если даже музам – неплохой, но далеко не блестящей команде – сборная Тибидохса продула с разгромным счетом, то против полярных духов без замены им было вообще не выстоять.

Но почему Соловей О. Разбойник не пригласил вернуться ее, Таню? Что она, хуже Пуппера? Или Склепова с Попугаевой на поле устраивают его больше? Нет, упрямый одноглазый тренер просто не собирался делать первого шага к примирению. И она, Таня, не собиралась. Пусть все идет как идет!

Гуго Хитрый наконец натянул свой паричок.

– Пусть теперь Недолеченная Дама попытается заикнуться, что у меня невеликосветский вид! Я ее покусаю! Я покажу, кому не хватает внутренней культуры! – категорично заявил он.

– Угу, – сказал Ягун. Он знал, что спорить с Гуго бесполезно. Его можно только хвалить и пользоваться его советами.

– Так, значит, Гурий прилетает в Тибидохс раскалывать девичьи сердца! Ой, предвижу я, наши красавицы произведут военную мобилизацию, чтобы заполучить эту залетную птичку, – продолжал рассуждать разошедшийся призрак.

– ГУГО! Ты так и не вспомнил, кто тебя украл? – перебила Таня. Ей захотелось сменить тему.

Гуго пожал плечами.

– Все спрашивают меня об одном и том же, прямо даже скучно! Да не помню я… – сказал он. – Но последнее время я вижу странные сны. Очень странные. Я бы даже назвал их пророческими… Я вижу трость, у которой вырастают корни, или, возможно, не трость, а что-то очень похожее. Интересно, как бы истолковал это мой друг Зиги?..

Неожиданно дверь распахнулась. В комнату заглянула Верка Попугаева. Все удивленно уставились на нее.

– Как, вы еще не знаете? – крикнула она. – На Зализину напали! Ее нашли в кабинете Сарданапала у зеркала!

Таня и Баб-Ягун сорвались с места.

– Эй, стойте! Главного забыли! Вы что, не знаете, что я не могу никуда уйти без этой штуки? – закричал Гуго, нетерпеливо подпрыгивая на обложке и запуская в Ягуна старомодной туфлей с бантом.

* * *

Когда Таня и Баб-Ягун подбежали к кабинету академика, возле него столпилась уже вся школа. В кабинет никого не пропускали. У дверей на страже сидел золотой сфинкс, а приведенные Поклепом циклопы пытались оттеснить толпу от дверей. Правда, проделывали они это без особого рвения. Причина была очевидна. В спешке циклопы забыли надеть жилетки от сглаза и теперь небезосновательно побаивались запуков.

К Тане и Ягуну протиснулись Ванька Валялкин и Тарарах. Питекантроп только что вышел из кабинета.

– Ну что там? Рассказывай, я умираю от любопытства! Уже умер! – размахивая париком, набросился на Тарараха Гуго Хитрый. От нетерпения книжный призрак едва не падал с обложки.

Тарарах кисло покосился на Гуго. Простодушный питекантроп не слишком любил плутоватого мага. Гуго был для него… м-м-м… слишком многогранным, что ли? Тарараху же нравились личности, может, не такие сложные, зато цельные. Вроде Ваньки Валялкина.

– Не здесь! Тут слишком много ушей! – сказал он.

Питекантроп повернулся и, без усилий, точно ледокол, рассекая толпу, подошел к полукруглому окну. Отсюда дверь в кабинет Сарданапала была хорошо видна, однако толпы уже не было. Проникавший сквозь витражное стекло свет окрашивал лицо Тарараха в фиолетовый, розовый и желтый цвета.

Но и здесь было не совсем безопасно. Многие ученики, видевшие, что Тарарах вышел из кабинета, как бы невзначай придвигались поближе. Другие же, глядя совсем в другую сторону и внешне ничуть не интересуясь Тарарахом, поспешно настраивали подслушивающие заклинания.

Заметив это, Ванька Валялкин выбросил зеленую искру.

– Ушкус намакушкус! – произнес он.

В тот же миг по меньшей мере двадцать или тридцать учеников – и среди них такие, которых ну совсем нельзя было заподозрить, – принялись тереть уши. Противоподслушивающее заклинание действовало безотказно. На ближайшие десять минут все не в меру любопытные особы были обезврежены, пополнив армию глухарей и старых артиллеристов.

– Тут того, такое дело… – грустно сказал Тарарах. – Решил я Сарданапалу Алконоста показать – чего-то никак у него раны не заживают. Я уж волнуюсь. Видать, у гарпий-то на когтях яд был. Посмотрел академик Алконоста, кой-что толковое присоветовал, и пошли мы к нему в кабинет за справочником противоядий. Заходим – и глазам не верим. У зеркала стоит Лизка Зализина и пытается разбить стекло. Обе руки уже в крови, порезалась, но зеркало пока держится, только трещина глубже стала. Я ее оттащил, трясу, кричу, а она смотрит сквозь меня и точно не меня видит, а стену за моей спиной. Сама бледная, скулы пылают…

– А Сарданапал?

– Ну он-то первый догадался, что Лизка не сама додумалась зеркало разбить… Кто-то ее зомбировал или даже хуже – древнее заклятие наложил. Сарданапал сказал, что такое заклятье в тысячу раз хуже зомбирования. Если так вот просто его снять – Лиза умрет, и все…

– А кто его наложил? – спросил Гуго.

Тарарах медленно повернулся к нему.

– Откуда я знаю: кто? Чего ты у меня спрашиваешь? – огрызнулся питекантроп. – Небось или этот зеркальный Горбун – вот уж кому я бы с удовольствием поотрывал ноги и руки! – или кто-то из четверки. Больше некому.

– Я сегодня Зализину на обеде видел… Веселая такая была, улыбнулась мне. Кукушку еще дала подержать, – вспомнил Ванька.

– То-то и оно. Я тоже на обеде Лизку видел и тоже ничего такого не заметил. А кукушка в кабинете тоже была. Летала как сумасшедшая, в окна билась, в зеркало. Едва поймал ее, – кивнул Тарарах.

Питекантроп дал заглянуть себе за пазуху, и все увидели, что там со встопорщенными перьями, втянув шею, сидит кукушка.

– Многовато у меня чего-то птиц в берлоге становится… Жар-птиц, Алконост, теперь вот кукушка… Прям и не знаю, что мне со всем этим курятником делать, – сказал Тарарах.

Баб-Ягун хмыкнул. Он умел оценить хорошую фразу, даже сказанную случайно.

– Что-то тут не сходится, – заметил он. – Не пойму я, как Зализина вообще оказалась в кабинете. По-моему, к Сарданапалу так просто не проникнуть. Оно конечно, можно предположить, что академик по рассеянности устроил день открытых… хи-хи… зверей, ну а сфинкс куда смотрел? От этой киски мало кто укроется! Не понимаю…

Сообразив, что Баб-Ягун прав и в кабинет к Сарданапалу так просто не попасть, Таня и Ванька посмотрели на Тарараха, но питекантроп только руками развел.

– Зализина была в кабинете. Уж можете мне поверить. И больше ко мне не приставайте! – сказал он.

Неожиданно толпа расступилась, и Таня увидела, что к ним направляется Великая Зуби.

– Гроттер! – окликнула она. – Академик тебя зовет!

Таня заметила, что Зубодериха избегает смотреть на нее, а лишь нервно поигрывает кистями длинного шарфа.

– Зачем? – робко спросила Таня.

– Не задавай глупых вопросов! – Зуби повернулась и быстро пошла к кабинету.

Тане ничего не оставалось, как последовать за ней. Она едва успела наудачу, точно талисмана, коснуться Ванькиной руки. Ученики – белые и темные – с равным любопытством смотрели на них, ощущая, что происходит нечто из ряда вон выходящее.