Тарзан приемыш обезьяны

– - Охота представляла бы немного удовольствия, -- возразил первый говоривший, -- если бы охотник боялся дичи, за которой охотился!

Д'Арно улыбнулся: Тарзан боится!

– - Я не вполне разумею, что вы хотите сказать словом страх, -- заявил Тарзан: -- Как и львы, страх тоже различен у различных людей. Но для меня единственное удовольствие охоты заключается в сознании, что дичь моя настолько же опасна для меня, насколько я сам опасен для нее. Если бы я отправился на охоту за львами с двумя скорострельными ружьями, с носильщиком, и двадцатью загонщиками, мне думалось бы, что у льва слишком мало шансов, и мое удовольствие в охоте уменьшилось бы пропорционально увеличению моей безопасности.

– - В таком случае остается предположить, что мосье Тарзан предпочел бы отправиться на охоту за львами нагишом и вооруженный одним лишь ножом?
– рассмеялся говоривший раньше, добродушно, но с легким оттенком сарказма в тоне.

– - И с веревкой, -- добавил Тарзан.

Как раз в эту минуту глухое рычание льва донеслось из далеких джунглей, словно бросая вызов смельчаку, который решился бы выйти с ним на бой?

– - Вот вам удобный случай, мосье Тарзан, -- посмеялся француз.

– - Я не голоден, -- просто ответил Тарзан.

Все рассмеялись, за исключением д'Арно. Он один знал, насколько логична и серьезна эта причина в устах обезьяны-человека.

– - Признайтесь, вы боялись бы, как побоялся бы каждый из нас, пойти сейчас в джунгли нагишом, вооруженный только ножом и веревкой, -- сказал шутник.

– - Нет, -- ответил ему Тарзан.
– - Но глупец тот, кто совершает поступок без всякого основания.

– - Пять тысяч франков -- вот вам и основание, -- сказал другой француз.
– - Бьюсь об заклад на эту сумму, что вы не сможете принести из джунглей льва при соблюдении упомянутых вами условий: нагишом и вооруженный ножом и веревкой.

Тарзан взглянул на д'Арно и утвердительно кивнул головой.

– - Ставьте десять тысяч,-- предложил д'Арно.

– - Хорошо, -- ответил тот. Тарзан встал.

– - Мне придется оставить свою одежду на краю селения, чтобы не прогуляться нагишом по улицам, если я не вернусь до рассвета.

– - Неужели вы пойдете сейчас?
– - воскликнул бившийся об заклад.
– - Ведь темно?

– - Почему же нет?
– - спросил Тарзан.
– - Нума бродит по ночам, будет легче найти его.

– - Нет, -- заявил тот.
– - Я не хочу иметь вашу кровь на совести. Достаточно риска, если вы пойдете днем.

– - Я пойду сейчас!
– - возразил Тарзан и отправился к себе в комнату за ножом и веревкой.

Все остальные проводили его до края джунглей, где он оставил свою одежду в маленьком амбаре.

Но когда он собрался вступить в темноту низких зарослей, они все пытались отговорить его, и тот, кто бился об заклад, больше всех настаивал на том, чтобы он отказался от безумной затеи.

– - Я буду считать, что вы выиграли,-- сказал он,-- и десять тысяч франков ваши, если только вы откажетесь от этого сумасшедшего предприятия, которое обязательно кончится вашей гибелью.

Тарзан только засмеялся, и через мгновение джунгли поглотили его.

Сопровождавшие его постояли молча несколько минут и затем медленно пошли назад, на веранду отеля.

Не успел Тарзан войти в джунгли, как он взобрался на деревья и с чувством ликующей свободы помчался по лесным ветвям.

Вот это -- жизнь! Ах, как он ее любит! Цивилизация не имеет ничего подобного в своем узком и ограниченном кругу, сдавленном со всех сторон всевозможными условностями и границами. Даже одежда была помехой и неудобством.

Наконец он свободен! Он не понимал до того, каким пленником он был все это время!

Как легко было бы вернуться назад к берегу и двинуться на юг к своим джунглям и к хижине у бухты!

Он издали почуял запах Нумы потому, что шел против ветра. И вот его острый слух уловил знакомый звук мягких лап и трение огромного, покрытого мехом, тела о низкий кустарник.

Тарзан спокойно перепрыгивал по веткам над ничего не подозревавшим зверем и молча выслеживал его, пока не добрался до небольшого клочка, освещенного лунным светом.

Тогда быстрая петля обвила и сдавила бурое горло, и подобно тому, как он это сотни раз делал в былые времена, Тарзан прикрепил конец веревки на крепком суку и, пока зверь боролся за свободу и рвал когтями воздух, Тарзан спрыгнул на землю позади него и, вскочив на его большую спину, вонзил раз десять длинное узкое лезвие в свирепое сердце льва.

И тогда, поставив ногу на труп Нумы, он громко издал ужасный победный крик своего дикого племени.

С минуту Тарзан стоял в нерешительности под наплывом противоречивых душевных стремлений: верность к д'Арно боролась в нем с порывом к свободе родных джунглей. Наконец, воспоминание о прекрасном лице и горячих губах, крепко прижатых к его губам, победило обворожительную картину прошлого, которую он нарисовал себе. Обезьяна-человек вскинул себе на плечи неостывшую еще тушу и опять прыгнул на деревья.

Люди на веранде сидели почти молча в продолжение часа.

Они безуспешно пытались говорить на разные темы, но неотвязная мысль, которая мучила каждого из них, заставляла их уклоняться от разговора.

– - Боже мой!
– - произнес, наконец, бившийся об заклад.
– - Я больше не могу терпеть. Пойду в джунгли с моим скорострельным ружьем и приведу назад этого сумасброда.

– - Я тоже пойду с вами, -- сказал один.

– - И я, и я, и я, -- хором воскликнули остальные. Эти слова как будто нарушили чары какого-то злого ночного кошмара. Все бодро поспешили по своим комнатам и затем, основательно вооруженные, направились к джунглям.

– - Господи! Что это такое?
– - внезапно крикнул один англичанин, когда дикий вызов Тарзана слабо донесся до их слуха.

– - Я слышал однажды нечто подобное, -- сказал бельгиец, -- когда я был в стране горилл. Мои носильщики сказали мне, что это крик большого самца-обезьяны, убившего в бою противника.

Д'Арно вспомнил слова Клейтона об ужасном реве, которым Тарзан возвещал о своей победе, и он почти улыбнулся, несмотря на свой ужас, при мысли, что этот раздирающий душу крик вырвался из человеческого горла -- и из уст его друга!

В то время, когда все собравшееся общество остановилось на краю джунглей и стало обсуждать, как лучше распределить свои силы, все вдруг содрогнулись, услыхав рядом с собою негромкий смех, и, обернувшись, увидели, что к ним, перекинув на плечи львиную тушу, приближается гигантская фигура.

Даже д'Арно был как громом поражен, потому что казалось невозможным, чтобы с тем жалким оружием, которое взял Тарзан, он мог так быстро покончить со львом, или чтобы он один мог принести огромную тушу сквозь непроходимые заросли джунглей.