Татуиро (Serpentes)

— Говори!

— Свет от тебя.

Его плечи согнулись ещё больше, и Найе показалос: мастер сейчас ткнётся лбом в жердяную стену.

— Что?

— Ты…

Медленно повернувшись, выпрямился, свесив руки вдоль тела. Под локтем выпирал угол сумки, висящей на плече. Свет полосами ложился на лицо, блестели из тени глаза, когда он поднимал их и снова смотрел в пол, проговаривая медленные слова.

— Ты светла, как Еэнн, белая жена мастера Акута. Но Еэнн — злой охотник ночи. А ты — Вамма-Найя, несущая свет. Твоё лицо — белые сумеречные цветы, когда на них падает свет ночи. Я… Я не видел жён такой красоты.

Найя молчала. И Акут отвернулся, опустив голову.

— Пусть люди думают про нас хорошо.

— Пусть думают. Хорошо, — повторила она, соглашаясь и ожидая продолжения.

— Ты — жена. Я — муж. Там, где праздник. Когда Еэнн уйдет и все пойдут спать с жёнами, я лягу там, — он махнул рукой в угол, где ложился, завернувшись в старую циновку, — а ты…

— Пойдём, мастер Акут.

Найя взяла его за руку и потянула к залитому светом выходу, где под ночным ветром вились по воде сверкающие змейки.

— Я поняла. Ты мне муж там, где люди.

Шли по извивам мостков, чёрных на серебре воды. Найя оглядывалась по сторонам, смотрела, теша глаза блеском воды, убегающей под ночные деревья. Поднимала глаза к небу и вздыхала, наполненная его высотой и простором. Так хорошо ступают босые ноги по ребристым мосткам, так приятно давят на подошвы лианы, скрепляющие жерди. Она поводила плечами, дышала, и, отодвинув всё сказанное мастером на потом, наслаждалась простым: идти, смотреть вдаль и вверх, слушать открытые звуки, не смягченные стенами.

Всё ближе гремели маленькие и большие барабаны, вдруг взрёвывала труба, верно, кто-то дул в раковину. Слышался смех, и по соседним мосткам, топоча, пробегали дети. Маленьких держали за руку старшие. Девочки толкались стайками, роняя в воду цветки. За ними следовали мальчики, смеясь и крича. Силуэты, вырезанные чёрным на сверкающем фоне вод, вдруг пропадали в тени, и тогда только топот, смех и шепотки говорили о том, что все идут к центру деревни.

Впереди светлело. Ветки деревьев уже не трогали лицо и плечи мокрыми листьями, они расступались, отходя дальше от мостков. Держась за руку Акута, Найя вышла вслед за ним на кольцевой помост вокруг площади.

Площадь превратилась в серебряное озеро. Лик полной луны отражался в центре сверкающей чаши. Везде на перилах висели люди, болтали, смеялись. Двери в хижины зияли чёрными прямоугольниками. И за озером, напротив, где был раньше утоптанный вход во владения Мененеса, прямо из воды поднималась лестница к центральному дому. С одной стороны распахнутых дверей сидели женщины, закутанные в покрывала, а с другой — музыканты с белеющими на чёрных коленях барабанами.

Ни в одной хижине не было огня, и всё вокруг залито светом луны.

Акут подвел её к перилам, встал рядом. Мимо, подыскивая себе место, шли мужчины и женщины, касаясь их плечами. Здоровались, смеялись, на ходу рассматривали Найю. Она сначала оглядывалась на каждый возглас, но потом, предоставив Акуту произносить положенные слова, взялась за перила и стала смотреть на колыхание лунной воды, забранной в оправу чёрных мостков на низких столбах. Вода шевелилась, двигалась, утягивая взгляд в глубину, и глаза болели от того, что глубина пряталась под светом, как под слоем фольги.

Найя перевела уставшие глаза на лестницу напротив. Чёрными ступенями, смазанными лунным светом, та уходила в воду. Что-то уже видела она такое, но где, не могла вспомнить. Вытянув шею из-за плеча Акута, посмотрела направо. Невдалеке такая же лесенка уходила под серебро воды с их стороны.

Барабаны, стукнув, замолчали, и сразу смолкли разговоры и смех. Только ветер дышал над деревьями, бросая на волосы горсти теплого дождя, но и он становился слабее, тише. Стих совсем.

Слышалось только дыхание людей и поскрипывание сырого дерева под босыми ногами. А потом, вплетая голос в чёрно-серебряную картину, запела женщина. Наверное, это была одна из жён вождя, что сидели неподвижно обок противоположной лестницы. Найя переводила взгляд с одной фигуры, закутанной в покрывало, на другую, пытаясь понять, кто из них поёт. Казалось очень важным — привязать звук, тянущийся к небу хрипловатой медной нитью, к одной из женщин. Но медная нитка тянулась, вилась и не хотела привязываться. Будто кончик её сам болтался в сумрачном, разбелённом луной воздухе.

Песня смолкла. И все зашевелились, поднимая руки, прикладывая к груди, сгибаясь в поклонах. В чёрном проёме большого дома появилась фигура вождя в белых одеждах. И когда затихли его люди, опустив головы и прижав к груди руки, — вождь поднял свои, с которых поползли к плечам широкие рукава.

— Дети мои! Дети леса! Ваш вождь, ваш отец, как было всегда и как будет, снова приветствует храбрость Еэнна, приведя вас под его глаза. Мы хорошо жили, славно охотились, и женщины племени любили своих мужей. Мы смотрим в лик Ночного Охотника, нам нечего бояться!

— Нечего бояться, — зашелестели вокруг. И задвигались, опускаясь и поднимаясь, руки.

— Был хороший год. Нас обошли болезни. Женщины родили крепких детей. И лес был добр к нам. Небесная семья дала нам отдых, чтобы мы, отдохнув, шли дальше тропами жизни.

— Шли… дальше… Да, вождь!

— И ещё… Боги дали нам новое! Акут!

Найя вздрогнула. Акут отпустил её руку и поклонился.

— Ты здесь, мастер?

— Да, мой вождь, — ответ его проплыл над серебряной чашей воды, навстречу вопросу вождя.

— Наш мастер, ночной отец жданных детей, вестник Западного ветра, нашёл себе жену…В иной год охотники убивают слона. Иногда мужчины идут за реку и приводят сразу целую руку молодых жён. Каждый год должно быть что-то новое, не бывавшее прежде. Это — закон жизни. Покажи нам, мастер, свою жену, подаренную Западным ветром.

— Они же знают, — шёпотом сказала Найя, — мы ведь тогда, на празднике…

— Ты не была женой тогда, — тихо ответил Акут, взял её руку и повёл за собой. Люди расступались, и Найя видела проплывающие мимо лунные лица и освещённые плечи.

Встали у верхней ступени лестницы, ведущей в воду. За сверкающей гладью, с другой стороны, прямо напротив, стоял вождь Мененес. Луна освещала высокую башню из волос и перьев, широкие плечи в складках богатой ткани. Но не было видно глаз на лице, скрытом тенью.

— Женщина, получившая имя от самого вождя… Скажи нам, нравится ли тебе твой муж?

Акут чуть заметно сжал руку Найи. Она закрыла глаза, вспоминая слова.

— Да будут дожди всегда тёплыми для тебя и твоих жён, вождь Мененес.