Тавриз туманный

"Упавший по своей вине - не плачет, - думала она.
– Я сама полюбила и вышла за него. Я думала, что любовь эта сделает меня счастливой. Он принял ислам, переменил имя, но все это было сделано для усыпления подозрений некоторой части общества".

Многие говорили ей, что когда религия, обычаи, традиции различны, трудно ужиться вместе. Но ни одно из этих уверений не доходило до ее сознания. Она любила, любила как одержимая. Поженились, пожили некоторое время, и вот он изменился, он охладел к ней. Махру иногда казалось, что он воспользовался ее доверчивостью, ее неопытностью, и с горечью думала о том, что им придется расстаться.

Пока Махру предавалась своим невеселым размышлениям вошел Смирнов. Он обнял, поцеловал ее, но в его ласках Махру чувствовала неискренность. Она не могла сдержаться и заплакала. Смирнов растерялся. Он привлек ее к себе и стал успокаивать лаской.

– Моя красавица, - говорил он ей, - мой ангел, почему ты плачешь? Разве кто-нибудь обидел тебя?

– Ты не должен был так поступать со мной, - проговорила Махру, - ради тебя я бросила все: свой народ, свои обычаи, своих знакомых. А ты не сумел оценить все это и теперь отступаешь. Как скоро ты охладел ко мне, как быстро утомила тебя эта любовь!

Смирнов был огорошен этими упреками Махру, но не знал, что сказать, какими словами успокоить ее.

– Ты права, моя красавица, - наконец, проговорил он.
– За последние дни я изменился, но эта перемена не имеет отношения ни к нашей любви, ни к нашей семейной жизни. Если бы мой долг позволил, я мог бы открыть тебе настоящую причину этой перемены.

– Ах, все это одни слова!
– возразила Махру.
– Я сама виновата... Это послужит мне уроком.

Видя, что ему никак не удается успокоить Махру, Смирнов решил объяснить ей причину своего удрученного состояния.

– Дорогая Махру, - начал он.
– Положение Тавриза крайне серьезно. Ты должна сохранить в тайне то, что я сообщу тебе. Вопрос этот связан со всей моей будущностью. На этих днях тавризский генерал-губернатор, не согласившись на предложение царского консульства, покинул страну. Тавриз в руках тайной организации. Ежедневно ведется агитация, призывающая народ к восстанию, ежедневно принимаются новые меры. По имеющимся сведениям и незмие находится в руках революционеров. Вот почему решено разоружить незмие, и это поручено мне. Эти мероприятия могут быть проведены лишь силой оружия. Нет никакой надежды, что незмие покорится без борьбы. Уход Мухбириссалтане из города есть демонстрация против царской политики. Тавриз обагрится кровью. Судьбу невинного, безоружного населения разрешит сила оружия. Вот что беспокоит меня. Погибнет твой народ, твои сограждане. Я боюсь, что пролитая кровь, разъединит нас и убьет твою любовь ко мне. Твой брат также за предупреждение восстания и разоружение незмие. Знай я, что и ты разделяешь это мнение, я действовал бы решительно, и тогда сомнения были бы неуместны. Тогда со спокойной совестью я исполнил бы свой долг.

– А ты не можешь отказаться от этого поручения?
– спросила Махру. Пусть это поручат другому.

– Это долг службы. Кроме того, тут вопрос и личного порядка. От этого зависит наше будущее. Я могу добиться чина генерала лишь исполнением этого поручения.

Махру промолчала. Смирнов уже стал жалеть о том, что открыл Махру служебную тайну. В это время раздался телефонный звонок. Окончив разговор, Смирнов повернулся к Махру.

– Дело принимает серьезный оборот. В ответ на разоружение двух чинов незмие, население обезоружило четырех русских солдат. Я должен немедленно отправиться в консульство. Ты меня не жди к обеду.

И с этими словами Смирнов ушел.

Махру сидела в глубоком раздумье. Она вспомнила слова Смирнова: "Это служба. Тут и вопрос личного порядка. От этого зависит наше будущее, моя карьера. Исполнив это поручение, я получу чин генерала".

При мысли о том, каким путем достигается этот чин, она пришла в ужас.

"Мой муж будет убивать тавризцев. Женщины и дети погибнут от казачьих пуль, и в результате несчастья десятков тысяч людей, мы, я и мой муж, достигнем благополучия. Генеральские эполеты будут куплены за счет чести, достоинства и счастья тысяч и тысяч людей!"

Словно безумная, вскочила Махру с места, взяла со стола карточку мужа и подбежала к окну. Она вглядывалась в милые ее сердцу черты блестящего офицера. Потом посмотрела в окно. Перед ней открывался вид на родной город, на Тавриз, с его стройными минаретами, зеленеющими кущами садов, базарами, скрытыми под куполообразными крышами, нежащимися в объятиях кирпичных стен дворцами. Глядя то на фотографию мужа, то на родной город, Махру словно сопоставляла их, взвешивала свою любовь и привязанность к каждому из них и чувствовала, что не может отказаться ни от мужа, ни от родины. Глядя на портрет мужа, она вспоминала о первых днях своей любви, о сладостных свиданиях, о чарующей песне своего сердца. Вся краткая, но захватывающая история ее любви проходила перед ее глазами. Наконец, оторвавшись от карточки, она снова пристально посмотрела на развернувшийся перед нею город.

Было уже темно, когда раздался стук в ворота. Гусейн-Али-ами пошел открывать.

– Вас хочет видеть какая-то ханум, - сказал он, вернувшись.

В дверь вошла высокая, стройная женщина, с горделивой осанкой, закутанная в черную чадру.

Я сидел за столом, углубившись в подробный план восстания, разработанный Амир-Хашеметом. Собрав бумаги, я спрятал их в ящик стола.

Женщина сбросила чадру. Это была супруга Смирнова Махру-ханум.

– В доме, кроме нас двоих, никого не должно быть, - сказала она решительно, когда я, поднявшись, хотел пожать ей руку и заперла дверь на ключ.

Я пригласил ее сесть. Она была очень взволнована.

– Мой поздний приход нарушил ваш покой, - начала она, - но он вызван крайней необходимостыо. Я уверена, что вы простите меня. Я долго думала, но никому другому не могла решиться открыть свое горе...

Она замолчала и оглянулась по сторонам.

– Необходима ваша помощь, но... не знаю, сумеете ли вы ее оказать?

– В пределах возможности все осуществимо. Я полагаю, что вы не сомневаетесь в моем глубоком уважении к вам...

– Дело вот в чем, - сказала Махру-ханум, снова осмотревшись.
– Над Тавризом нависла угроза страшной катастрофы. Можете ли вы предотвратить ее?

– Какой катастрофы?

– Катастрофы смерти, разгрома, уничтожения.

– Кто готовит эту катастрофу?

– Царская армия...

У меня мелькнула мысль, что она подослана консулом или Смирновым, и я решил быть осторожным.

– Махру-ханум! Этого не может быть. Русские явились сюда не с целью грабежа и убийства, а для водворения порядка и спокойствия. Я думаю, что эти вести не настолько серьезны, чтобы нарушить ваш покой.

Глаза Махру-ханум загорелись ярким пламенем.

– Быть может, вы мне не доверяете? Будьте же уверены, что никто не подучивал и не подсылал меня к вам! Молодая женщина, к тому же знакомая с вами, не станет являться к вам с предательской целью. Я не шпионка. Если вы сомневаетесь в этом, убейте меня. Ни один человек не знает, что я пришла к вам... Царская армия собирается обезоружить незмие, произвести в домах обыски, отобрать оружие, арестовать подозреваемых в революционности; для того, чтобы задушить революционное движение, будут приняты самые суровые меры...