Тавриз туманный

Рафи-заде внимательно разглядывал зал.

– И в самом деле, тут можно хорошо провести время, - проговорил он.

Мисс Ганна усмехнулась.

– Если создадут условия!

В это время вошел Тутунчи-оглы.

– Милую барышню ждет на улице фаэтон. Если хотите домой, пожалуйста!

Рафи-заде будто разбудили от сладкого сна. Он набросился на Тутунчи-оглы:

– А ты кто такой?

– Тот самый, который когда-то сбрил тебе усы*.

______________ * В те времена в Иране мужчины не сбривали усов. Это считалось позором. Насильно сбривали усы врагу, чем наносили ему страшное оскорбление.

Мисс Ганна обратилась к Тутунчи-оглы:

– Я вернусь домой одна?

– Нет, конечно. Сюда вас привез Гасан-ага?

– в свою очередь спросил он.

Мисс Ганна повернулась к Рафи-заде:

– Можешь еще раз пожаловаться на свое счастье. Не дают по-человечески провести время.
– С этими словами она вышла.

* * *

Через несколько минут я с товарищами вошел в зал. Рафи-заде стоял ни жив ни мертв. Я предложил ему сесть.

– Сегодня, - начал я, - Революционный суд рассматривает твое дело. Ты должен говорить только правду.

Рафи-заде как будто успокоился и хладнокровно возразил:

– Никто не имеет права судить меня. Хозяин этого дома отвечает за мою жизнь. Если со мной что-нибудь случится, он завтра же будет уничтожен. Зарубите это себе на носу.

Хозяин засмеялся.

– Может быть, вы меня не знаете? Вам трудно будет найти меня завтра. Запишите мои имя и фамилию в записную книжку. На том свете ангелы спросят, как вы попали туда, а вы не сможете ответить. Так что запишите: "Меня казнили в доме Аршака Суренянца и послали сюда на вечное поселение". Вместо Ганны будете обнимать ангелов.

Рафи-заде побледнел и, дрожа не то от злобы, не то от страха, повернулся ко мне.

– Разве мало того, что уже несколько лет я лишен работы, своего очага и скитаюсь по белому свету? За какое преступление вы меня судите?

– Мы судим тебя как врага революции, шпиона и доносчика.

– Все, что вы говорите, - ложь.

– Неужели даже перед лицом смерти ты не можешь быть честным?

– Я ничего не знаю!

Я сунул руку в карман, достал листок бумаги и показал его Рафи-заде.

– Это заявление в шпионскую организацию при русском консульстве разве не ты написал? Не ты передал его Эфенди-Багиру? Не твой ли это почерк?

– Да, почерк мой. Я был вынужден написать его, без этого мне не дали бы существовать в Тавризе.

– Для того, чтобы жить в Иране, надо быть царским шпионом? Другого пути ты не мог найти?

– Так уж повелось у меня сначала.

– Кто же в этом виноват? Если бы ты обманным путем не затащил американку в цыганский притон, ты тоже не мог бы существовать?

– К этому меня принудил двоюродный брат Гаджи-Самед-хана Махмуд-хан.

– Где заявление, которое ты собирался подать в царское жандармское управление?

– Я такого заявления не писал.

Я приказал Тутунчи-оглы.

– Обыщи его!

Не успел я проговорить это, как Рафи-заде быстро сунул руку в карман.

– Не надо, не надо обыскивать! Я сам отдам, - он протянул мне заявление.

Его поведение показалось мне подозрительным. Странно было, почему он так поспешил, почему заволновался, услышав мой приказ об обыске. Значит, у него в кармане есть еще что-то. Я повторил свое распоряжение. Тутунчи-оглы стал его обыскивать. В одном кармане он обнаружил браунинг, в обойме которого был всего один патрон. В другом записную книжку, между страничками которой были заложены документы и письма. Мы внимательно проверили их.

Первым долгом мы прочли заявление, которое он сам отдал. В нем значилось мое имя и имена других членов подпольного Революционного комитета. Он собирался выдать нас.

Второе письмо было ответом Сардар-Рашида Рафи-заде. Губернатор подробно описывал в нем нашу деятельность и предлагал ему по возвращении в Тавриз сообщить о нас царскому консулу.

Я спросил:

– Почему ты в течение стольких лет не доносил о нас?

– Я знал, что вы купец и думал, что наказали меня из-за американки. В то же время мне было известно, что вы человек влиятельный. У меня не было никаких документов, которые я мог бы использовать против вас. Но потом мне надоело оставаться на чужбине, а в Тавриз вернуться я боялся из-за вас. Я написал письмо Сардар-Рашиду, в котором рассказал, почему вынужден был эмигрировать, и просил у него помощи. Вы уже прочли, что он мне ответил.

– И ты собирался выполнить его поручение?

– Да.

– Хорошо. А что тебе нужно от американки?

– Я хотел наказать ее за то, что она была с вами в связи и принимала вашу помощь.

– Ты собирался наказать ее тут, в этом доме?

– Я хотел заставить ее провести со мной ночь и получить от нее письменные сведения о вас, чтобы передать консулу.

Все было ясно. Отпустить Рафи-заде на волю было невозможно, это могло иметь весьма тяжелые последствия. Еще утром на заседании Революционного комитета мы приняли решение казнить его и как можно быстрее. Приведение приговора в исполнение было поручено Тутунчи-оглы, Гулу-заде и Аршаку. Не было еще часу ночи, когда, простившись с ними, я вышел на пустынную улицу.

ПОЛКОВНИК БЕРЕЗОВСКИЙ

И переводчик царского консульства Мирза-Алекбер-хан, и Махру-ханум сообщали о создании шпионских организаций. Нина тоже рассказывала, что в консульстве все время царит какая-то суматоха, к чему-то готовятся, то и дело вызывают Сардар-Рашида.

Революционный комитет всеми силами стремился узнать состав этих шпионских организаций, но пока нам это не удавалось.

Вечером я был свободен и решил повидаться с Аршаком Суренянцом. Мы с ним дружили с давних пор. Это был умный, рассудительный и в то же время отчаянно смелый человек. Он был наделен большим чувством юмора. Стоило ему появиться где-нибудь, как тут же все внимание приковывалось к нему. Покойный Саттар-хан очень любил его и нередко в минуты грусти и тоски приказывал своему адъютанту Мирза-Мохаммеду разыскать Аршака. Он, как никто другой, умел и рассмешить, и подбодрить, и пожурить, когда надо, да так, что на него никто не обижался. В суровых сражениях не было лучшего друга и товарища, чем Аршак. Он не ведал страха и частенько говорил, что с того дня, как взял винтовку, ни одна пуля не подводила его. Он был очень образован, владел фарсидским, азербайджанским, русским, английским и французским языками. Несмотря на свою молодость, он знал семь или восемь ремесел, но не пользовался ни одним из них. Он был всегда очень добр к друзьям. Трудно было найти более отзывчивого товарища, но к врагам он был беспощаден.

Аршак был холост. Несколько лет назад он был обручен с очень красивой девушкой из старинной армянской семьи. Незадолго до свадьбы произошел несчастный случай. Один из ее братьев чистил ружье, которое неожиданно выстрелило. Пуля попала ей в грудь и прошла на вылет. Она упала, не успев понять, что с ней произошло. На могиле любимой Аршак поклялся никогда не жениться. Он свято хранил свой обет, ни за кем не ухаживал. Но в интересах дела ему пришлось вступить в фиктивный брак с Ниной, когда они перевозили в Джульфу оружие.

Все свои доходы он тратил на сирот и беспомощных вдов. На его иждивении было девять девочек и одиннадцать мальчиков, лишившихся родителей. Он воспитывал их, как отец, обучал ремеслам, которые знал сам. Он отвел для них часть своего дома, которую мы между собой стали называть приютом для сирот.

Сумерки уже спустились, когда я сел в фаэтон и поехал к нему. Аршак был в приюте. Старушка-воспитательница, увидев меня, сказала:

– Пожалуйста, заходите! Аршак наблюдает, как дети ужинают. Заходите!