Тайфун

Ням внезапно испугался — а что если старик знает что-нибудь о его попустительстве подозрительным личностям — и поспешил перевести разговор на другую тему.

— Святой отец, мы люди темные, а вынуждены нести на своих плечах тяжкую ношу религиозных забот. Мы не знаем, что правильно, а что ошибочно. К примеру, отец Сык начал учить детей по Библии — достойное ли это дело?

— Все люди должны читать и знать Библию, но только мне доподлинно известно, что представляет собой Сык. А кто поручил ему это дело? Говоря по совести, религиозным воспитанием детей надлежит заниматься самим родителям.

— Спасибо, святой отец, за разъяснение. Прошу вашего совета еще в одном трудном вопросе. Речь идет о браке Ай, дочери бывшего церковного эконома Нгиа. Много лет назад она вышла замуж за парня по имени Нионг, который приходился родным племянником покойному отцу Мату. А теперь она собирается бросить того парня и выйти за Выонга, активиста из нашей деревни…

Лицо старца стало сердитым. Он прервал старосту вопросом:

— Как может она помышлять о нарушении святых обычаев и установленного церковью порядка?!

— Я вам не все еще сказал, отец. Ай выдали замуж в тринадцать лет, и четыре года она жила в доме мужа как служанка. А потом Нионг, ее сумасбродный супруг, сбежал от нее в Сачунг и теперь сожительствует там с одной торговкой по имени Хао, муж которой переметнулся на Юг.

— Значит, этот Нионг живет с Хао как с женой? Ясно! Чем же кормится брошенная женщина Ай?

— Все последние годы она живет под одной крышей со своей старшей сестрой и зарабатывает крестьянским трудом.

— Дело кажется мне простым. Если Нионг бросил жену, его нельзя считать мужем Ай.

— Один бог ведает, что правильно, — староста в раздумье чесал за ухом. — Односельчане ее осуждают. Но Ай и Выонг, похоже, крепко друг друга любят и, наверно, поженятся, несмотря ни на что. Однако отец Сан говорил, что церковь не признает такой брак.

Старец гневно возразил:

— По отношению к этой женщине раз уже совершено предательство, но еще более страшным предательством будет, если церковь помешает ей обрести счастье в искренней любви! Распавшийся брак перестает связывать супругов.

Отец Тап устал. Прикрыв глаза, он замолчал и поудобнее устроился в кресле. Ням подставил под ноги старика небольшую скамеечку и тихо вышел из комнаты…

В продолжение всего разговора у стены дома стояла женщина и слушала. Когда старец уснул, женщина подождала немного, а потом, отделившись от стены, направилась к дому Хапа. Всякий узнал бы в ней торговку Лак, предводительницу общества Фатимской богоматери. Торговка перелезла через бамбуковую изгородь и тихо-тихо, никем не замеченная, проскользнула в дом, где перед тарелкой с жареным арахисом и бутылкой самогона ее ожидал Хап. В последнее время он сильно сдал: щеки у него ввалились, острые зубы торчали из-под неплотно сомкнутых губ. Торговка, возбужденно пыхтя, подошла к столу, жадно схватила горсть арахиса и заговорила:

— Старый хрыч, коммунистический проповедник, заявился в дом старосты Няма, сидит там и вправляет мозги этому дураку.

В ответ Хап долго и надсадно кашлял, склонив голову к самым коленям. Потом сплюнул на горячие угли жаровни и спросил:

— Что обсуждали?

Наглое личико Лак сморщилось в презрительной гримасе.

— Всякую ерунду. Говорили и об этой шлюхе Ай, чтоб ее черти к себе забрали. Старик утверждает, что брак ее с Выонгом нельзя осудить.

Хап спокойно пробурчал:

— Пусть женятся, плевать на них, Но нам эта их женитьба пригодится, чтобы натравить народ на компанию Тиепа, тем более, что Выонг из их числа. Всем надо говорить, что они поступают против воли божьей, а этот коммунистический патер с ними заодно. Немедленно доложи обо всем епископу.

— Завтра же утром отправлюсь к нему.

— Тебе идти не следует, тебя всяк знает, еще заметят. Найди подходящего человека и отправь сегодня же ночью. Дело не пустяковое — надо поспешить.

Лак понимающе улыбнулась.

— Можно послать Няй. Она с радостью выполнит поручение.

— Не годится! Она дочь кадрового работника, я ей пока не очень доверяю. Больше подойдет Нян. Ей ведь не по душе шашни сестрицы?!

Лак не скрыла восхищения:

— Мудро рассудил, ничего не скажешь! Я пошла к Нян.

Ничего не ответив, Хап поднял стакан с самогоном и залпом опрокинул его. Лак приоткрыла дверь, внимательно осмотрелась, прислушалась и растворилась в темноте.

На другое утро, не успели допеть свои песни петухи, знакомая нам женщина шла по дороге в Байтюнг.

3

Летом и зимой его преосвященство Фам Ван До просыпался с рассветом. Решительным движением отбросив одеяло, он встал с постели, с хрустом потянулся, набросил на плечи тонкий шерстяной халат и сел к письменному столу. Старый слуга-монах уже стоял в дверях, держа серебряный поднос с чашкой горячего кофе. Он молча поднял шторы и ушел за одеянием епископа. Святой отец отхлебнул кофе, закурил английскую сигарету, надел очки и углубился в чтение, не забыв приладить на ухо маленький наушник транзисторного приемника, по которому можно было слушать весь мир. В семь часов он принял горячую ванну, облачился в белые брюки и темную сутану и прикрыл голову будничной черной скуфьей. После этого вышел в сад размяться перед завтраком. Когда он вернулся в свои покои, его уже ждали на столе суп из голубей, свиной паштет, омлет и сладкий пирог. Епископ употреблял рис только за обедом, который неукоснительно подавался ровно в час дня. До четырех пополудни епископ отдыхал, ужинал в восемь.

Благодаря строгому режиму и умеренности епископ был крепким, здоровым человеком. В сорок четыре года весил семьдесят килограммов и мог поспорить силой с людьми много моложе себя. Работал он с увлечением, усталости никогда не знал. Кроме религиозных отправлений, его преосвященство Фам Ван До взял на себя некоторые заботы о духовной семинарии. Посетителей он принимал в своем кабинете или канцелярии, что располагалась рядом. Наконец, ежедневно он посещал один из двух женских монастырей города. Епископ не забывал и простых смертных. Один-два дня в неделю он ходил по домам своих прихожан и получал от этого большое удовлетворение. При этом он никогда не пользовался паланкином или рикшей, а садился на свой мопед и катил по пыльным дорогам в сопровождении мальчика-слуги. Его преосвященство любил называть себя народным, революционным епископом.

Верующие любили своего наставника. Появление его в приходах часто сопровождалось обильными трапезами, устроенными прихожанами. Епископ не чурался простой еды и с удовольствием пробовал жареного каплуна, приготовленную на пару щуку, яйца всмятку, мог при особой надобности пропустить даже рюмку рисовой водки, настоянной на лекарственных травах или китайских яблоках.

Обо всем этом знала и Нян, спешившая в епископский дворец по поручению Хапа. Его преосвященство ласково встретил гостью. Опустившись перед епископом на колени, она рассказала ему всю историю с Ай. Святой отец сидел в обитом бархатом кресле и внимательно слушал, смежив веки. Когда женщина кончила говорить, епископ открыл глаза, с удовольствием поглядел на миловидное лицо, аккуратную прическу посетительницы и протянул ей холеную белую руку для поцелуя. Нян с горячностью прильнула к этой руке, что творила добрые дела. Затем, пятясь, бесшумно выскользнула из кабинета.