Тайна Бреши

– Я слышала, как вы представились, когда находилась в другой комнате, – сказала Кэрри. – Трэвис Чейз. Пэйдж Кэмпбелл. – Пауза. – Вы дочь Питера.

Пэйдж оглянулась и кивнула.

– Я наблюдала, как вы растете, по фотографиям на письменном столе Питера, – продолжала Кэрри. – Вам исполнилось четырнадцать, когда я покинула «Тангенс». – Она снова помолчала. – Он мертв, верно? Иначе он не позволил бы вам приехать сюда и задавать вопросы о «Скаляре».

Пэйдж снова кивнула.

Трэвис выехал на главную улицу. Он видел, что дорога уходит далеко вперед, к окраине Орея, и скрывается в темноте.

Затем Кэрри издала долгий прерывистый вздох. Трэвис и Пэйдж повернулись к ней. Трэвис решил, что ее рана заболела сильнее, но женщина даже не поморщилась, а руки спокойно лежали на коленях.

Однако лицо ее выражало лишь одно чувство – страх.

– Неужели все начинается снова? То, что связано со «Скаляром»? – спросила она, переводя взгляд с Трэвиса на Пэйдж.

– Да, – ответил Чейз. – Как много вы знаете о «Скаляре»?

– Кое-что. Мне известно, как все началось. И что к нему привело. А вот подробности расследования мне неизвестны. Питер… очень неохотно о нем говорил.

– Да, я знаю, – сказала Пэйдж.

– Пожалуйста, расскажите нам все, что можете, – попросил Трэвис. – Сейчас у нас есть лишь вопросы.

Кэрри кивнула и несколько мгновений сидела молча, собираясь с мыслями. Когда она начала свой рассказ, в ее голосе все еще слышался страх:

– Расследование «Скаляр» было старым даже в тот момент, когда Питер и остальные начали заниматься им в восемьдесят первом году. В некотором смысле они искали человека, хотя уже тогда Питер знал, что тот мертв. Их цель состояла в том, чтобы узнать, что он успел сделать до того, как умер, – это могло иметь очень серьезные отдаленные последствия. Человека звали Рубен Уард. Уверена, что вы о нем слышали.

Имя сразу показалось Трэвису знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и когда его слышал. Так часто не удается совместить имя актера с лицом его героя. Он посмотрел на Пэйдж и понял, что она знает, кто такой Рубен Уард.

Она взглянула на Трэвиса:

– Ты читал о нем в первый день своего пребывания в Пограничном городе, в журнале на уровне 51.

Трэвис вспомнил еще до того, как она закончила фразу. В первый час, который он провел в Пограничном городе более трех лет назад, Пэйдж рассказала ему самое основное. Иными словами, показала Брешь. Но сначала отвела его в укрепленный бункер, расположенный перед ней, и дала прочитать окровавленный блокнот с датой создания Бреши – март 1978 года.

Дневник принадлежал Дэвиду Брису, физику и автору проекта Гигантского ионного коллайдера. Короткое время после завершения работ над проектом он жил поблизости от него. Брис решил фиксировать все, что происходило во время создания ГИК: предполагалось, что записи будут делать те, у кого появится такое желание. Начал дневник сам Брис за несколько часов до первого испытания, с легким сердцем и большими надеждами. Об остальных такого сказать нельзя.

В них рассказывалось не только о страшных днях, последовавших за образованием Бреши, но и о постепенном переходе Бриса в животное состояние, его способность к нормальному восприятию мира постепенно исчезала из-за влияния Бреши – в особенности звуков, доносившихся оттуда. Их стали называть Голосами Бреши.

В дневнике также упоминался Рубен Уард, человек, включивший рубильник, который запустил ГИК и открыл Брешь.

Уард дорого заплатил за эту привилегию. Согласно дневнику, он потерял сознание в момент пуска – возможно, получил удар от рубильника или металлического корпуса – и так и не пришел в себя в последующие дни. Потом его перевели в какую-то больницу на востоке, но он и там не оправился и в результате впал в кому. Больше ничего Трэвис об Уарде не знал. С тех пор, как он впервые услышал эту историю, его имя ни разу не возникало.

– Я считала, что он умер в больнице Джонса Хопкинса, – сказала Пэйдж. – Через пару месяцев после включения ГИК. В апреле или мае семьдесят восьмого.

– Такова официальная версия, – сказала Кэрри. – Для тех, кто присоединялся к «Тангенсу» после того, как начались и завершились работы над «Скаляром». Так ни у кого не возникало желания задавать неудобные вопросы.

– А когда он умер на самом деле? – спросила Пэйдж.

– В номере отеля, в Лос-Анджелесе, позднее, тем же летом. Двенадцатого августа. Он вышел из комы в больнице Джона Хопкинса в начале мая и на три месяца исчез, потом снял номер на Сансет и засунул дуло пистолета калибра 38 себе в рот. В те времена мы думали, что все ясно. История с ГИК оказала на него некое воздействие, от которого он не сумел оправиться. Возможно, страдал от глубокой депрессии или просто чувства тревоги. Уард все лето с ним боролся и сдался – так мы решили. Только через несколько лет мы поняли, что ошибались. Сильно ошибались. Тогда Питер и начал расследование, получившее название «Скаляр», чтобы узнать, чем Уард занимался в те три месяца. Питер отчаянно пытался выяснить, где находился Уард все это время и что он успел сделать, – узнать о нем хоть что-нибудь.

– А почему отчаянно? – спросил Трэвис.

Кэрри посмотрела ему в глаза через зеркало:

– Потому что Рубен Уард знал, что находится по другую сторону Бреши.

Глава 11

Трэвис почувствовал, как его пробирает дрожь, но вовсе не из-за холодного воздуха, проникавшего в дыру в крыше джипа.

– Но как такое возможно? – спросила Пэйдж. – Как это мог кто-нибудь знать?

– Я расскажу, что мне известно, – проговорила Кэрри. – В том порядке, как все происходило. – Она замолчала и задумалась. – Уарда отвезли в больницу Джона Хопкинса сразу после того, как сумели вынести его из ГИК. В течение двух недель он оставался без сознания, изредка приходил в себя, но лишь на короткие промежутки времени и не полностью. К нему понемногу вернулась речь, но почти все, что он произносил, казалось лишенным смысла. С ним находилась его жена Нора, единственный близкий родственник. В один из таких моментов Уард попросил ее записать то, что он будет говорить, как бы странно ни звучали его слова. Так она и сделала.

Нора купила блокнот и стала записывать все, что он говорил. Позднее – много позднее – она сказала Питеру, что это напоминало научную фантастику. Нора думала, что Уард пересказывает книги, прочитанные в течение жизни, безумные бредни о пространственно-временных туннелях в гипотетической модели Вселенной, инопланетные технологии и что-то о войне. Все это казалось абсурдным – но последовательным. Как некая странная история.

Она немного помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:

– В те недели, что Уард провел в больнице, в палате постоянно находились охранники. Федеральные офицеры из разных ведомств. История с ГИК вызвала такой резонанс, что ей – в том числе и самому Уарду – присвоили статус повышенной секретности. Однако прошло время, и человек, принимавший решения, расслабился. Седьмого мая охранники ушли, а той же ночью, когда Нора отправилась в свой номер в отеле, Уард вытащил питавшие его трубки и сбежал. Забрал блокнот, украл уличную одежду санитаров из шкафчика в раздевалке и выбрался из больницы.

– И никто не попытался его остановить? – спросила Пэйдж. – После двух месяцев, проведенных на спине, он едва ходил и наверняка качался, как пьяный.

– За пределами палаты его никто не знал, – сказала Кэрри. – Для них он выглядел как обычный пациент из общей терапии. На следующий день полицейские изучили запись, сделанную установленной там камерой, и пришли к этому выводу. Насколько я помню, Уарду потребовалось двадцать минут, чтобы выбраться из здания больницы. Он вышел из северного крыла на Монумент-стрит. С тех пор его больше никто не видел живым.

Они успели проехать две мили по автостраде 550. За окнами промелькнули последние мотели и палаточный лагерь, расположенный в каньоне. Теперь они катили по плоской равнине; вокруг раскинулись пастбища, окруженные оградами.

– Три месяца спустя Уард покончил с собой. Полагаю, полиция Лос-Анджелеса сумела установить его личность по отпечаткам пальцев; во время обучения в колледже его дважды арестовывали во время антивоенных маршей протеста. Все детали указывали на самоубийство. Он снял номер и покончил с собой. Никаких подозрений, связанных с насилием. Блокнот не нашли – впрочем, тогда никто о нем даже не думал. На этом история – в моем понимании – закончилась, пока в июне восемьдесят первого года Нора снова не вышла замуж. Часть гостей на свадьбе были старыми друзьями, знавшими ее и Рубена, в том числе и кое-кто из персонала ГИК, перешедшего в «Тангенс». На свадьбе присутствовал и Питер Кэмпбелл. Они с Норой заговорили о Рубене – о том, что в случившемся его вины не было. Просто в конце он перестал быть самим собой. Нора упомянула блокнот и научную фантастику, истории, которыми он бредил. Питер попросил ее рассказать о них подробнее.