Тайна черного камня

— Что творится! Капитан кричит: «Сидите внизу!», а море куда-то бежит, зеленое какое-то стало!

Майор направился было к трапу, чтобы увидеть все своими глазами, но Валя остановила его:

— Капитан сказал: всем нам не высовывать носа. Злой он какой-то.

Майор Корниенко удивился: ведь он не женщина, а офицер, заместитель коменданта по политической части, и имеет право знать все и даже помочь, если нужно. Наверх, однако, не пошел. На пограничном корабле он был впервые и не знал, какие здесь существуют порядки.

«Понадоблюсь, позовут».

Валя возбужденно стала ходить по кубрику, но вскоре в отчаянии воскликнула:

— Не могу больше! Тошнит, — и легла на койку.

Людмила Тимофеевна подала ей ломтик лимона:

— На, Валюша, покислись. Полегчает немного.

Но лимон почти не помогал. Качка усиливалась. Койка то поднималась вверх, то падала, будто в пропасть, и тогда холодело в груди и тошнота подступала к горлу.

Вскоре легла и Людмила Тимофеевна, и теперь майор Корниенко ухаживал за ними, то подавал ломтики лимона, то разворачивал «Взлетные», то наливал чай. А часа через два положил Вале и жене возле подушек по горсти конфет и лег тоже. Поднимался с большим трудом только тогда, когда женщины сами просили пить.

Пока за Валей ухаживали Людмила Тимофеевна и Александр Степанович, она думала лишь о том, как сдержать тошноту, чтобы не убирали за ней эти добрые пожилые люди, когда же морская болезнь свалила и их, Валя почувствовала себя одинокой и ее начали одолевать самые жалостные мысли. Она в отчаянии проклинала тот час, когда родилась у нее мысль приехать к Николаю самой, неожиданно. Вообразила себя Екатериной Ивановной Невельской. Та проехала по тайге верхом тысячу сто верст, чтобы добраться до мужа. И Вале тоже захотелось ехать к своему Николаю непременно верхом, через топкие болота и обязательно, как и Екатерина Ивановна, заболеть дорогой и не останавливаться, а ехать и ехать к своему Коле. Она читала все, что попадалось ей под руку о Сахалине, о Курильских островах и вообще о Дальнем Востоке. Она читала и будто отчетливо видела чахлые, больные, перекрученные штормами деревья, которые от ветра качаются из стороны в сторону, гнутся до земли и жалобно скрипят, будто жалуются кому-то на свою незавидную судьбу. Она представляла себе праздничное село со спящими в тени мужиками и ищущими друг у друга в головах женщинами. Она жалела, словно своих дочек, искусанных комарами девочек — дочерей морского офицера, сподвижника Невельского, жившего по долгу службы в дремучей тайге. Она и себя видела искусанной, но веселой, потому что Коля, ее Коля, тоже живет в тайге по долгу службы и он не должен видеть, что ей с ним трудно.

Когда долго не было писем от Николая, она тревожилась за него. Боялась, что ее Колю так же коварно, как Головнина и его матросов, захватили и теперь связанного, голодного и избитого ведут неизвестно куда и он не может подать о себе весточку. Она даже рассказывала о своей тревоге близким подругам, но они в ответ восклицали:

«Даешь, Валька! Века не путай!»

«Подлость и коварство во все века одинаковы», — задумчиво отвечала Валя.

Она торопила время, но время, как назло, не спешило. Защиты диплома и госэкзаменов она едва дождалась. И как только получила диплом, сразу взяла билет. На самолет.

…Нудный гул вместо комариного писка, мягкое откидное кресло вместо седла, услужливая стюардесса вместо хмурого, неразговорчивого проводника, бокальчики с минеральной вместо таежной ключевой воды. И город на берегу моря, большой, шумный, как и ее приморский город, только не солнечный, а хмурый, туманный. Романтики, той романтики, о которой Валя мечтала, не встретилось. Ей пришлось стоять за билетами в очереди, такой же раздражительной и шумливой, как все очереди во всех городах. Корабль тоже оказался очень похожим на тот, на котором они с Николаем ездили на прогулку по Черному морю.

Она долго стояла на палубе и смотрела в безбрежную морскую даль, которую ей предстояло пересечь, прежде чем обнять своего Колю. Несколько дней пути мимо знакомых по книгам островов. Теперь она увидит их своими глазами, а не глазами авторов книг и сравнит. Ощутит перемены. Она так размечталась, что не слышала, как подошел к ней майор-пограничник. А когда он спросил: «Вы брали билет до Горячего пляжа?» — она вздрогнула и воскликнула:

— Ой! Напугали даже.

— К кому, если не секрет, едете?

— Уж не попутчики ли мы? — вопросом на вопрос ответила Валя.

— Если до Горячего пляжа, то — попутчики. И я, признаться, очень рад этому. Такая милая девушка к нам. Русалка на острове.

Майор говорил грудным, удивительно мягким голосом и добродушно улыбался. Эта улыбка очень шла к его крупному загоревшему лицу с лучистыми морщинками у глаз.

— Да, я не представился. Корниенко Александр Степанович. Если скучно, прошу в гости.

Она согласилась сразу же. Он привел ее к каюте первого класса и открыл дверь. Валя вошла и увидела сидящую у иллюминатора полную блондинку. Женщина вопросительно посмотрела на Валю, хотела что-то сказать, но Александр Степанович опередил ее.

— Попутчица наша. Одна, скучает, вот и позвал. Валей звать. А это моя жена Люда. Людмила Тимофеевна.

Людмила Тимофеевна встала и радушно пригласила:

— Проходите, Валюша. И впрямь в компании веселей.

Людмила Тимофеевна очень походила на мужа. Тоже невысокая и такая же полная, как и он. Она была какая-то домашняя. Улыбалась, как и он — добродушно. Даже голос был похож. Валю это немного удивило и развесе лило.

«И мы с Колей тоже будем похожи друг на друга. Смешно».

— Вы уже, Валюша, бывали на острове? — спросила ее Людмила Тимофеевна, чтобы сразу занять гостью разговором.

— Нет. Первый раз. К мужу еду, — ответила Валя и поправилась: — К жениху. К Коле. Он на заставе служит. Вы, может быть, знаете его? Ракитский?

— Откуда. Тоже только едем. Сашу вот моего перевели сюда, — пояснила Людмила Тимофеевна и поинтересовалась: — А не страшно одной? Видать, от мамы еще никуда не отлучалась.

— Что вы! Ездила. По туристской путевке в Крым.

— Ну, тогда конечно. Опытная путешественница, ничего не возразишь, — с иронией проговорил майор Корниенко и, помолчав немного, сказал уже другим тоном: — А если честно — завидую вашему будущему мужу.

Валя улыбнулась.

Теплоход уходил все дальше от берега. Началась качка. Погода стояла безветренная, но с востока шла зыбь. Валю затошнило, и она хотела уйти к себе в каюту, но Людмила Тимофеевна запротестовала:

— Ни в коем случае. Вот здесь на диванчике и устраивайтесь. В вашем третьем классе людно и духотища, должно быть. — Достала лимон, термос с черным кофе и мятных конфет. — Запаслись мы. Все, что кто советовал, набрала я. Пригодится, думаю.

Так и осталась Валя у них. Людмила Тимофеевна ухаживала за ней, Александр Степанович рассказывал о границе. О степной, знойной, откуда они приехали сюда. Вале эти рассказы казались неправдоподобными. Перегрелся мотор газика, и солдаты бросили его в пустыне и побежали по следу. У машины, впряжены в которую тридцать лошадей, не хватило сил, у людей — хватило. Какие они, эти люди? Возможно, сами о себе они слагают приукрашенные легенды? Не верилось Вале, что вот этот невысокий полный майор мог по раскаленному песку пробежать без отдыха марафонскую дистанцию. А майор рассказывал о погонях, о бессонных ночах просто, как о чем-то обыденном, будничном. И голос его, грудной, мягкий голос, звучал как-то по-домашнему буднично и уютно. Байки так не рассказывают, и Валя все больше и больше убеждалась: не приукрашивает Александр Степанович. И проникалась уважением к майору-пограничнику. Думала: «И Коля мой такой же».