Тайна черного ящика

Чугунков тут же поднялся.

– Полковник Свиридов, немедленно начинайте спуск тамбур-трапа для эвакуации пассажиров, – сказал он. – Сколько человек вы можете поднять за один раз?

– Шестерых, – ответил Свиридов, вытянувшись по стойке «смирно», чем вызвал едва заметную усмешку генерала Чугункова. – Разрешите идти?

– Идите! – раздраженно ответил Чугунков и добавил ему в спину: – И не забудьте проследить, чтобы спасатели взяли кислородные баллоны для тех, кто останется в самолете. Когда вы будете присоединять свой тамбур-трап, из салона могут выйти остатки воздуха…

– Так точно, генерал! – Свиридов чуть каблуками не щелкнул, чтобы показать, что он все помнит и сделает все правильно. – Разрешите идти?

– Да идите, черт вас возьми! – уже не скрывая раздражения, крикнул Чугунков и вновь повернулся всем корпусом ко мне.

– Менделеев жив или он среди тех трех погибших? – спросил он.

– Не знаю, – ответила я. – Акустический контакт с салоном самолета был очень слабым, неустойчивым. А времени – в обрез. Мы не имели права задерживаться для того, чтобы выяснить это.

– Конечно, – сказал, тяжело вздохнув, Чугунков. – Вы поступили правильно…

– Константин Иванович, – сказала я, увидев, что мы остались одни в кают-компании. – Я не все сообщила из того, что нам передали с самолета.

Чугунков внимательно посмотрел на меня.

– Ну, что еще там стряслось? – спросил он напряженным голосом.

– Причиной катастрофы послужил взрыв в носовой части самолета, – ответила я. – Однако, насколько я знаю теорию авиационных катастроф, в носовой части просто нечему взрываться…

– Кроме взрывных устройств, – перебил меня Чугунков. – Ладно. Об этом мы с тобой даже рассуждать пока не можем. Придется ждать, когда поднимут пассажиров. Гадание на кофейной гуще – это не наш метод.

Чугунков молчал. Я – тоже. Мы молча сидели за столом и пили: я – чай, он – кофе. Чашки приходилось держать в руках, потому что бортовая качка усилилась, и на столе чашка просто не удержалась бы.

Молчание меня не успокаивало, а скорее наоборот – раздражало.

«Ну, что ты молчишь? – обращалась я к Чугункову, изредка отрывая мысленно взгляд от своего стремящегося выплеснуться из чашки чая и поглядывая на генерала. – За друга своего переживаешь? Ну так отдал бы приказ этому Свиридову, чтобы тот в нарушение всех наших неписаных законов первым поднял из самолета твоего Менделеева. Свиридов обязательно так и сделал бы – он, судя по всему, обожает лизать задницы начальникам… Интересно мне, генерал, заглянуть в твою голову: о чем ты сейчас думаешь?»

Чугунков словно прочитал мои мысли.

– Радиостанция «Эхо Москвы» сообщила о падении самолета через десять минут после того, как это случилось, – вдруг сказал он мне. – На пять минут раньше, чем об этом узнал я…

Я поставила чашку с недопитым чаем на стол. Кают-компания в очередной раз качнулась вместе со всем «Посейдоном», чашка съехала со стола и разбилась. Я посмотрела на осколки и спросила Чугункова:

– Почему вы об этом сообщаете мне, Константин Иванович?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом и ответил то, чего я никак не ожидала:

– Я думаю, если Николай Яковлевич Менделеев находился на борту этого самолета, когда произошел взрыв, ты, наверное, со спокойной совестью можешь исключить его из списка своих подозреваемых.

– О чем вы, Константин Иванович? – решила я на всякий случай все же уточнить, хотя прекрасно поняла, что он имеет в виду.

Он посмотрел на меня, усмехнулся и ответил:

– Даже если ты пообещаешь мне, что забудешь о том агенте ФСБ, который якобы работает среди нашего руководства, я тебе не поверю… Мы проверили канал, по которому информация о падении самолета попала на «Эхо Москвы». Угадай, на кого мы вышли?

– На человека, связанного с ФСБ? – спросила я.

Он кивнул.

– На пресс-секретаря ФСБ полковника Полещука. Они даже не скрывают, что эта катастрофа – их рук дело. Но у нас нет доказательств.

Чугунков ударил себя кулаком по колену.

– И еще – я начинаю тебе верить, – сказал он. – Кто-то из наших передает им информацию. Такую, о которой знает очень ограниченный круг людей. Буквально несколько человек…

– Это не может быть совпадением? – спросила я.

– Менделеев летел в Красноводск не в отпуск, – сказал мне Чугунков тихо и довольно туманно. – Он вообще не в Красноводск летел. Он должен был встретиться в Ашхабаде с министром МЧС Туркменистана, чтобы обсудить перспективы сотрудничества на южных границах бывшего Союза. Об этом, кроме нашего Министра, знали только четыре человека. А теперь выходит, что об этом знала и ФСБ…

«Сам Менделеев, Чугунков, – тут же прикинула я, – кто же еще двое? Ах, да – главбух министерства Елена Вениаминовна Крупнова, мне о ней Грэг говорил… И сам Григорий Абрамович? Но он же уже почти месяц в больнице лежит! Выходит, этот визит Менделеева в Туркмению был запланирован еще больше месяца назад? Что они там, интересно, затеяли? У них идет какая-то крупная игра, о которой Чугунков, конечно, мне ничего не скажет… Но, похоже, он, наконец, поверил, что их кто-то постоянно подставляет. Причем кто-то именно из этой первой пятерки. Но кто? На любого подумать трудно! И в то же время – можно».

– Я знаю, что у тебя сейчас в голове творится, – сказал мне Чугунков. – Можешь подозревать любого из нас. Я скажу только о себе, хотя мои слова нельзя, конечно, расценивать как доказательство, – я не связан с ФСБ. За остальных не ручаюсь…

Я видела, с каким трудом дались эти слова Константину Ивановичу. Ведь он минуту назад советовал мне исключить из числа подозреваемых Менделеева. Но он прав – дай ему волю, он исключит из него всех пятерых. А агент так и будет продолжать свою предательскую работу, направленную на развал МЧС.

– Почему вы решили это дело поручить мне? – спросила я Чугункова, хотя уже почти знала ответ.

– Потому, что я сам не могу этим заниматься, – ответил он с неожиданной для его сурового и даже порою мрачного лица тоской. – Я не могу подозревать никого из них. И доверить это дело не могу никому. Кроме тебя. Потому что тебя я знаю – это раз. Григорий за тебя поручился – это два. И с тебя, с твоего сообщения об этом агенте все это началось – это три…

Генерал вздохнул, посмотрел на часы и встал.

– Ну, все, – сказал он решительно. – Время! Минут через пять они должны поднять первую группу пассажиров. Пойдем на палубу… Если, конечно, все идет по плану, – добавил он, обернувшись в дверях. – И никаких взрывов больше не будет…

– Типун вам на язык, Григорий Иванович! – воскликнула я и вышла вслед за ним на палубу.

В лицо мне ударил порыв ветра, и я схватилась за плечо Чугункова, вцепившегося в бортовое ограждение. Он обернулся и крикнул, улыбаясь:

– Держись, Николаева! А то тебя придется еще вылавливать оттуда!