Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)

Миссис Леки замолчала.

– Мистер Эллис – другое дело. Я ничего не знаю о нем и не могу отвечать за него. Он приехал из Лондона, поскольку мистер Бейкер в отпуске.

– Бейкер? – переспросил мистер Саттерсуэйт.

– Последние семь лет мистер Бейкер служил дворецким у сэра Бартоломью. Большую часть времени хозяин проводил в Лондоне, на Харли-стрит. Вы помните его, сэр? – спросила она сэра Чарльза.

Тот кивнул.

– Сэр Бартоломью привозил его сюда, когда устраивал вечеринки. Однако в последнее время мистера Бейкера стало подводить здоровье, и сэр Бартоломью отправил его на два месяца в пансионат на побережье, в Брайтон, полностью оплатив содержание – вот что значит настоящий джентльмен! – а на это время пригласил мистера Эллиса. Я так и заявила суперинтенданту, что ничего не могу сказать о мистере Эллисе. Сам он рассказывал, будто служил в лучших домах – и манеры у него как у джентльмена.

– Вы не заметили в нем ничего необычного? – с надеждой спросил сэр Чарльз.

– Странно, что вы спрашиваете об этом, сэр. И да, и нет, если вам это что-нибудь говорит.

Увидев на лице сэра Чарльза заинтересованное выражение, миссис Леки продолжила:

– Я не могу сказать ничего конкретного, сэр, но в нем было что-то…

Вот так всегда, подумал мистер Саттерсуэйт. Как бы миссис Леки ни презирала все, что связано с полицией, едва на Эллиса пала тень подозрения, ей стало казаться, что в нем было что-то.

– Да, он был вежливым, подобно джентльмену, поскольку, как я уже говорила, служил, по его словам, в лучших домах, но держался особняком, ни с кем не общался и много времени проводил в своей комнате. В общем, я не могу сказать точно, что – но что-то в нем определенно было.

– Вам не показалось, что он… не настоящий дворецкий? – спросил мистер Саттерсуэйт.

– Нет-нет, сэр, он явно служил раньше. Хорошо знал свои обязанности – и знал многое об известных в обществе людях.

– Например? – вкрадчиво поинтересовался сэр Чарльз.

Миссис Леки замялась. Ей не хотелось пересказывать сплетни; очевидно, это противоречило ее принципам.

– Может быть, вы опишете его внешность? – сказал мистер Саттерсуэйт, чтобы успокоить ее.

Лицо миссис Леки просветлело.

– Да, конечно, сэр. Солидный, респектабельный мужчина, седой, с бакенбардами, немного сутулый, начинающий толстеть – что беспокоило его. У него слегка тряслись руки, но вовсе не из-за того, из-за чего вы могли бы подумать. В жизни не встречала более воздержанного человека. Его глаза слезились от яркого света, и в нашем обществе он носил очки – но никогда при исполнении служебных обязанностей.

– У него не было никаких особых примет? – спросил сэр Чарльз. – Шрамов, сломанных пальцев, родимых пятен?

– О нет, сэр. Ничего такого.

– Как все-таки жизнь не похожа на детективные романы, – вздохнул сэр Чарльз. – Там у подозреваемых всегда имеются особые приметы.

– У него отсутствовал зуб, – сказал мистер Саттерсуэйт.

– Наверное, сэр, но я этого не замечала.

– Как он вел себя в тот вечер, когда случилось несчастье? – спросил мистер Саттерсуэйт.

– Не могу сказать, сэр. Видите ли, я была очень занята на кухне, и у меня не было времени обращать внимание на что-либо. Известие о смерти хозяина потрясло нас. Я расплакалась и никак не могла остановиться – и Беатрис тоже. Конечно, молодые девушки тоже были взволнованы и расстроены. Мистер Эллис, естественно, не так расстроился, как мы, – ведь он прожил в этом доме совсем недолго, – но был очень тактичен и заботлив. Он настоял на том, чтобы мы с Беатрис выпили по бокалу портвейна, чтобы успокоиться. Подумать только, оказывается, он-то и был злодеем… – В глазах миссис Леки сверкнули огоньки негодования.

– Насколько я понимаю, он исчез той же ночью?

– Да, сэр. Ушел в свою комнату, как и все остальные, а утром его и след простыл. Поэтому-то, конечно, полиция его и заподозрила.

– Да, очень глупо с его стороны… А каким образом, по-вашему, он покинул дом?

– Понятия не имею. Насколько я знаю, следившие за домом полицейские не видели, как он выходил. Полицейские – обычные люди, какой бы важный вид они на себя ни напускали, рыская по дому джентльмена.

– Я слышал разговоры о каком-то тайном ходе, – заметил сэр Чарльз.

Миссис Леки фыркнула.

– Это говорят полицейские.

– А вообще он существует?

– Да что-то такое говорили, – неуверенно произнесла женщина.

– Вам известно, откуда он начинается?

– Нет, сэр. Тайный ход – это, конечно, хорошо, но прислуге знать о нем совсем необязательно. У девушек могут возникать разные мысли. Обычно они выходят и входят через заднюю дверь, и мы всегда знаем, где их искать.

– Замечательно, миссис Леки. Вы мыслите весьма разумно.

Польщенная похвалой, кухарка расплылась в улыбке.

– Можем ли мы задать несколько вопросов другим слугам? – спросил сэр Чарльз.

– Разумеется, сэр. Но они вряд ли добавят что-нибудь к тому, что уже рассказала вам я.

– Это понятно. Я хочу расспросить их не столько об Эллисе, сколько о сэре Бартоломью – о том, как он вел себя в тот вечер, и так далее. Видите ли, он был моим другом.

– Я знаю, сэр, и все понимаю. Здесь сейчас находятся Беатрис и Элис.

– Я хотел бы поговорить с Элис.

Однако миссис Леки, очевидно, свято чтила принцип старшинства, и первой появилась старшая горничная Беатрис Черч. Это была высокая, худая женщина с поджатыми губами и величественным видом.

После нескольких малозначащих вопросов сэр Чарльз завел беседу о том, что происходило в доме в последний вечер. Были ли гости сильно расстроены? Что они говорили и делали?

Беатрис немного оживилась. Она говорила о трагедии с оттенком какого-то дьявольского наслаждения.

– Мисс Сатклифф сильно переживала. Чрезвычайно добросердечная женщина. Она и раньше не раз гостила здесь. Я предложила принести ей немного бренди или чашку чая, но она и слышать не хотела об этом. Сказала, что все равно не сможет заснуть. Однако, когда я утром принесла ей чай, она спала как младенец.

– А миссис Дейкрс?

– Не думаю, что эту леди вообще что-то могло бы расстроить.

Судя по тону Беатрис, она недолюбливала Синтию Дейкрс.

– Она все торопилась уехать. Говорила, что ее бизнес может пострадать. Мистер Эллис сказал нам, что она известная в Лондоне портниха. – В голосе Беатрис прозвучали нотки пренебрежения.

– А ее муж?

– Успокаивал нервы с помощью бренди. Или наоборот, взвинчивал их.

– А что вы скажете о леди Мэри Литтон-Гор?

– Очень приятная леди, – сказала Беатрис; ее тон заметно смягчился. – Моя двоюродная бабка служила у ее отца, в Касле, и всегда с большой теплотой отзывалась о ней. Может быть, ей не очень повезло в жизни, но она что-то собой представляет. И такая деликатная – никогда не создает проблем и всегда очень вежливо разговаривает… И ее дочь – славная молодая леди. Они, конечно, знали сэра Бартоломью не очень хорошо, но все равно сильно переживали.

– А мисс Уиллс?

Тон Беатрис вновь приобрел жесткость.

– Я не могу сказать, что думала об этом мисс Уиллс.

– А что вы о ней думаете? – спросил сэр Чарльз. – Пожалуйста, Беатрис, скажите, будьте так любезны.

Неожиданно улыбка тронула деревянные щеки горничной. В манере сэра Чарльза говорить было что-то мальчишеское. Она не могла устоять перед обаянием, которое так отчетливо ощущала театральная публика.

– Честное слово, сэр, я не знаю, что вы хотите от меня услышать.