Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)

– Я не понимаю… – начал было мистер Саттерсуэйт.

– Как-нибудь я продемонстрирую вам это посредством эксперимента, – не дал ему договорить Пуаро. – Давайте перейдем к другому, более важному вопросу. Вы, как добросердечный, деликатный человек, должны понимать: нельзя допустить, чтобы я портил удовольствие другим.

– Вы имеете в виду…

Губы мистера Саттерсуэйта искривились в улыбке.

– Я имею в виду, сэр Чарльз должен играть главную роль, к чему он привык. Более того, этого хочется кое-кому еще. Я не прав? Мадемуазель совсем не нравится мое вмешательство в расследование.

– Вам не откажешь в проницательности, месье Пуаро. Удивительно, как быстро вы разбираетесь в ситуации.

– Это же видно невооруженным взглядом! Я очень наблюдателен в подобных делах и хочу способствовать любви, а не мешать ей. Мы с вами, друг мой, должны действовать сообща – на благо Чарльза Картрайта. Не так ли? Когда мы раскроем преступление…

– Если, – поправил его мистер Саттерсуэйт.

– А я говорю – когда! Я не позволяю себе терпеть неудачу.

– Никогда?

Мистер Саттерсуэйт испытующе смотрел на бельгийца.

– Бывали моменты, – с достоинством произнес Пуаро, – когда я, выражаясь вашими словами, не очень быстро разбирался в ситуации – то есть постигал истину не так скоро, как мог бы.

– И вы вообще никогда не терпели неудачу? – Упорство мистера Саттерсуэйта объяснялось исключительно любопытством.

– Eh bien. Однажды. Давно. В Бельгии. Не будем говорить об этом…

Удовлетворив свое любопытство (и испытав чувство злорадства), мистер Саттерсуэйт поспешил сменить тему.

– Хорошо. Итак, вы сказали, что когда преступление будет раскрыто…

– Оно будет раскрыто сэром Чарльзом. Это очень важно. Я буду лишь маленьким винтиком в механизме расследования. Буду появляться время от времени и говорить намеками. Мне не нужно славы больше того, чем у меня уже есть.

Мистер Саттерсуэйт смотрел на него с интересом. Его забавляли наивное самодовольство и неумеренный эгоизм этого маленького человека. Однако он отдавал себе отчет в том, что это не пустое бахвальство. Англичанин обычно проявляет скромность в отношении того, что у него получается хорошо, и зачастую бывает недоволен тем, что у него выходит плохо. Латинянин более точно оценивает свои способности. Если он умен, то никогда не будет скрывать этот факт.

– Интересно знать, – сказал мистер Саттерсуэйт, – какую личную выгоду вы надеетесь извлечь из этого расследования. Неужели вами движет только охотничий азарт?

Пуаро покачал головой.

– Не совсем. Конечно, подобно chien de chasse [89] , я иду по следу и испытываю азарт. Но здесь нечто большее… как бы это сформулировать?.. Наверное, стремление к истине. Во всем мире нет ничего более любопытного, захватывающего и прекрасного, чем истина…

89

Охотничьей собаке (фр.).

Последовала небольшая пауза. Пуаро взял лист бумаги, на котором мистер Саттерсуэйт аккуратным почерком вывел семь имен, и зачитал вслух.

– Миссис Дейкрс, капитан Дейкрс, мисс Уиллс, мисс Сатклифф, леди Мэри Литтон-Гор, мисс Литтон-Гор, Оливер Мандерс… Да, – сказал он, – очень любопытно, вам не кажется?

– И что же в этом любопытного?

– Порядок перечисления имен.

– Не вижу в этом ничего любопытного. Мы записали имена в совершенно произвольном порядке.

– Совершенно верно. Список возглавляет миссис Дейкрс. На этом основании я прихожу к заключению, что она рассматривается в качестве наиболее вероятной преступницы.

– Не наиболее вероятной, а наименее невероятной, так будет точнее, – заметил мистер Саттерсуэйт.

– А если быть еще точнее – вероятно, вы все желали, чтобы она оказалась преступницей.

Мистер Саттерсуэйт уже открыл для ответа рот, но в этот момент его глаза натолкнулись на насмешливый взгляд искрящихся зеленых глаз Пуаро, и он сказал совсем не то, что собирался сказать:

– Интересная мысль. Возможно, вы и правы, месье Пуаро. Такое действительно могло быть – на уровне подсознания.

– Я хотел бы кое о чем спросить вас, мистер Саттерсуэйт.

– Разумеется, – с готовностью откликнулся тот.

– Из ваших слов я понял, что сэр Чарльз и мисс Литтон-Гор вместе навещали миссис Баббингтон.

– Да.

– Вы не сопровождали их?

– Трое посетителей – это уже слишком много.

Пуаро улыбнулся.

– И к тому же, вероятно, вы в это время выполняли другую задачу… Чем вы занимались, если не секрет?

– Пил чай у леди Мэри Литтон-Гор, – неохотно ответил мистер Саттерсуэйт.

– И о чем вы с нею беседовали?

– Она была столь любезна, что поведала мне о проблемах, возникших в начале ее замужества.

Он принялся пересказывать историю леди Мэри. Пуаро сочувственно кивал головой.

– Как часто подобное случается в жизни! Девушка-идеалистка выходит замуж за проходимца, не желая слушать ничьих предостережений… А еще о чем-нибудь вы говорили? К примеру, об Оливере Мандерсе?

– Кстати, именно о нем и говорили.

– Узнали что-нибудь интересное?

Мистер Саттерсуэйт повторил то, что рассказала ему леди Мэри, а затем спросил:

– Почему вы решили, что мы говорили о нем?

– Потому, что вы приехали к ней с этой целью. Да-да, не возражайте. Возможно, вы надеетесь, что преступление совершила миссис Дейкрс или ее супруг, но думаете, что это сделал Мандерс.

Он поднял руку, предвосхищая протесты со стороны мистера Саттерсуэйта.

– Да, вы скрытны по натуре. У вас имеются собственные соображения, но вы предпочитаете держать их при себе. Я вас понимаю. Признаться, я и сам поступаю точно так же…

– Я не подозреваю его – это абсурд. Мне просто хотелось больше узнать о нем.

– Вот и я говорю: вы остановили свой выбор на нем интуитивно. Меня тоже интересует этот молодой человек. Он вызвал у меня интерес еще в тот вечер, когда здесь происходил ужин, поскольку я увидел…

– Что же вы увидели? – нетерпеливо спросил мистер Саттерсуэйт.

– Я увидел, что по меньшей мере два человека – а возможно, и больше – играют определенные роли. Одним из них был сэр Чарльз… – Пуаро улыбнулся. – Он играл роль морского офицера. Я не прав? Это вполне естественно. Великий актер не перестает играть даже после того, как покидает сцену. Но и Мандерс тоже играл роль – скучающего, пресыщенного молодого человека. Однако в действительности он не был ни скучающим, ни пресыщенным, а производил впечатление человека, живо интересующегося происходящим вокруг. И поэтому, друг мой, я обратил на него внимание.