Тайна леди Рэдли

Снаружи донеслись крики, возня и шум драки. Шарлотта вышла из оцепенения и поняла: кто-то напал на Гарри. Она перехватила фонарик и бросилась к выходу, боясь оглянуться и чувствуя между лопаток все тот же давящий нечеловеский взгляд.

Генри лежал на полу, его костюм был в беспорядке, лоб окровавлен. Дориан, тоже помятый, с красным перекошенным лицом и оскаленными зубами, обеими руками сжимал его горло. Увидев посиневшее лицо и выкатившиеся глаза Гарри, леди Рэдли бросилась вперед, замахнувшись тяжелым фонариком и исступленно закричав:

– Отпусти его, негодяй!

Дориан едва успел отскочить и подставить руку. От удара он сдавленно зашипел и выругался. Потный, с бегающими глазами, дышащий, как загнанный волк, он уже не был ни юным, ни очаровательным, а скорее походил на свой изменившийся портрет.

Генри слабо застонал и шевельнулся на полу; леди Рэдли скосила на него глаза, и Дориан воспользовался этим. Метким ударом он вышиб у женщины фонарик, поймал ее за руки и прижал их к бокам, лишив леди Рэдли возможности отбиваться.

– Ты и меня убьешь?
– спросила она.

– Тебя - нет, - ответил Дориан.
– Глупая сентиментальность, но на тебя рука не поднимается. Его бы, да, убил, - он с ненавистью посмотрел на Генри.
– Жаль, что ты узнала мою тайну. По твоему лицу вижу, что ты все поняла...

Они вошли на чердак и остановились перед портретом. Дориан крепко держал Шарлотту за руку, и ей ничего не оставалось, кроме как идти за ним.

– Вот цена моей вечной юности, - сказал Дориан.
– Я пожелал тогда в мастерской поменяться местами с портретом, чтобы приметы возраста ложились на него, а не на меня. И сказал, что отдал бы за это все. Должно быть, меня услышали и приняли сделку. Вот почему мне пришлось спрятать портрет. А потом с ним стало твориться что-то невообразимое; он не просто старел, а превращался в чудовище. Все мои грехи, пороки, преступления откладывались на нем, делая портрет еще ужаснее.

Дориан говорил, устало опустив голову, болезненно подергивая уголком рта. Леди Рэдли с ужасом смотрела то на него, то на портрет. Сейчас Дориан снова казался ей тем испуганным мальчиком, который плакал у нее на плече, шепча: "Мама, мама!". Вот что преследовало его, вот что вторгалось в его сны, вот какой "он" внушал Дориану такой страх...

– Ты еще не все знаешь, - продолжал Дориан, - на что он меня толкал, нет такой мерзости, которую я бы не совершил. Он подчинил меня себе, подмял, скрутил, заставил бежать от тебя, когда ты еще могла бы меня спасти. А сейчас я хочу порвать с прошлым, любить Эмили, как она любит меня, начать новую жизнь, но уже поздно, все диктует он, а я - как муха в сетях паука!

Шарлотта прижала руки ко рту и тихо всхлипнула от жалости. Горло сжалось от волнения.

– Вот только не жалей меня!
– дернулся, как от удара, Дориан.
– И не спрашивай, как я мог. Ты на моем месте отказалась бы? Разве ты не смотришь с тоской на свой свадебный портрет и понимаешь, что уже никогда не будешь такой? Ты на моем месте отказалась бы от возможности повернуть время вспять? Ты не боишься, что еще немного - и твое лицо избороздят глубокие морщины, волосы поредеют и поседеют, тело иссохнет и станет немощным? И много ли тебе до этого осталось?
– сверкая глазами, вопрошал Грэй. Он схватил женщину за плечи и больно сжал.
– Если бы тебе предложили вернуть юность, свежесть лица и молодое здоровое тело, разве ты не заплатила бы за это любую цену?! Не криви душой, Шарлотта, не прячься за этими ханжескими сентенциями о душе и морали, а ответь, как женщина, а не как благочестивая старая перечница: заплатила бы?!!
– Дориан встряхнул ее так, что леди Рэдли больно ударилась обо что-то спиной. От боли она забыла о сковавшем ее страхе, вырвалась из рук Дориана и что было сил ударила его по щеке:

– Не тронь меня, животное! Ты обесчестил мою дочь...

– И обрюхатил тебя!
– Дориан потер красную от удара щеку.
– И убил Бэзила. И так далее, и еще далее. И все-таки ты не ответила на мой вопрос...

Он следил за Шарлоттой, нервно поправляющей прическу. И еще одна пара глаз напряженно наблюдала за обоими...

*

При виде распростертого на полу отца Эмили вскрикнула и помчалась к нему, перепрыгивая через две ступеньки. Маркус опередил ее и склонился над лордом Генри:

– Он жив, приходит в себя!

– Сердце?
– спросила Эмили, подбегая.

– Похоже, его пытались убить, - Маркус расстегнул воротничок лорда Генри и увидел следы от пальцев на шее.
– Что тут...

Генри приподнял голову и попытался что-то сказать, но только захрипел и указал в сторону чердака.

– Побудь с отцом, а я посмотрю там!
– бросил Маркус и вбежал на чердак.

*

– Не знаю, - леди Рэдли пятилась от Дориана, кусая губы.
– От тебя ничего не скроешь, я... Мне тяжело понимать, что я старею. Наверное, я слаба душой, но действительно хотела бы... Да, я, наверное, согласилась бы...

Страшный, совершенно нечеловеческий хохот сотряс чердак. Вздрогнув, оба резко обернулись. Смеялся портрет, ухватившись узловатыми пальцами за края рамы и пытаясь выглянуть или вылезти.

Леди Рэдли дико вскрикнула и осела в беспамятстве на пол.

– Мама!
– вбежал на чердак Маркус.
– Что случилось?

– Забери ее отсюда!
– Дориан, бледный, как призрак, что-то лихорадочно искал на полках.

– Что вы с ней сделали?
– Маркус склонился над матерью, лежащей вниз лицом.

– Забери их всех отсюда!!!
– истерически заорал Дориан.
– Какого черта вас вообще принесло?! Бегите, пока не поздно!

– Маньяк! Я вас в Бродмур упеку!
– Маркус с ненавистью посмотрел на отца, поднял на руки леди Рэдли и вынес ее с чердака.

– Нет уж, сынок, я сам с этим разберусь, - пробормотал Дориан, срывая крышку с бутыли и расплескивая керосин. Он щедро обрызгал пахучей жидкостью и портрет.
– И с ним тоже... Сволочь, мало тебе меня, ты еще и Шарлотту... Получай же!
– он бросил в портрет горящую спичку. И, слыша, как за спиной разгорается пламя, а сквозь треск доносятся нарастающие панически-злобные вопли, подошел к двери.

– Эмили!
– крикнул он.
– Мое сердце навеки с тобой!
– он услышал ответные рыдания девушки.
– Шарлотта! Прости, я не хотел такого! Маркус! Ты хороший сын! Береги их обеих! И тоже прости...

– Дориан, Дориан!
– Эмили билась в руках отца, пытаясь прорваться к двери, слыша за ней рев пламени и чьи-то ужасные вопли.

– Мама?
– когда леди Рэдли пошевелилась и села, Маркус обратил внимание, как она изменилась. Прическа, платье, черты лица - это была она. Но волосы были уже без проседи, цвета червонного золота, вьющиеся колечками, морщинки исчезли, глаза заблестели, на щеках появился румянец, губы зарозовели. Пришедшая в себя Шарлотта выглядела моложе Маркуса и Эмили. Она стала похожа на свой свадебный портрет.

– Шарлотта, - потрясенно смотрел на нее Генри, - что с тобой?

Он взял ее за руку. Нежная белая кисть с округлыми розовыми ногтями, не иссушенная, без пигментных пятен, была рукой юной девушки.
– Твое лицо, руки...

Леди Рэдли недоуменно посмотрела на них, потом поднесла к глазами ладони, провела по щекам... И вскочила в ужасе:

– Господи, что же я натворила!

– Уйдем отсюда, - лорд Генри увидел, что дверь уже занялась огнем. Мужчины вывели рыдающую Эмили и потрясенную Шарлотту на улицу.
– Шарлотта, это я виноват, мне нет прощения... Зачем я это затеял!