Тайна Летающей Женщины или Исповедь Старейшины Чая

Спустя некоторое время их дыхание созданию единую мягкую волну в ванне. Рот Фан приоткрылся, а веки опустились. Тогда Чжен втянул её дыхание и нежно коснулся ее руки.

Легкий румянец появился на бледных щеках госпожи. Ее веки начали подрагивать, но Чжен не торопился подарить ей свое прикосновение. Он улыбался, наблюдая, как сладкие судороги желания прокатывались по ее телу.

Внезапно Фан с силой сжала руку Чжена, впиваясь в нее острыми ногтями, и замерла. Через несколько минут губы ее вновь приоткрылись, и вселенская улыбка заиграла на ее лице. Тело стало текучим и податливым. Чжен притянул ее к себе, и она обхватила его ногами, немного отклонившись назад и придерживаясь за позолоченные поручни руками. Настойчиво и нежно нефритовый стержень коснулся своего цветка. Входные ворота дрогнули, как будто по ним пробежал ток, трепетно раскрываясь. Губы, как ладошки, обхватили зовущий и нежный нефритовый стержень, втягивая его глубже и глубже. Втянув его полностью, они плотно обхватили его у самого основания, перекатывая влекущую спиральную волну от самого корня до небесного дворца. Нефритовый стержень стал расти и крепнуть, постепенно вкручиваясь и проходя по всем уголкам своего дома: «Здравствуй, моя маленькая ямка, я приветствую тебя, милый бугорок, ну вот я и дома, мои сжатые внутренние губки. Я здесь, вы сегодня впустите меня к себе? Ах, вы сегодня так невежливы, что же, я ухожу, но я еще вернусь». — «Не уходи!» — «Нет уж, вам придется подождать. Но совсем немного. Ну, хорошо, я стал мягче. Я прощаю вас. Я иду к вам...»

Благовония менялись, приносились новые и новые свечи. Смолкли детские голоса во дворе. Солнце легло в долину между двумя соседними холмами, сладко потянувшись на прощание сиянием золотисто-бордового света, разнившегося, как молодое цветочное вино.

Около ванны уже лежали мягкие простыни и подушки. Вода была теплой, как парное молоко, но приходило время инь, и вода приобретала темную силу. Не отрываясь друг от друга, они плавно перебрались на подушки. Вода тут же была слита, а ниша в полу закрыта разноцветными плитками и покрыта ковром. Слуги, как легкие духи, смазали тела господ розовым маслом и удалились в тень. Начиналась ночь любви...

Утро пришло вместе с пронзительными раскатами птичьих голосов. Назвать пением этот птичий утренний базар нельзя. Чжен возлегал на подушках и смотрел, как Фан улыбается во сне. Он подал знак, чтобы ему принесли чай. Сестры-монахини всегда советовали выпить маленькую чашечку с восходом солнца. Фан открыла глаза.

Спустя некоторое время они уже сидели на подушках в шелковых мягких халатах, а между ними на маленьком чайном столике стояли две тончайшие, совсем как бумага, фарфоровые чашечки.

— Через пятнадцать дней Бао и Ши должны бракосочетаться, — произнес Чжен.

Фан побледнела, и медленно ее обмякшее тело коснулось подушек. Слуги знали, что делать, это уже случалось с госпожой. Но на этот раз все было серьезнее. Решено было срочно послать за сестрами из монастыря.

— Их брак, по предсказаниям астрологов, должен быть долгим и счастливым. И она должна родить ему сына, который должен быть зачат в первую брачную ночь. И если этого не произойдет, ты знаешь, что может быть с Бао и с нами всеми.

— Но к ней еще не приходил красный дракон. Она еще не может зачать.

Монастырь лежал довольно высоко в горах, хотя и недалеко от дома Чжен Ли Хонга.

Оставив Ши на попечение его монаха-Учителя, я была спокойна за него.

В тот момент меня больше волновала его будущая невеста, с которой мне хотелось бы познакомиться. Быстро сориентировавшись в ситуации, я поняла, что обстановка складывается как нельзя лучше. Войдя в монастырь и представившись монахиней «Знающей все травы»,

я с готовностью отправилась на первый же «вызов», который, как я точно знала, должен был открыть мне двери дома Ли Хонг, не вызывая ни у кого подозрений.

Сестра Фу («Талисман») была мастером любовного искусства пустоты, мастером внутренней алхимии, траволечения и хирургии. Она являлась личным советником госпожи Фан и преподавала для старших девочек «искусство наслаждений». Она всегда радовалась новому общению. У нее была теплая улыбка.

Сестры из монастыря относились к ней с почтительным страхом. Ходили легенды, что она одним взглядом могла забрать у юношей и девушек их молодость и силы. Ко мне она отнеслась доброжелательно и была рада, что, имея попутчицу и помощницу, сможет в этот раз взять больше трав, книг и других необходимых для визита вещей.

Весть о том, что любимая дочь госпожи Фан, прекрасная Бао, должна стать женой сына самого Наисветлейшего, мгновенно разнеслась по монастырю, ведь многие сестры принимали участие в ее судьбе. Количество вещей и посланий росло, как снежный ком, но надо было торопиться, и я вместе с сестрой Фу вышла из монастыря. Дорога, по которой мы шли, была выложена камнями и представляла собой пологую лестницу с закругленными сверху и поросшими мхом бордюрами, выложенную среди густого леса, покрывающего склон горы.

Дубы, платаны, акации, лиственницы и сосны с длинными шелковистыми иголками обступили эту дорожку. Неожиданно за поворотом показался маленький водопадик с кристально чистой водой, который затем превратился в ручеек, в котором ивы купали свои тонкие ветки.

Вдруг маленький камешек упал мне под ноги, я подняла голову и увидела белых коз, идущих вверх по ручью, ближняя ко мне обернулась и с ленивым любопытством посмотрела на меня. Подходя к дому Чжен Ли Хонга, мы остановились у небольшого каменного полуразрушенного восьмиугольного бассейна, в центре которого находился вырезанный из камня дракон с добрыми глазами и открытой пастью.

Сестра Фу достала маленький плоский камешек из своей корзины и ловко бросила его в пасть дракона.

— Он принял дар. Все будет хорошо, — с улыбкой сказала она, обращаясь то ли ко мне, то ли к кому-то, кто был далеко.

Нас уже ждали и встречали. Навстречу нам спешили слуги с носилками.

Я не привыкла к такому способу передвижения, но выбирать не приходилось. Я с улыбкой наблюдала, как два здоровых красавца ловко бежали по каменной дорожке так, что я даже g не ощущала никаких толчков. Носилки, в которых была сестра Фу, были украшены сверху маленьким золотым колокольчиком, он мелодично звенел и сверкал в лучах полуденного солнца.

Нас доставили прямо в библиотеку хозяина, где еще лежала госпожа Фан. Сестра Фу кратко представила меня:

— Это «Та, которая знает все травы».

Затем она достала из своей корзины все необходимое и принялась осматривать Фан. Взяв в руки тоненькое запястье Фан, она на минуту задумалась, глядя сквозь меня, отчего мне действительно стало не по себе.

— Что скажешь, «Знающая все травы»? — Она смотрела на меня, как будто это я сейчас проверяла пульс госпожи.

Я все же ответила:

— Лаванда, роза, мята, анис, герань и нероли.

— Браво. Приготовь отвар.

Пока я занималась отваром, она достала две металлические чашечки с закругленными толстыми краями, покрытыми деревом. Одну маленькую и одну побольше. Уложив госпожу на спину, она показала знаком, чтобы ей подали свечи. Она оголила грудь госпожи до пупка и левую руку. Взяв в одну руку маленькую чашечку, а в другую свечку, она быстро накрыла чашечкой свечку, так, что та даже не потухла, и поставила ее отверстием вниз на левую руку где-то на одну ладонь выше запястья. Вторую чашечку, которая была немного побольше, она поставила по центру груди между сосков, в точке, которая, вероятно, соответствовала точке сборки сердца. Достав из своей корзины миниатюрные песочные часики, она впала в глубокую медитацию.