Тайна одной лаборатории

— Интересно, зачем он алардианам, этот пульсатор? — проговорил Владимир.

— Это нам предстоит ещё выяснить, — ответил Голубничий. — Возможно, это связано со стартами их космических кораблей.

— А мне кажется, они задумали с помощью пульсатора произвести любопытный физический эксперимент… — сказал Владимир.

— Может быть. Во всяком случае, наши гости помогут нам разрешить не одну загадку.

— Кстати, пойти их проведать, — спохватился Владимир.

На борту звездолёта «Каравелла» находилось шестеро алардиан, изъявивших согласие вместе с людьми лететь на Землю. Среди них был и алардианин, первым вступивший в контакт с Киром — разумным помощником пришельцев-землян.

Все гости находились в специальных вакуум-камерах, в условиях, максимально близких к алардианским. Однако в соответствии с точнейшими расчётами, произведёнными с помощью электронного мозга «Каравеллы», физические условия вакуум-камер медленно, но неуклонно менялись, приближаясь к условиям на поверхности Земли. Каждый день в камеры подавалась небольшая порция воздуха, а температура стенок повышалась на несколько тысячных долей градуса. По мысли людей, к концу путешествия алардиане должны были вполне освоиться с земными условиями. Это необходимо было для того, чтобы до момента своего возвращения в систему Центавра алардиане могли свободно жить на поверхности Земли без всяких защитных приспособлений. По мнению землян, это было возможно.

Земля, Земля…

Она властно звала к себе своих отважных сынов, и мысли их были уже там, на далёкой голубой песчинке, затерянной в леденящих просторах космоса…

ПО ТУ СТОРОНУ

Хобо

Новый робот-автомат по продаже сигарет сразу стал популярным. У входа в подземку, где возвышалась его комичная фигура, всегда стояла толпа.

Худощавый, разбитного вида, в лихо заломленном котелке робот был сделан по образу и подобию профессионального бродяги — хобо, каким его рисуют «Семейный журнал» и прочие почтенные издания.

Хобо стоял в вызывающей позе, заложив руки в карманы, и слегка улыбался. Покупатель подходил, опускал пятицентовик в нагрудный карман робота и изо всех сил отвешивал ему оплеуху. Робот оставался неподвижным, лишь улыбка становилась шире. Чем сильнее была пощёчина, тем шире улыбка, раздвигавшая пластиковые щёки. Одновременно хобо вынимал руку из кармана и протягивал ударившему сигарету. Если удар оказывался недостаточным — вынималась левая рука с дешёвой трёхцентовой сигаретой «Лиссабон», если же оплеуха превосходила по силе определённую величину — правая рука бродяги протягивала счастливчику в два раза более дорогую сигарету «Кэмел».

Расчёты и эксперименты убедительно показали, что статистика была в пользу компании, выпустившей робота-хобо. Несмотря на то, что иные зеваки часами упражнялись в пощёчинах на механическом бродяге, сравнительно редко кому удавалось завоевать заветную «Кэмел».

На следующий день у входа в подземку стояло уже два механических хобо. Толпа отхлынула теперь ко второму, так как он был гораздо совершеннее первого: первый сносил оплеухи бесстрастно, и улыбка на его лице казалась как бы приклеенной, второй же после каждой пощёчины корчил такие уморительные рожи, что толпа покатывалась со смеху. Надо сказать, что второй робот был совершеннее первого ещё и в том отношении, что независимо от силы удара он стойко протягивал только левую руку с трёхцентовой сигаретой, хотя исправно поглощал пятицентовые монеты. Но толпа не роптала: небольшая надбавка вполне окупалась богатой мимикой и отличной актёрской игрой механического бродяги.

Приличный господин в шляпе, уже полчаса тщетно пытавшийся выколотить «Кэмел», вдруг побледнел и отошёл в сторону: ему показалось, что ещё одна оплеуха — и продавец сигарет развернётся и отвесит увесистую сдачу.

Итак, успех второго робота был полным.

В самый разгар веселья подъехала крытая полицейская машина, из которой выскочили долговязый бобби и суетливый толстяк, размахивающий руками.

— Это наглая подделка конкурентов, — повторял толстяк, семеня рядом с полицейскими, — фирма считает, что нарушены принципы свободного предпринимательства. Я случайно проезжал… — начинал он снова свой рассказ.

Полицейский, не слушая, подошёл ко второму роботу, привычно раздвигая толпу.

— Этот? — кивнул он.

— Да-да-да, — закивал толстяк подобно заведённому болванчику.

И тут произошло неожиданное… Улыбка сползла с лица робота, он побледнел и вдруг кинулся бежать, расталкивая встречных. Но полицейский был начеку. В три прыжка он нагнал бродягу и, наградив его внушительным тумаком в спину, схватил за шиворот профессиональным движением. Бродяга, поняв бессмысленность сопротивления, съёжился и сразу обмяк.

Полицейский подвёл продавца к машине и, втолкнув его внутрь, с силой захлопнул дверцу.

— Уже четвёртый сегодня, — мрачно проговорил он, садясь в кабину. — И до чего они изобретательные, эти хобо!..

Тайна лаборатории низких температур

— Нет, сэр, что ни говорите, а не пойман — не вор, — сказал человек довольно потрёпанного вида, продолжая интересный разговор, прерванный барменом, принёсшим новую бутылку. — Ещё когда я служил в Уэстерне, на моих глазах произошла довольно загадочная история. Конечно, эту историю можно было бы раздуть бог знает во что. Но начальство предпочло замять её, и это было, пожалуй, самое разумное, я хочу сказать, самое разумное с точки зрения начальства.

Впрочем, судите сами.

Я знаю, среди широкой публики ходят довольно многочисленные слухи о страшных роботах, которых создаёт и воспитывает Уэстерн-компани. Могу отметить, что эти слухи, при всей своей бессмысленности, имеют, так сказать, реальную подоплёку.

Притом о многих вещах, которые происходят там, за толстыми стенами Уэстерна, публика не может и догадываться.

Да, так вот… Я хорошо помню день, когда в соседней лаборатории появился новый инженер. Звали его Алан Жантильи. Французская фамилия? Да, вероятно, он был француз. Во всяком случае, что-то в его облике было французское. Представьте себе молодого шатена с орлиным носом, в алом свитере, с длинными каштановыми волосами — и перед вами будет портрет Алана.

Здесь надо добавить, что внешний лоск и, я бы сказал, обаяние соединялись у нового инженера с совершенно невероятным упрямством. Ради того, чтобы настоять на своём, он мог пойти на что угодно.

Всё это я узнал впоследствии, когда увы! — было уже слишком поздно…

Алан Жантильи — мисс Шелла, секретарь шефа, дала ему прозвище «Каштан», которое прочно прилипло к новому инженеру, — Алан, говорю я, был назначен в лабораторию низких температур. Эту лабораторию отделяла от той, где работал я, лишь одна стенка, правда, полутораметровой толщины.

Низкотемпературщики отрабатывали в это время новый тип робота, который был заказан, по слухам, каким-то государственным ведомством. Этот робот… Как бы пояснить вам суть в двух словах… Вы знакомы с областью низких температур? Я имею в виду окрестность абсолютного нуля по Кельвину. Немного знакомы? Отлично. В таком случае вы, вероятно, знаете, что при сверхнизких температурах обычные запоминающие ячейки приобретают совершенно фантастические свойства. При микроскопических габаритах в такие ячейки может уместиться столько информации, что для её записи в обычных условиях понадобился бы целый небоскрёб размером со старый Эмпайр Стейтс Билдинг.