Тайна пропавших картин
Шрифт:
Он рассказывал анекдоты, какие-то смешные истории. Я смеялась и просила еще.
Время остановилось. Счастье заполнило все пространство вокруг. Я ничего и никого не замечала.
Вдруг Глеб остановился, повернулся ко мне, взял меня за обе руки и предложил:
– Давай еще где-нибудь посидим!
– Давай! – радостно согласилась я.
Он полез в карман брюк, достал бумажник и заглянул внутрь.
– Ой, нет, – отказался он от своей идеи. – Что-то я мало денег взял с собой. Прости. Просто погуляем. Не против?
– У меня есть деньги! – радостно
– Ты что! – оскорбился он. – Я денег с девушек не беру!
– Глупости! – заверила я его.
– Нет! – твердо заявил он. – Ну, вот если ты пригласишь меня к себе…на рюмочку чая, – и засмеялся сам своей шутке.
– Конечно! – счастливо отозвалась я…
…И только рядом с моим домом я сообразила: это же невозможно пригласить его сейчас к себе! Во-первых, там у меня – картины, во-вторых, бабушка. И вообще… Тут я вспомнила фотографию, которую мне показал Прыгунов. Глеб – в числе подозреваемых! (Хотя поверить в это не могу. Здесь наверняка какая-то ошибка).
Мои мысли метались между двумя «столбами»: оставить Глеба на улице и сбегать домой, чтобы приготовиться к встрече – спрятать картины, предупредить Марию Матвеевну о том, что она на время становится моей родственницей, – или отказаться от этой идеи совсем и не приглашать Глеба в свой дом? Но как я могу отказаться? Ведь отказ может сжечь мосты, и наши отношения разрушатся, еще не построившись…
Короче, выиграло первое: я решила рискнуть и пригласить Глеба в свою квартиру.
Глеб между тем обратил внимание на мои внутренние терзания. Скорее всего, трудно было не заметить тот поток чувств, который пробегал бурной рекой по моему лицу.
– Что-то не так? – спросил он.
– Нет, все в порядке. Пойдем… Только… Ты посидишь во дворе с полчасика: я проверю, что там дома.
Он рассмеялся и ничего не ответил. Только согласно кивнул.
(Боже мой, какой он все-таки милый!)
Глеб уселся рядом с тем легендарным домиком, в котором мне пришлось сидеть сегодня утром в засаде, а я помчалась домой…
Я влетела в коридор как ракета, и на ходу принялась объяснять Марии Матвеевне, какую роль ей предстоит сыграть.
– Ко мне сейчас придет гость. Пожалуйста, притворитесь моей родственницей. Ладно?
– Ладно. А кем именно?
– Все равно… Ну, например, моей двоюродной бабушкой… Так, куда бы нам с вами картины спрятать?
– А зачем? Пусть тут стоят.
– Ну, что вы! Они же в розыске! – округлила я глаза и, схватив «Девушку у окна», помчалась с ней на лоджию. – Помогайте!
…Через три минуты все три картины были там. Но тут вдруг мне это разунравилось. А вдруг Глебу захочется выйти на лоджию?
И я торопливо стала перетаскивать картины в спальню.
– Мария Матвеевна! Спальня будет как бы вашей комнатой. Так что никого туда не впускайте!
– Хорошо! – согласилась бабушка, торопливо семеня за мной с картиной «Мальчик с собакой»…
Наконец «улики» были спрятаны. Я облегченно вздохнула и отправилась за Глебом. Проходя зеркало в коридоре, критически
себя оглядела. Слишком критически! Снова во мне проснулись недавние комплексы. Но я решительно тряхнула головой и отправилась на улицу, к мужчине своей мечты…И вот миг, когда мечты сбываются, наступил: Глеб переступал порог моей квартиры. Я, разумеется, с ним.
Он уже был предупрежден, что мы будем не одни, что ко мне на несколько дней приехала родственница. У него на лице мелькнуло разочарование. Я бы и сама предпочла побыть с ним один на один. Ну, что тут поделаешь. Может, в другой раз…
…Я открыла дверь, мы шагнули через порог и оба услышали шаркающие шаги, раздававшиеся со стороны кухни. Через минуту пред нашими очами предстала во всей своей красе Мария Матвеевна.
Тут случилось что-то очень странное и непонятное.
Сначала произошла немая сцена: оба – Глеб и моя новая знакомая – смотрели друг на друга, вытаращив глаза. По их реакции я поняла, что у обоих – удивлению нет предела.
– Вы?! – первой вымолвила Мария Алексеевна, и голос ее дрогнул. – Что вам здесь нужно?
– Это вы что здесь делаете? – сдавленным голосом произнес Глеб, сдерживая ярость. – Это все ваших рук дело?
(Именно ярость отразилась на лице у моего любимого мужчины. Это чувство не спутаешь ни с каким другим.)
– Моих? Вы о чем?
Я переводила взгляд с одного на другую и была удивлена не меньше их. Находясь в легком шоке, что они знакомы и, кажется, не питают симпатии друг к другу, я попыталась встрять:
– Что ты имеешь в виду, Глеб? Мария Матвеевна, вы знакомы?!
Но они даже не обратили на меня внимания.
– Где картины? – вдруг процедил сквозь зубы Глеб и шагнул к старушке.
Мой шок стал еще больше. Я ничего не понимала. Откуда он знает о картинах? Ах, да… Он же сам пытался их снять со стены в музее… (Значит, на фотографии был всё-таки он?) Но откуда он знает о Марии Матвеевне? И почему он ее спрашивает, где картины, если сам же их забрал из музея?
Мое непонимание мне не нравилось. И вообще, мне все не нравилось. Мое романтическое свидание трансформировалось в уравнение с двумя неизвестными. И, кажется, собирается превратиться в трагедию, судя по тому, с какой нелюбовью смотрят друг на друга моя псевдо-родственница и мужчина, в которого я влюблена.
Еще одна вещь мне жутко не понравилась: я впервые увидела свою любовь с таким перекошенном от злости лицом. Мурашки забегали по коже от такого зрелища. Это был уже не Глеб, а совершенно посторонний мужчина.
Вообще, по жизни не люблю слишком агрессивных людей. Я их просто боюсь! Однажды я стояла рядом, когда два мужика чуть не убили друг друга в драке. Это было ужасно страшно!!! Я и в кино на такие сцены стараюсь не смотреть. Ну, а увидеть подобное в жизни – врагу не пожелаешь. Может, мне Глеб и понравился именно за то, что всегда был невозмутимым, если вспомнить и сравнить его с моими одноклассниками, которые вечно, как петухи, выясняли друг с другом отношения… А тут Глеб и – агрессия… Брр!