Тайна распущенного шарфа

Он внимательно посмотрел на Анну и продолжил:

– Она показала мне глаза.

Анна ощутила, как по спине побежали мурашки. Но она только слушала, боясь нарушить течение искреннего рассказа.

– Я ударился в работу. Последние семь лет стали периодом глобального роста. Когда я встречал женщину, которая мне нравилась, вспоминал эти глаза. И понимал: не она. Проходило совсем немного времени – и я в этом убеждался.

Егор достал из кармана телефон и протянул его Анне.

– Этому рисунку семь лет. Я нарисовал его, когда проснулся.

На экране высвечивалась фотография графической зарисовки глаз из его сна.

– Это твои глаза, Аня.

Рисунок изображал глаза с обложки «Жить жизнь», только черно-белые. Она не могла произнести ни слова.

– И когда я встретил тебя в ресторане отеля, никак не мог поверить. Потом ты дала мне книгу, и я понял: рисунок совпадает. Читал всю ночь. Меня трясло от мысли, что ты существуешь. Что такие, как ты, вообще бывают! А потом понял: ты не видишь во мне мужчину.

– Почему? – наконец смогла выдавить из себя Анна.

– Ты сказала, что таких, как я, больше не впускаешь в свою жизнь. Я подумал, что история с Матвеем не закончилась.

– Почему ты позвонил и попросил прилететь раньше?

– Потому что, когда прилетел в Киев, подумал, что ошибся. Дело не в Матвее. Решил, что понадобится время, но, узнав меня, ты доверишься, – он громко вздохнул, избавляясь от внутреннего напряжения. – И этот фильм сегодня, когда он рисовал портрет, и все, что в этом фильме, – это мистика! Меня это пугает. Но таких совпадений не бывает, – посмотрел на нее вопросительно. – Я очень боялся тебя спугнуть. И все равно ты испугалась. Аня, поверь, я не причиню тебе боли.

Егор наклонился и нежно поцеловал.

– Ты мое чудо, – прошептал он.

Анна молчала. Егор вышел из машины. Она видела, как его фигура, удаляясь, исчезла за деревьями.

В голове звучал закадровый голос из фильма:

«А что, если мы являемся частью великого неведомого нам плана? Судьба ведет каждого из нас, и есть мир позади того мира, где все мы связаны воедино.

Мы все взаимосвязаны. Каждый новорожденный уже несет в себе чудо. И каждое чудо уникально и предназначено одному-единственному человеку. Мы – путешественники и прокладываем путь навстречу судьбе, чтобы найти того единственного человека, которому уготовано наше чудо».

Она думала о том, сколько уроков прошла и кем ей пришлось стать, чтобы сегодня посмотреть этот фильм вместе с ним и услышать все сказанное. Вспоминала события и последовательность своей жизни. Они проплывали, как фильм, в котором она рассматривала детали. Вся ее жизнь складывалась мелкой мозаикой воедино. По лицу потекли слезы.

«Но будьте начеку: пока мы ищем свет, тьма наступает. И вечный бой между добром и злом ведется не силами бесчисленных армий, но каждым отдельным человеком».

Она осознала, что главная борьба на пути к своему чуду – борьба с самим собой. И когда голос говорил о тьме, он говорил о страхах, зависти, обиде, сомнениях, чувстве вины, комплексах и гордыне, которые мешают нам быть теми, кем мы должны стать. Наши страхи и гордыня – наша тьма. Они гасят наш свет и заставляют делать неправильный выбор, отдаляющий нас от чуда.

Манипуляция (адреналиновая псевдолюбовь), разрушающая, разрывающая в клочья, становится той тьмой, в которой ты либо выживешь, либо погибнешь. И когда она тебя поглощает, у тебя остается выбор: умереть или искать способ сохранить жизнь.

Голос из фильма продолжал:

«Но, возможно, предназначение не исполнено, и нам лишь предстоит узнать, в чем оно. И может случиться так, что это путешествие победит само время. Ибо время и расстояние не то, чем они кажутся нам. Вселенная одинаково любит нас всех. Любит так сильно, что искривляет пространство и время, чтобы помочь каждому из нас… И некоторым повезло стать свидетелями этого».

Затылок словно пронзил электрический разряд. Если бы Матвей не встретился на пути, если бы не задел ее своими техниками за живое, она не написала бы книгу. Не была бы той, кем стала. «Жить жизнь» стала ее миссией, в которой она нашла предназначение.

«Вселенная не жалеет усилий, чтобы помочь нам исполнить предназначение. Она направляет к нам духовных проводников, которые посылают знаки».

Перед глазами возникали лица тех, благодаря кому она смогла пройти этот путь. Туся, спасшая ее после смерти Стаса, Гала, благодаря которой она начала писать роман, Вика, понимавшая ее непонятный язык. Арам, Женя, Виталик. Каждый из них поддержал в те решающие моменты, когда она могла сломаться и кануть во тьму. Инна стала прямым посланцем Вселенной, как Белая Лошадь из этого фильма, с ясным сообщением: «Там переживают, что ты не пишешь».

Анна прожила каждое слово, сказанное в фильме. Он тоже стал посланием, в котором явилось откровение. Слезы закончились.

В голове стучала мысль: «На обложке мои глаза». Вспомнила, как во время медитации увидела, какой она должна быть. Как дизайнеры уговорили сделать книгу именно с ее глазами, как настаивали на черно-белом варианте. Но Анна решила: «Цветной» – и изменила цвет радужки. Если бы «Жить жизнь» не вышла в свет, скорее всего, они с Егором никогда бы не встретились. Их миры не соприкоснулись бы. Они не могли соприкоснуться.

Дверь открылась. Егор протянул руку:

– Идем.

Анна вышла из машины. Он вел ее по заснеженной тропинке, освещенной фонарями.

– Куда мы идем?

– На каток, – спокойно ответил он.

Анна дернулась, но он крепко держал ее за руку.

– Может, не будем? Он, скорее всего, не работает.

– Работает: я договорился.

– А вдруг я упаду? У меня презентация в понедельник.

– Не упадешь, – уверенно сказал он.

– А ты умеешь кататься на коньках?

– Раньше катался очень хорошо. И знаю, что сразу вспомню, – в его голосе не чувствовалось сомнения.

– Я не хочу.

– Хочешь, – уверенно сказал Егор.

Аргументы закончились.

Они спустились с горки и увидели надпись: Wollman Rink. Зашли в пустое помещение: катки в Нью-Йорке работают до одиннадцати. На стуле лежала нужная экипировка. Егор посадил Анну на стульчик, снял угги и надел коньки. Протянул наколенники и, застегивая шлем, сказал:

– Смешная. На всякий случай пусть будет: эта голова бесценна.