Тайна Санта-Виттории

«Мы — моряки, и потому наш дом невелик. Мы хотим жить налегке, чтобы можно было быстро сняться с места - сказал Андреа. — Вот, к примеру, когда мы собираемся выйти в море, так иной раз предпочитаем не возиться с посудой. Просто кидаем ее с террасы в воду».

И, взяв тяжелый золотой кубок, он закинул его далеко в море. Король только рот разинул.

«Можно размахнуться и зашвырнуть подальше, а можно и просто уронить, — сказал Андреа и уронил большой серебряный поднос в воду. — Я люблю это делать сам, мне нравится бросать». — И он зашвырнул далеко в море золотую вилку.

«Вот так?» — спросил король и швырнул золотую тарелку.

«Вот так, вот так. Это же очень удобно», — сказал Андреа и уронил в море серебряный кувшин.

Даже короли не часто имеют возможность швырять сокровища в море. И вот они стали швырять тарелки, и чаши, и ножи, и вилки, а когда уже больше нечего было швырять, король повернулся к братьям Дориа и сказал:

«Вы — великиелюди. Вы великие люди, способные на великие поступки. Я приветствую вас».

И тут же, не сходя с места, подарил им герцогский титул. Они остаются герцогами и по сей день. И богатство снова вернулось к ним.

— Оно тут, понимаешь, Роберто, — сказал Бомболини. — Указание свыше — оно где-то тут.

— Этот человек заплатил дорогой ценой, угождая королю, — сказал Роберто. — А что же было с мальчиком?

— То есть как — что было с мальчиком? — удивился Бомболини. — Он вернулся домой к отцу.

— А драгоценная утварь? Сокровище-то ведь погибло на дне морском.

Бомболини воззрился на Роберто, словно не понимал, откуда взялся этот чудак.

— Так ведь все золото и серебро осталось в рыболовной сети, которую они протянули вдоль берега под водой накануне приезда короля. Один только серебряный молочник затерялся где-то.

— Вот оно что! В сети, значит… — Роберто понял, что если в этой истории скрыто указание, что им следует делать, то искать его надо где-то в этой рыболовной сети.

— Ну, понятное дело, там была сеть. Неужто ты думал, что он стал бы швырять золото в море, если бы там не было сети?

Роберто понял и еще кое-что: он говорил на языке этого народа, но бессилен был проникнуть в его душу. Любой крестьянин сразу бы смекнул, что в воде была протянута рыболовная сеть, и соль этой истории заключалась вовсе не в том, как ловко они одурачили короля, а в том, как ловко можно использовать рыболовную сеть.

— Ну что? Теперь тебе уже ясно, в чем суть? Роберто вынужден был признаться, что ему по-прежнему ничего не ясно.

— Ладно, давай поешь, тебя осенит тогда. — Бомболини зачерпнул полную ложку горячего поджаренного лука и полил кипящим маслом ломоть хлеба, и тут Роберто рассказал ему, что Малатеста отвела Туфу к себе домой.

— А ты знаешь, что у них там всего одна кровать, известно тебе это? — спросил Бомболини.

Роберто покачал головой.

— Однакровать. Ты можешь вообразить себе такое? — сказал Бомболини. — Малатеста сожительствует с Туфой! Ты даже не понимаешь, что это значит. Это революция. Весь мир вверх ногами. Туфа сожительствует с Малатестой в доме Малатесты!

— Откуда ты знаешь, что они там делают? — сказал Роберто.

И снова Бомболини поглядел на него как на дурачка.

— Они же лежат в одной постели, разве не так? Каждый итальянец свято убежден, что любой мужчина,

оказавшись в одной постели с любой женщиной, будет ею обладать, даже если ни он, ни она не испытывают влечения друг к другу, — просто мужчина слаб и не в состоянии противиться зову природы… И ни один суд в Италии никогда не поверит, что может быть как-то иначе.

Роберто смотрел, как мэр вытирает оливковое масло с подбородка и со щек, и только тут заметил, что из глаз его бегут слезы — бегут тихо и упорно, в то время как челюсти так же упорно пережевывают пищу. Когда последний кусок хлеба и последняя луковица были уничтожены, Бомболини снова повернулся к Роберто.

— Не обращай внимания, — сказал Бомболини. — Но скажи мне, Роберто, скажи мне только одно: что мне делать

— Что-нибудь подвернется. Ты только не прозевай.

— Американцы всегда так говорят, — сказал Бомболини.

— Хочешь теперь послушать мою историю?

Бомболини утвердительно кивнул, и Роберто рассказал ему историю, которую он слышал от солдата из Арканзаса.

Один человек, охотясь на медведя, вышел на большую открытую поляну, и вдруг у него отказало ружье. На поляне не было ни дерева, чтобы на него залезть, ни камня, за который можно было бы спрятаться, ни пещеры, в которой можно было бы укрыться, и тут из леса на поляну вышел огромный разъяренный медведь и пошел прямо на охотника. Охотник был уже на волосок от гибели и едва уцелел, сказал Роберто.

— Как так — едва уцелел? Что же он сделал?

— Он залез на дерево.

— Но ты как будто сказал, что там не было дерева.

— В этом-то все и дело, там должнобыло быть дерево, оно должнобыло там быть.

Бомболини, в почтительном молчании прослушавший всю историю, покачал головой и состроил гримасу.

— Вот в чем разница между нами, Роберто. Ты считаешь, что выход должен быть. А мы думаем иначе. Из века в век жизнь учила нас другому. В этом вся суть. Выход есть далеко не всегда. Когда-нибудь и твоему на роду придется это понять.

И мэр снова заплакал, слезы снова заструились по его застывшему лицу, и Роберто невольно отвернулся.

— Видишь, так же ведь получилось и с твоим предложением, — сказал Бомболини. — Чем, казалось бы, плохо придумано — спрятать вино, а вот ничего не вышло.

Он произнес это с оттенком осуждения, и Роберто рассердился: выходило так, словно Америка была виновата в том, что вино сейчас валялось на площади.

— А что ж, конечно, неплохо придумано, только надо было спрятать его туда, куда я сказал… — проворчал Роберто.

— Куда это «туда»?

— Туда, куда я тебе советовал, — сказал Роберто. — Может, тоже ничего бы не вышло, но попробовать стоило.

Бомболини очень не хотелось углубляться в этот вопрос. Он уже начинал привыкать к мысли, что никакими силами не спасти вино. Он уже свыкся с чувством поражения и находил в нем какую-то горькую усладу; ему очень не хотелось продолжать этот разговор.

«— Куда? — еле слышно снова спросил он. Вопрос прозвучал так же тускло, как пробковый звон колокола.