Тайна Спящей Охотницы

Вихрь искр погас.

Граммофон уже стоял на столе как новенький.

Князь в недоумении трогал, проверял ухо, цело ли…

Кит посмотрел, откуда просвистело: там, в стеклянной дверце небольшого старинного буфетика, видна была звездочка дырки — и вправду, как от крохотной пульки.

— Па-а… — ужаснулся Кит. — Ты чуть Жоржа не убил.

— А что это было? — робко спросил Жорж.

Папа постоял-постоял… и стукнул себя кулаком по лбу:

— Это же игла! Она там, в буфете, отдельно лежала… а я и не заметил… Забыл! Прошу прощения.

— Ничего, — отмахнулся князь той же, здоровой, рукой, которой трогал ухо. — Мне в вашем времени пули и даже снаряды не страшны… не говоря уж о граммофонных иглах. Хорошо, что хоть пластинки так летать не должны, а то не напасёшься. Надеюсь, хоть одна еще осталась.

Папа важным движением руки успокоил публику, торопливо достал из среднего ящика своего письменного стола заветную черную пластинку, вынул ее сначала из пластикового пакета, а потом — из старого конверта.

— Может, хоть до утра отдохнете? — как бы невзначай, между делом спросил он.

— Не стоит искушать судьбу, — упрямо покачал головой князь, ему, конечно, не терпелось домой из чужого мира, где не стало любимых просторов, — Это время нельзя ставить под удар. Мы не знаем, на что способна Спящая Красавица.

— Чуть не забыл! — спохватился Кит

В три секунды он сбегал на кухню за голографическим фото самой опасной девчонки во Вселенной.

— Па, так она живая или искусственная? — спросил напоследок Кит, безнадёжно при этом вздохнув. — Реши наконец… Что делать-то?

Он из последних сил заставлял себя надеяться, что папа напоследок сработает компасом и покажет сыну самое верное направление.

— Эх, крестить бы тебя! — стал гнуть свое папа. — Я уверен, что крещеному человеку гораздо легче определить, есть у этого андроида душа или нет.

— А что мама на это скажет? — обозлился Кит, напомнив папе про родительский договор о том, что сын сам выберет в конце концов во что ему верить — во всесилие науки или просто верить… но только не раньше, чем он достигнет совершеннолетия и паспорт не получит.

— Нет у нас на «Лебеде» полкового попа, Андрей Николаевич, — с высоким аристократическим раздражением разрядил обстановку князь Георгий. — Да и здесь времени пока нет делами духовными заниматься… Не успеем. Не ровен час, нагрянет это отродье и порубит в капусту всех — и крещеных, и некрещеных… Однако обещаем подумать на досуге.

Папа положил пластинку на диск граммофона, завел его, но с предохранителя сразу не снял, а посмотрел на Кита грустно-прегрустно и так сощурился, будто лимон надкусил.

— Ну, Никита Андреевич, — невероятным образом обратился он к собственному сыну, — выбор тебя ждет — не позавидуешь. Похлеще гамлетовского «быть или не быть». На обычной войне проще: видишь врага — стреляй в него, и все тут… А здесь какая-то загадка мировая. Не знаю, как справишься…

— Разберемся, — сказал Кит.

Папа подошел и обнял Кита… И Кит почувствовал, что папу вроде озноб трясет… У Кита комок в горле встал.

— Па, ты только не бойся, — тихо проговорил он. — Всё будет нормально. Мне уже сказали, что меня этот… как его… архангел охраняет…

— Я тоже на это надеюсь… но ты и меня зови, если что, — тихо сказал папа.

— Как только, так сразу, — пообещал Кит.

Папа резко отстранил его от себя и… и вручил тяжелый граммофон.

— …А то еще мой любимый стол утяните с собой в прошлый век, — сказал он и обратился к князю: — Заводите машину, Георгий Януариевич… А я отмашку дам.

И отошел в сторонку… от греха подальше.

Князь изысканно поблагодарил папу за прием и за своевременную врачебную помощь, столь же изысканно простился за обоих, отпустил диск и поставил иглу.

«Последний рейс» начался. Сразу стала заволакивать мир сиреневая дымка.

— С Бого-о-ом! — пробасил, как грозный набатный колокол, папа в останавливавшемся по ту сторону дымки времени и медленно-медленно успел перекрестить «юнкеров-кадетов».

Ослепительные стрелы пронзили пространство.

Кит зажмурился… а когда открыл глаза, увидел в быстро рассевавшейся искрами мгле… кого? Старшего князя — Януария Веледницкого!

«На Марс влетели, блин!» — мысленно охнул Кит.

Но это был не Марс…

Глава седьмая

_{с роковым свиданием над вулканом Везувий и подозрительным союзом Добра и Зла}

— Папа! — совсем по-детски, высоким голосом закричал портупей-юнкер Веледницкий, причем с аристократическим ударением на последний слог.

И бросился в объятия отца.

Кит огляделся — и ничему не удивился. Даже стоявшей поблизости княжне Лизе — бледной, со слезами счастья на глазах. Она будто готова была так же кинуться навстречу Никите. Но стояла в немом порыве.

— Здравствуй, Лиза, — сказал Кит, снова ощутив себя безвольным и бессильным ботаном, в который и постыдный раз не способным сдвинуться с места.

— Здравствуй, Никита, — чуть смелее, но отнюдь не решительнее сказала княжна и склонила головку. — Вот и папа, наконец, вернулся.

Обстановка была отнюдь не марсианская — домашняя, знакомая Киту. Капитанский мостик «Лебедя». Башенка-обсерватория на барском доме, служившем жилой надстройкой на огромном подземно-космическом дирижабле. Над головами сияла большая матовая лампа, или лампион, как называли такие светильники в далеком прошлом. За панорамными окнами стояла какая-то непроглядная сумрачная муть.

Княжна Лиза, похоже, надолго или навсегда забыла про свои дворянские платьишки и кринолины. Она вжилась в образ старинной лётчицы: плотная мужская клетчатая рубашка, военизированные штаны-галифе, великолепные рыжие сапоги. Что уж говорить про обалденную, короткую, воронёно-волнистую цунами-прическу?

— Ты как всегда такая… — пробился в чувства Кит.

— Какая? — тут же с лукавинкой улыбнулась княжна, чуть подавшись навстречу Киту.

— …Обалденная, — честно сказал Кит, не прикрываясь красивыми старинными словечками добавил для приличия: — Ну, по-нашему.