Тайна важнее жизни

– Ах, шакал поганый! – гневно выкрикнул Дауд, скрываясь за корпусом «Мерседеса» и посылая свою пулю в направлении Фишера.

Он оказался более удачливым стрелком, нежели его напарник. Пуля ужалила Фишера в плечо. Рубашка намокла и прилипла к телу. Игнорируя жжение в руке, Фишер вскочил и бросился вперед. Он намеренно шел в лобовую атаку. Старый, как мир, и не раз проверенный на практике трюк. Дауд на него купился. Он выскочил из-за «Мерседеса», рассчитывая с ходу сразить раскрывшегося противника, но времени, которое ему понадобилось на то, чтобы прицелиться, вполне хватило Фишеру для решающего выстрела. Для надежности он даже произвел два. Дауда отбросило назад, как тряпичную куклу. Он коротко взмахнул руками и упал на спину. Фишер присел и сгруппировался, держа на прицеле «Мерседес». Но, судя по всему, внутри салона больше никого не было.

Фишер встал, двумя прыжками пересек небольшое пространство и склонился над поверженным Даудом. Араб еще дышал, но из его простреленных шеи и груди толчками выбрасывалась кровь. Глаза закатились, а губы, скрытые густой бородой, еще пытались произнести что-то вразумительное. Фишер не стал его добивать. Даже не будучи знатоком в области медицины, он прекрасно знал, что с такими ранениями не выживают. В общей сложности мучения Дауда продлятся не более полутора минут. Фишер шагнул в направлении Касана. Тут и приглядываться не надо было. Холодный взгляд безжизненно взирал на затянутый хмурыми тучами небесный купол. Касан был мертв.

Опустив руку с оружием, но не спеша убирать его в кобуру, Фишер вернулся к своей машине. Дымящаяся сигарета, прикуренная Глейцем, сиротливо валялась у переднего колеса. Фишер машинально раздавил ее носком ботинка. Понимая всю бесполезность своих действий, он все же взял руку неподвижно лежащего Глейца и проверил на запястье наличие пульса. Биение отсутствовало. Впрочем, Фишер и не надеялся на иной результат. Он поднял глаза и выхватил взглядом окно интересовавшего его номера. Силуэта девушки на фоне плохо освещенного прямоугольника уже не было.

Почти со звериным рыком Фишер бросился к крыльцу мотеля, на который уже выскочила рыжеволосая полногрудая бабенка в полурасстегнутом халате. Фишер практически столкнулся с ней нос к носу.

– Что там происходит? – голос бабенки был таким же противным, как и ее внешний вид. – Нужно вызвать полицию.

– Вызывайте, – рявкнул Фишер, пытаясь обогнуть эту массивную женщину, загораживающую ему проход. – Вызывайте немедленно.

Бабенка опустила глаза и заметила в руке мужчины оружие.

– Эй, – грозно вопросила она так, что у Фишера, казалось, задребезжали обе барабанные перепонки. – А вы кто такой? Что вам тут надо?

Он быстро вынул из кармана свое удостоверение и сунул его в раскрытом виде под нос дотошной особе.

– Дело государственной важности! Я сказал, вызывайте полицию. И дайте мне пройти, черт вас подери!

Под его натиском рыжеволосая толстушка все-таки отступила, и Фишер ворвался в холл мотеля. Быстро взбежал по лестнице на третий этаж. Огляделся. Соваться в номер, снятый на свое имя профессором Мещерековым, не имело никакого смысла. Распахнутое окно в противоположном конце коридора сказало Фишеру о многом. Он бросился к нему и весьма проворно для своего уже немолодого возраста вскочил на подоконник. Самые худшие из его предположений полностью оправдались. От окна вниз вела пожарная лестница, но беглецов ни на ней, ни в пределах видимости он не обнаружил.

Было темно, но по свету фар Фишер смог определить, что на дороге остановился автомобиль. Постояв всего несколько секунд на одном месте, он тут же с удвоенной скоростью покатил дальше.

– Стой! – что есть мочи заорал Фишер, балансируя на узком подоконнике, но ветер унес его слова в сторону.

Он поднял вверх руку с пистолетом и выстрелил в воздух. Автомобиль удалялся, с каждой секундой превращаясь в маленькую, светящуюся на горизонте точку.

* * *

Пока Гляссе разговаривал по телефону, сидя вполоборота к столику, Антьер успел сделать заказ подошедшему официанту и, как только тот ретировался, откинулся на высокую спинку стула, развернув свежий номер вечерней газеты.

Народу в небольшом по размерам ресторанчике «Рандеву» было немного. Часто сюда захаживали молодые парочки, но, как правило, несколько позднее. Антьер же с детства любил этот ресторанчик, расположенный неподалеку от его дома, и за редким исключением предпочитал ужинать именно здесь. Ему нравилась местная кухня, нравилось обслуживание, обстановка. Все тут было уютно и, по мнению самого Жака Антьера, как-то по-домашнему.

Гляссе убрал мобильник, развернулся к столу и взял салфетку.

– Нет, ты подумай! – Антьер презрительно хмыкнул и, не отрывая глаз от газеты, сказал: – Эти писаки совсем обнаглели. Им дай только палец, и они с удовольствием отгрызут тебе всю руку по локоть. Я поражаюсь такому подходу, Морис. И кому только пришло в голову упразднить такую жизненно необходимую функцию, как цензура? Ослы!

– Что там случилось? – довольно вяло поинтересовался Гляссе.

– Они перевернули все с ног на голову. – Антьер сложил газету и бросил ее на стол. – Вот что случилось. У прессы хватает наглости обвинять французские власти в незаконном ущемлении гражданских прав арабов. Дескать, мы звери, а арабы… Бедные невинные жертвы. Кто редактирует такую прессу? Французы? Или, может, арабы? Я уже ничему не удивлюсь. Не разобравшись в истинном положении вещей…

– Знаешь, может, в чем-то они правы, Жак, – прервал тираду старого друга Гляссе.

– Правы? О чем ты?

– Возможно… Заметь, я подчеркиваю, возможно, мы немного поторопились с нападками на арабов.

– Что значит поторопились? – Антьер нахмурился. – Хватит уже темнить! Что у тебя там, Морис? О чем я еще не знаю?

Гляссе неторопливо расправил салфетку и постелил ее себе на колени. Все его движения были аккуратными и неторопливыми. Прекрасно зная Гляссе уже на протяжении многих лет, Антьер знал, что тот и сам еще обдумывает тему предстоящей беседы.

– Ну, никаких определенных фактов или доказательств у меня, конечно, нет. Только предположения, Жак… Я только что разговаривал с Перетье…

– Вот как? – в глазах Антьера вспыхнула заинтересованность. – И что там? Как продвигаются у него дела?

– Во-первых, начнем с того, что ты был прав, – Гляссе открыто улыбнулся. – Насчет русских. Направленный из России ученый, как ты и говорил, верхушка айсберга. Перетье удалось выйти на человека, который осуществляет прикрытие профессора. В открытую тот, конечно, этого не признает, но Венсан тоже не дурак…

– Я уже слышал все хвалебные речи в адрес твоего агента. Ближе к делу.

Официант доставил заказ, и мужчины вынуждены были на некоторое время прервать беседу. Когда же они вновь остались одни, Гляссе вкратце поведал начальнику департамента и своему старому другу то, что также коротко рассказал ему по телефону агент.

– Занятно! – Антьер придвинул к себе тарелку с салатом и совершенно бездумно ковырнул вилкой. – Весьма занятно, Морис. Проникновение в здание «Моссада», взятый в заложники русский профессор… Думаешь, ему грозит та же участь, что и нашему.

– Трудно сказать, – уклончиво ответил Гляссе. – Перетье, например, полагает, что с гибелью Анри Фери все может быть не так уж чисто и просто, как кажется на первый взгляд. Это к тому, что ты сказал насчет арабов.