Тайна венецианского купца
Шрифт:
В тот день подруги отправились по одному из адресов. Квартира в центре, хоть и не в самом престижном районе, наверняка большая, старая и запущенная. Жилец – одинокий старик. То, что надо. Главное, чтобы звонок услышал и дверь открыл, а дальше все пойдет как по маслу, уверяла Софья.
И правда, первая часть операции прошла без сучка, без задоринки. Дверь им открыли быстро, без шума и препирательств. На пороге стоял очень худой, лысый старик, с желтой кожей, похожей на старый пергамент. Черная одежда только усугубляла его необычайную худобу.
«Вдовец, что ли? – подумала Софья. – Вроде по документам в этой
Антонина же потом утверждала, что у нее было какое-то нехорошее предчувствие. Им следовало сразу сказать, что они ошиблись квартирой, и бежать из этого дома куда подальше. Но Софья ей не верила: мол, задним умом мы все крепки, тем более что у Тоньки и ума-то особого не было.
Старик молча ждал, когда они скажут, кто такие и чего им надо. Софья по обыкновению затараторила про новое пособие, про то, что в комитете сейчас очень много заявок и что если ему тяжело выходить в мороз, да еще снегу намело столько, то они могли бы в виде исключения… и так далее. За разговором она незаметно теснила старика в квартиру, так что он посторонился, и они оказались в темной запущенной прихожей, где пахло пылью и еще чем-то неприятным, кажется мышами.
Повесив пальто на кривую скрипучую вешалку, подруги прошли в комнату, очевидно гостиную, где стоял старинный диван, с высокой деревянной спинкой, на которой сверху была еще полка с книгами. Тоже старинными, тяжелыми, в кожаных переплетах. Такая если упадет на голову, то мало не покажется.
Впрочем, сесть на диван старик им не предложил, а подвинул к столу два тяжелых стула.
Антонина незаметно огляделась.
В комнате еще было большое зеркало с резным столиком внизу, а на столе старинная лампа с абажуром из темного зеленого стекла. Вместо подставки – бронзовый черт с рогами и копытами. Антонине показалось, что черт насмешливо улыбается, как будто знает, что произойдет дальше.
Софья разложила бумаги и все тараторила и тараторила, активно жестикулируя. Ее руки с малиновым маникюром так и мелькали. Старик вроде бы заинтересовался и тихим, каким-то шипящим голосом принялся задавать вопросы. Но когда Софья наклонилась, чтобы вытащить из сумки очередную бумагу, Антонина поймала его взгляд в зеркале, и ей показалось, что он вовсе даже не старик, а вся его фигура дышит какой-то злой силой.
Она тут же захотела уйти из этой квартиры. Притвориться, что ей плохо и нужно поскорее на воздух. А что? В квартире такая духота стояла, и запах какой-то неприятный.
Антонина попыталась встать, но оказалось, что старик вроде бы случайно задвинул ее стул в угол, а свой поставил рядом так, что она не могла выйти из-за стола. Хозяин же квартиры внезапно как-то обмяк и всем весом навалился на стол.
– Что такое?! Что?! – вскричала Антонина.
– Да ничего! Просто устал меня слушать, – отмахнулась Софья. – У стариков это бывает.
– Врешь! Ты применила к нему гипноз!
– Никакой не гипноз, а нейролингвистическое программирование. Не зря же я на курсы ходила. Видишь, действует!
Антонина решила, что с нее хватит, и если ей удастся выбраться из этой квартиры, она завяжет со всеми криминальными делами. Пошлет Соньку куда подальше и устроится на работу – хоть секретаршей, хоть уборщицей. И ни с кем из старых знакомых видеться не будет, а при случайной встрече даже не кивнет. Хватит с нее приключений
на собственную задницу!Старик тем временем продолжал сидеть неподвижно. Чтобы сдвинуть его с места вместе со стулом, нечего было и думать.
Софья усмехнулась, осмотрела гостиную и пожала плечами. Тут брать явно было нечего. Стол, и тот без ящиков. Где же он деньги хранит?
Она вышла из спальни, оставив дверь открытой, и вошла в другую комнату, надо думать, спальню. Было слышно, как Софья стучит ящиками. Вот что-то упало, она чертыхнулась, а потом… потом раздался крик, который заглушила самая настоящая сирена, пусть и не такая громкая, как пожарная.
Антонина дернулась, попыталась вскочить, но тут ее схватили за плечо, и резкий шипящий голос приказал:
– Сидеть!
Она так испугалась, что окаменела на стуле.
Сирена все выла и выла, врезаясь в мозг, отчего Антонине казалось, что в голове у нее огромная дыра.
– Если я подожду еще пару минут, сюда приедет полиция, – сообщил ей старик.
Да какой к черту старик! Не то чтобы он помолодел, но со стула вскочил легко, как мальчишка.
– Выключите! – взмолилась Антонина, которой было не до полиции. Она боялась, что голова сейчас лопнет, или дрель сирены просверлит в голове дырку, и все, что в ней находится, вырвется со свистом.
Хозяин квартиры нажал кнопку на пульте, который невесть как очутился в его руках, схватил Антонину за локоть и потащил в другую комнату. Черт с лампы злобно скалился им вслед.
Переступив порог, Антонина увидела письменный стол с выдвинутыми ящиками, шкаф с книгами, а на стене – портрет старика с аккуратной седой бородой в черном бархатном камзоле с белым пышным воротником. Старик с картины сердито смотрел на беспорядок и на Софью, которая, тихонько подвывая, взирала на свою левую руку. Рука была зажата металлическим браслетом и обездвижена, а сверху над ней нависало устройство, которое Антонина с ужасом определила как небольшую гильотину.
– Ага, – кивнул хозяин квартиры, – голову, конечно, не отрубит, но пальцы – запросто.
– Чего тебе нужно? – проскулила Софья.
– Правильно мыслишь, – одобрил старик, – и не смей называть меня на ты! Вон, видишь? – Он махнул рукой наверх, и Антонина, приглядевшись, заметила глазок видеокамеры.
Хозяин снова нажал кнопку на пульте, и глазок погас.
– Так что выбирай, – сказал он Софье, – либо я сейчас позвоню и приедут мои знакомые полицейские, либо я вас отпущу, предварительно испробовав работу вот этого прибора.
И он сделал вид, что пытается опустить гильотину, отчего Антонина вскрикнула и вдруг подумала, что лицом он похож на того черта, который в гостиной поддерживал лампу с абажуром зеленого стекла.
– Рука левая, так что не все так плохо… – прошипел старик злорадно.
Надо отдать должное Софье: она, конечно, испугалась, но не потеряла самообладания и даже сумела справиться с голосом, чтобы он не дрожал:
– А третий вариант? Есть же третий… Что ты от нас хочешь?
– Не смей называть меня на ты! – закричал он. – Ты не представляешь, с кем говоришь!
«Псих, – поняла Антонина. – Мы попали к сумасшедшему, с такими нельзя спорить…»
– Прошу вас, – заговорила она, – отпустите нас, мы же не сделали вам ничего плохого… Если вам неприятно наше обращение, то скажите, как вас называть?