Тайная геометрия

«Мусорный бак» смял ржавую кожу около носа в беззвучном смехе.

– Еще скажи, что ты сам капитан Кокин! – крякнул он.

– Я – капитан Кокин! – расправляя плечи, крикнул капитан Кокин.

– Ну, ты фра-а-аер! – удивился «мусорный бак», оглядываясь на своего соседа, словно бы для того, чтобы передать ему свое возмущение. – Да, ты против Кокина – собачья какашка! Ты против него – харчок туберкулезный! А, то мы не знаем Кокина! Вот сейчас мы тебя вскроем, как банку с бычками, и тогда посмотрим, какой ты капитан Кокин! Послухаем с корешами, как ты тогда запоешь, трепачок не резаный!

«Мусорный бак» сделал вид, что вытирает лезвие ножа о рукав кожаной куртки.

Обведя глазами окружающее пространство, майор произнес:

– Коля, я возьму на себя этого с лезвием, и его соседа. А ты – тех, что сзади! Они вроде, пустые!

Коля кивнул.

Офицеры стали спиной к спине.

Уголовники с двух сторон медленно двинулись к ним по дорожке.

«Мусорный бак» морщил в усмешке кирзу на лице и поигрывал тонкой финкой.

До схватки оставалось совсем немного. Шагов по пять с каждой стороны.

– Эй-эй! Кореша! – неожиданно раздалось из-за шиповникового куста. – А, ну-ка, жми на реверс! А то клапана лопнут!

Находящиеся на песчаной дорожке направили взгляды на шиповник.

Из-за него появился коренастый человек с багровым лицом и белыми, как куриный пух, волосами надо лбом и в короткой шкиперской бороде.

– Понятно говорю? – негромко спросил Валера Клинков. – А, то меня Магнат просил: фамилии особо непонятливых на бумажку написать и лично ему в руку положить. Сам, говорит, с ними беседовать буду! Напоследок. Перед тем, как в отпуск отправить. Бессрочный.

Атакующая армия сделала вид, что она ни о какой войне, слыхом не слыхивала, и просто прогуливается в сосновом бору.

Финка в руке «Мусорного бака» то ли сама нырнула в рукав, то ли просто растаяла в крепком хвойном воздухе.

– Так мы – что? Мы – ничего! – натурально изумился кирзоволицый вожак. – Гуляем и все! Ты что, Валера? Померещилось тебе! Эти граждане сами по себе тут гуляют. Мы – сами по себе. На что нам они? Ты Магнату так и скажи! Ты нам замечание сделал! Мы сразу все поняли: здесь не гулять! Нельзя, значит, нельзя! Что мы не понимаем! Ладно, Валера?

Клинков сделал небольшое движение головой, что можно было истолковать, как подтверждающий согласие кивок.

– Сваливаем! – махнул толстой ладонью «Мусорный бак» и через неуловимые доли секунды спиридоновская четверка растаяла в лесной тени, колышущейся между бронзовыми стволами.

– Добрый день, Николай Олегович! – подойдя, почтительно склонил перед капитаном Кокиным седую голову смотритель маяка.

– Здорово живешь, Клинков, – недобрым голосом произнес капитан. – А чего мы здесь ходим? Чего на водохранилище не сидим? Маяк без присмотра бросили, а?

Клинков приложил руку к большому нагрудному карману на сизой милицейской рубашке.

– Да, только на полчасика и отлучился, Николай Олегович! До магазина за хлебушком сбегать. И сразу назад…

– Это ты к хлебному магазину по большой дуге, что ли ходишь? Сначала – в сторону от магазина идешь, а уж потом поворачиваешь, так? Тебя, наверное, Валерий Ильич, за смертью хорошо посылать: пока ты будешь ходить, глядишь и поживешь лишний годок-другой! А то и в долгожители запишут!

– Да, ну, что вы, Николай Олегович, – почему-то засмущался старый рецидивист. – Я просто сначала хотел на почту заглянуть. Письмишко тетке своей отправить: дескать, так и так: жив-здоров, а, как там ты, старая, бедуешь?

– Хватит мне тут сказки про своих теток рассказывать! – рявкнул капитан. – Нет их у тебя давно. Что я, не знаю? Смотри, Валера, если опять за старое, если опять что задумал, на всю катушку получишь. При твоих годах за колючкой смерть и встретишь. Под табличкой с номером тебя похоронят! Без имени и фамилии. Как собаку.

Капитан совсем разъярился. Даже его аккуратно вырезанные пунцовые губы, побелели. Ефим подумал, что так он сбрасывает только что пережитое нервное напряжение.

Валера Клинков только прижимал правую руку к сердцу и повинно кивал опущенной седой головой.

– Ну, иди! – отведя душу, наконец, отпустил Клинкова «замнач по угро». – Чтоб через десять минут на маяке был. Позвоню, проверю!

– Да, я сейчас! Я мигом! Через пять минут на фонаре буду! – глядя в глаза капитану, горячо заверил Валера. – Только, Николай Олегович, разрешите мне с… – он запнулся и кивнул на Ефима, – с этим гражданином парой слов перемолвиться.

– Может быть, ты еще за жизнь поговорить хочешь, а?… – начал было снова заводиться Кокин, но майор остановил его взглядом.

Капитан оборвал свою речь, пожал плечами и отвел глаза в сторону. На лице его можно было прочитать недовольство. Он не любил, когда подведомственный ему контингент хулиганов, воров, бандитов, убийц и матерых рецидивистов вступал в контакты с представителями иных государственных органов.

Майор с Клинковым отошли к шиповниковому кусту.

– Ефим Алексеевич, – понизив голос, заговорил маячный смотритель, – ты не подумай чего на Спиридона. Это – не он. Это его кореша сами инициативу проявили. Спиридон тут не причем. Верно, говорю.

– Да, верю, верю. Спиридон не причем, – покивал майор, хотя, разумеется, не верил, что спиридоновские уголовники действовали по своей собственной инициативе. Валера Клинков просто выгораживал старого друга и сокамерника. Конечно, уголовники выполняли задание Кирпатого. Только вот охотились они не за майором Мимикьяновым, а, за Петром Петровичем. Просто эти два лица по недоразумению или секретному плану Судьбы в этот субботний день совпали. Только Валера Клинков об этом не догадывался.

– Ефим Алексеевич, если тебе нужна помощь, то я готов, – заглядывая в глаза майору, сказал он. – Хоть сейчас…

– Нет, ничего пока не надо, – качнул головой Ефим. – Будет надо – скажу.

Клинков потоптался на месте.

– Ну, тогда я пойду? – спросил он.

– Да, иди, – махнул ладонью Ефим.

Клинков сделал шаг в сторону, но тут же поставил ногу обратно.

– Ефим Алексеевич, – неуверенным голосом произнес он. – А чего это спиридоновцы тебя Петровичем звали?

– А зачем всем, кому ни попадя, знать, как меня, на самом деле, зовут, а? – задал встречный вопрос майор. – Работа такая. Сам понимать должен.