Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
Я поднял глаза и увидел Висцилия. Он бежал ко мне сквозь оливковую рощицу.
— Мой господин! — позвал он снова.— Мой господин, я думал, вы погибли!
Потом он посмотрел на мое лицо. Он пробормотал что-то и застыл на месте. Медленно он снова посмотрел на меня.
— Мой господин,— прошептал он,— сегодня...
Я с интересом поднял бровь.
— Сегодня ночью, мой господин, вы можете исполнить свою месть.
Он запнулся. Я кивнул. Висцилий упал на колени.
— Это единственный наш шанс,— сбивчиво объяснял он.— Паша пошел через горы. Если вы поторопитесь, мы поймаем его.
Он сглотнул и замолчал. Какой удивительно изысканный запах исходил от него! Я раньше никогда
Я встал на ноги.
— Гайдэ, где она?
Висцилий склонил голову. Затем он обернулся и помахал кому-то, и нос мой учуял кровь еще одного человека.
— Это Элмас,— сказал Висцилий, показывая на такого же крепкого, как он, головореза.— Элмас, расскажи лорду Байрону, что ты видел.
Элмас взглянул на мое лицо, и я увидел, как он нахмурился и побледнел вслед за Висцилием.
— Рассказывай,— прошептал я.
— Мой господин, я был у озера...— Он снова взглянул на меня, и голос его задрожал.
— И что же? — спокойно спросил я.
— Мой господин, я видел лодку. С двумя людьми. У них был мешок. А в мешке...
Я поднял руку. Элмас замолчал. Глаза мои застлал черный туман. Я же знал, конечно знал, когда смотрел на лодку, но не хотел признать скрытый смысл этой сцены. Я сжал край плаща Гайдэ. Когда я заговорил, мой голос ледяными осколками взорвался в моих ушах.
— Висцилий,— спросил я,— куда направляется паша?
— Он едет по горным ущельям, мой господин.
— У нас есть люди?
Висцилий склонился.
— Деревенские, мой господин.
— Мне нужна лошадь.
Висцилий улыбнулся.
— Вы ее получите, мой господин.
— Едем сейчас же.
— Так точно, мой господин.
И мы отправились. Утесы и овраги проносились мимо. Подковы клацали о камни, бока моего вороного скакуна покрылись пеной. Мы достигли ущелья. В лощине я развернул коня и остановился, привстав в стременах, чтобы посмотреть вдаль, пытаясь учуять присутствие врагов. Я взглянул на небо — по-прежнему кроваво-красное, но заметно потемневшее. Годы воспоминаний пронеслись предо мной в этот миг, словно моя собственная вечность открылась мне. Мгновенный страх. Но ненависть тут же вернулась.
— Они близко,— сказал я.
Висцилий всматривался. Он ничего не видел, но кивнул и скомандовал своим.
— Убить всех,— сказал я.— Всех.
Я сжал свою саблю и вынул ее из ножен; сталь блеснула красным огнем при свете неба.
— Но паша,— прошептал я,— мой.
До нас донесся лязг оружия всадников, спускавшихся в ущелье. Висцилий оскалился, кивнул мне и поднял аркебузу. Потом я увидел их — отряд татарских кавалеристов, и во главе их с бледным лицом, светящимся среди скал,— чудовище, мой создатель... Я сжал пальцы вокруг рукоятки сабли. Висцилий бросил взгляд на меня, я держал саблю наперевес, потом опустил ее. Висцилий выстрелил, и татарин, ехавший впереди, рухнул на землю. Вахель-паша обернулся. Ни страха, ни удивления не отразилось на его лице. Но вокруг него при первом же залпе начался хаос: кто-то, спрятав в скалах коней, пытался стрелять в ответ, другие удирали в ущелье, где их настигали ножи. Жажда крови проснулась во мне. Я пришпорил коня, сорвавшись с места, где стоял, выделяясь силуэтом на фоне гаснущего неба. По всему оврагу воцарилась тишина. Я устремил взгляд на пашу, он в ответ смотрел безразлично. Но один из его солдат закричал:
— Это он, это он! Смотри, как он бледен, это он!
Я улыбнулся и помчался вниз, вопли людей Висцилия отдавались в моих ушах.
Дно ущелья уже было завалено трупами, отряды сошлись в рукопашной. Одинокий посреди резни, возвышался паша, не тронутый никем. Он ждал. Я остановился рядом с ним, и только тогда
он улыбнулся.— Добро пожаловать в вечность, милорд,— прошептал он.
Я тряхнул головой.
— Гайдэ, где она?
Паша недоуменно посмотрел на меня, затем откинулся и захохотал.
— И вас действительно беспокоит ее участь? — спросил он.
Он потянулся ко мне. Я отстранился.
— Вам еще многое предстоит узнать,— мягко произнес паша.— Но я научу вас. Мы должны быть вместе всегда, и я буду вашим учителем.— Он протянул руку.— Поедемте со мной, милорд.— Он улыбнулся и поманил рукой.— Поедемте.
Минуту я не мог двигаться. Затем опустил клинок. Я почувствовал, как; он прошел сквозь запястье паши. Рука, как будто все еще подзывая меня, изогнулась вверх и упала в пыль. Паша уставился на меня в ужасе, но физической боли, казалось, не почувствовал, и это привело меня в еще большее бешенство. Я в безумии набросился на него. Моя сабля взлетала и опускалась, пока паша не слетел с седла. Он смотрел на меня с земли.
— Ты хочешь убить меня? — спросил он. Вид у него был ошарашенный, он никак не мог в это поверить.— Ты действительно собираешься сделать это?
Я спустился с лошади и приставил клинок к его сердцу.
— На сей раз,— прошептал я,— я не промахнусь.
— Нет! — внезапно завопил паша.
Он пытался увернуться от моей сабли, раня о нее свою единственную руку, которой пытался отбить удар.
— Прощайте, ваше превосходительство,— сказал я.
Я опустил саблю. Острие пронзило его сердце.
Паша испустил вопль. Не человеческий крик, а ужасный, дикий вой боли и ненависти. Он отразился от стен ущелья и устремился по лощинам, заставив замереть все вокруг. Фонтан крови взметнулся в небо, оживляя ярким оттенком глубокий пурпур горизонта и оросив мою голову, словно дождь из тяжелой малиновой тучи. Поток изливался мягкими струями, и я поднял лицо навстречу им. Наконец ливень этот прекратился, и когда я двинулся, то обнаружил, что кожа моя под одеждой мокра от крови. Я посмотрел на пашу. Он лежал, застыв в смертельной агонии. Я взял пригоршню земли и бросил ему на лицо.
— Похороните его,— велел я,— закопайте его так, чтобы он больше никогда не встал.
Я отыскал Висцилия и сказал, что буду ждать его в Миссолунги. Сделав это, я сел на коня и, не оглядываясь, оставил ущелье — эту обитель смерти.
Я ехал всю ночь. Я не чувствовал усталости, меня переполняло необычайное желание деятельности. Кровавый душ утолил мою жажду, а мои силы, чувства, восприимчивость, напротив, возросли в необычайной степени. Я был в Миссолунги на рассвете. Свет более не причинял мне боли. Наоборот, яркие краски, игра небес и моря на горизонте, красота первых солнечных лучей — все это очаровывало меня. Миссолунги хотя и не был столь уж прекрасным местом — обычный городок-крепость на краю болот, но мне он показался самым восхитительным уголком из когда-либо мною виденных. Перебираясь через болото, я пустил своего скакуна легким галопом, любуясь яркими разводами на востоке, как будто никогда в жизни не наблюдал рассвета.
Я въехал в Миссолунги и отыскал таверну — место нашей встречи с Хобхаузом. Хозяин таверны, которого я буквально поднял с постели, уставился на меня в ужасе — вид у меня был дикий, да и одежда, естественно, вся в запекшейся крови. Я заказал свежее белье, горячей воды, и ощущение свежести, когда я умылся и переоделся, было несравненным. Я вбежал по лестнице в комнату Хобхауза, я поднял подушку и швырнул в него.
— Хобби, вставай. Это я пришел.
Хобхауз открыл свой мутный глаз.
— Проклятье,— сказал он,— что ж с того? — Он сел и протер глаза.— Ну, старина, выкладывай, что повидал.— Он улыбнулся.— Полагаю, ничего интересного?