Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

Войдя в его хирургическую клинику, я несколько отошла от потрясения. После гама переполненных улиц царившей здесь тишине можно было только порадоваться, а воздух, если не считать легчайшего запаха крови, был относительно свеж и чист. Я попросила впустившую меня медсестру сообщить доктору Элиоту о моем прибытии.

— Если вам нужен доктор Элиот,— ответила она,— то вам следует подняться наверх и самой побеспокоить его. Когда он у себя в кабинете, иначе его внимания не привлечешь. Вверх по лестнице, первая дверь налево.

Она повернулась и торопливо ушла, а слова моей благодарности потонули в плаче детей из соседней палаты. Предо мной мелькнули их тела на колченогих кроватях, и дверь захлопнулась. «Время,— подумала я,— особо ценно в таком месте». Осознав это, я без промедления поднялась по лестнице. На площадке я постучала в дверь, к которой меня направила медсестра. Ответа не было, и я постучала снова Опять никакого ответа, поэтому я осторожно повернула ручку и распахнула дверь.

Кабинет, а это явно был он, выглядел приятно. В камине пылал огонь, толстые ковры и глубокие кресла завершали впечатление уютной жизнерадостности. Повсюду стопками громоздились книги, а на стенах были развешаны украшения иноземного, если не сказать экзотического, вида. Самого доктора Элиота не было видно, так что я вошла и огляделась по сторонам. Дальний конец кабинета сильно отличался от остальной части комнаты. По сути он представлял собой химическую лабораторию: повсюду виднелись пробирки, трубки, а на конторке полыхала горелка. Склонившись над этой конторкой, спиной ко мне стоял какой-то человек. Он наверняка слышал, как я вошла, но не обернулся. Вместо этого, как я с некоторым удивлением заметила, он нацелился шприцем себе в руку, тычком вонзил иглу, и шприц начал наполняться пурпурной кровью. Затем он осторожно вынул иглу и добавил кровь к какому-то веществу на тарелке.

— Прошу садиться,— произнес доктор Элиот, по-прежнему не оборачиваясь.

Я повиновалась. Пять минут я молча наблюдала за ним, а он изучал получившуюся смесь и делал какие-то пометки. Наконец я услышала, как он, отодвинув стул, нетерпеливо пробормотал:

— Никуда не годится! — и повернулся ко мне.

Тонкие черты его лица излучали поразительную энергию, а проницательные глаза блестели.

— Извините, что заставил вас столько ждать,— произнес он, гася пламя горелки. При этом словно погас и огонь, озарявший его лицо и отражавшийся в глазах.

Он подошел ко мне и опустился в кресло напротив. От его недавней энергичности не осталось ни малейшего следа — он как будто погрузился в спячку.

— Чем могу быть вам полезен? — поинтересовался он, еле поднимая веки.

— Доктор Элиот, я жена вашего дорогого друга.

— А,— глаза его открылись пошире.— Леди Моуберли?

— Да,— кивнула я, нервно улыбнувшись.— А как вы узнали?

— Боюсь, у меня не много друзей, и еще меньше среди них таких, кто недавно женился. Очень жаль, что мне не удалось побывать у вас на свадьбе.

— Вы ведь были тогда в Индии?

— Я вернулся около шести месяцев назад. Я писал Джорджу по возвращении, но он был занят государственными делами. Как я понимаю, он стал важным человеком.

— Да.

Видимо, что-то проскользнуло в моем голосе, какая-то отчаянная нотка, ибо доктор Элиот внезапно взглянул на меня с интересом и наклонился вперед.

— У вас проблема? — спросил он.— Леди Моуберли, скажите, с Джорджем что-то случилось?

Я попыталась собраться с духом.

— Доктор Элиот,— выговорила я наконец,— боюсь, что Джорджа, уже нет в живых!

— Нет в живых? — Он ничем не выдал тех горьких чувств, которые охватили его при этом известии, но выражение его лица вновь стало собранным, а изучавшие меня глаза заблестели.— Но это лишь опасения? Вы не уверены в его смерти?

— Он пропал., доктор Элиот.

— Пропал? И давно?

— Почти с неделю.

— Вы сообщили в Скотланд-Ярд? — нахмурился доктор Элиот.

Я покачала головой.

— Почему?

— Есть обстоятельства, доктор Элиот. Особые... обстоятельства.

Он медленно кивнул:

— Итак, из-за этих обстоятельств вы пришли ко мне?

— Да.

— Могу спросить почему?

— Джордж много рассказывал о вас. Он высоко ценил ваши способности.

— Под способностями Джордж имел в виду те логические фокусы, которые я демонстрировал в университете, чтобы произвести на него и бедного Рутвена впечатление?

Он не стад, ждать, пока я отвечу, и вдруг покачал головой:

Сейчас я этим не занимаюсь. Нет, нет! Это были детские игры, пустая трата времени!

— Почему же детские игры,— запротестовала я,— если они помогут вернуть мне Джорджа?

Доктор Элиот сардонически улыбнулся:

— Боюсь, вы несколько преувеличиваете мои способности, леди Моуберли!

— Зачем вы так говорите? О вас ходили легенды, я сама слышала истории о том, как вы раскрывали тайны, ставившие в тупик полицию!

Доктор Элиот подпер подбородок кончиками пальцев — похоже, он вновь впал в спячку.

— Мы были большими друзьями — ваш муж, Рутвен и я, —сообщил он.— Но после Кембриджа наши пути разошлись. Рутвен стал блестящим дипломатом, Моуберли увлекся политикой, а я... а я, леди Моуберли, осознал, что я не такой великий гений, каким себя всегда считал. Вскоре открыл и то, что логические фокусы, столь впечатлявшие Моуберли, всего-навсего видимость. Короче, я начал учиться скромности.

— Понятно,— пробормотала я, хотя мне ничего не было понятно, и спросила, что научило его скромности.

— Профессор в Эдинбурге. Доктор Джозеф Белл,— ответил он.— Я учился у него, чтобы продолжить свои исследовательские работы. У профессора Белла был такой же дар, как и у меня,— он мог определить основные черты характера человека с первого взгляда. Профессор использовал свой талант для объяснения студентам принципов диагноза. Мне, однако, он преподал иной урок, ибо знал, что мои способности к дедукции очень велики, поэтому меня он предупредил о противоположном, о том, что дедукция может быть логична, но не всегда верна. Он побуждал меня к проявлению моих талантов, и, хотя я частенько оказывался прав, иногда я весьма сильно заблуждался.

«Это вам урок,— предупреждал он меня.— Всегда помните о том, что вы упустили. Помните о том, что вы не смогли признать, о чем не отважились помыслить».

Он был совершенно прав, леди Моуберли. Опыт научил меня тому, что нет ничего более коварного, чем ответы, кажущиеся самыми верными. В науке всегда есть нечто непостижимое, а в поведении людей — тем более.

Элиот помолчал и пригвоздил меня к месту внимательным взглядом.

— Вот почему, леди Моуберли,— сказал он наконец,— я ограничил свои исследования медициной.

Дорогая Люси, представьте себе, как я была удручена!

— Так, значит, вы мне не поможете? — огорчилась я.

— Не расстраивайтесь, прошу. Я просто предупредил вас, леди Моуберли, что мои возможности весьма ограниченны.

— Почему же? Потому что у вас нет практики?

— В области расследования преступлений — да!

— Но, я уверена, такие навыки несложно восстановить.

— Право, леди Моуберли,— произнес доктор Элиот, слегка помедлив,— вам лучше было бы обратиться в полицию.