Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

 — Это пудра. Записку писали на туалетном столике, на который, бывает, просыпается косметика. Видите, вот тут следы отчетливее всего. Я бы сказал, что писавшая часто и помногу пудрит свое лицо.

 Он повернул конверт к свету.

 — Да,— показал он на отметину ближе к краю.— Видите, как лоснится? Это след косметики. Доказательство неоспоримо.

 Неоспоримо, дорогая Люси. Я была готова признать правоту слов доктора. Но кого из женщин могла я заподозрить в написании этого письма? Одну я не отваживаюсь упомянуть, другая же — это вы. Люси, я в отчаянном положении и должна говорить напрямик. У меня нет знакомых актрис, кроме вас. Тем более я не знаю никаких актрис, которые состояли бы в интимных отношениях с Джорджем. Признайтесь, это вы написали мне записку? Я понимаю, вы не испытываете ко мне дружеских чувств, но Джорджа вы любите, и от его имени я взываю к вам. Если это не вы писали мне, то я должна опасаться самого худшего — того, что Джордж мертв и что незадолго до убийства он изменял мне. Однако не могу поверить, что он был способен на такое. Не могу! Поэтому я обращаюсь к вам. Вы писали это письмо? И если да, то прошу вас, Люси, помогите доктору Элиоту!

 Должна сказать вам, что он согласился заняться этим делом. Я упомянула ваше имя в связи с письмом, и он наверняка вскоре навестит вас. Не бойтесь его. Даже если это писали не вы, уверена, вы сможете быть ему полезной. Я посвятила вас во все подробности тайны, поскольку считаю, что пришло время открыть вам правду и что в ваших силах помочь распутать это дело. Не отвергайте мою просьбу, дражайшая Люси, ради Джорджа и себя самой.

 Остаюсь, хотя вы и не верите этому, вашей дражайшей подругой.

 Розамунда, леди Моуберли.

Р. S. Дописываю поздно вечером. Только что меня навестил доктор Элиот. Я удивилась, увидев его. Когда я была у него утром, он сказал, что ему нужно некоторое время, чтобы разобраться с делами в клинике, но, как оказалось, освободился быстрее, чем предполагал.

— Ллевелин, мой коллега по клинике, уезжал на три недели,— сказал он, когда лакей принял его шляпу.— Теперь он вернулся и может подменить меня на несколько дней.

Я удивленно взглянула на него:

— Вы думаете, этого времени будет достаточно?

— Увидим,— пожал он плечами и оглядел холл.

Я догадалась, что он хочет осмотреть кабинет Джорджа, и показала ему, куда идти. Несколько минут он рыскал по кабинету, словно гончая, вынюхивающая добычу.

— Что ж,— хмыкнул он наконец.— Следов проникновения через окна не видно, но вот это,— он указал на поверхность конторки,— представляет некоторый интерес.

Я посмотрела туда, куда он указывал, но не увидела ничего необычного.

— Полагаю,— продолжал доктор Элиот,— с прошлой ночи вы запретили слугам входить сюда?

— Я хотела оставить все так, как застала.

— Отлично! — воскликнул он.— Чересчур добросовестная горничная может погубить жизнь сыщика. А теперь посмотрите внимательно, леди Моуберли. На конторке очень тонкий слой пыли, ровный везде, кроме этого места. Видите? Прямоугольник точно совпадает с размерами вон той красной шкатулки.

Он подошел к столу, на котором стояла одна из шкатулок с правительственными документами Джорджа.

— Очевидно, ее вчера ночью сдвигали с места, и, следовательно, она была предметом внимания ваших непрошеных гостей. Что в этой шкатулке?

— Бумаги Джорджа.

— По законопроекту о границах в Индии?

— Полагаю, что так.

— Что ж, посмотрим! — Доктор Элиот нажал защелку шкатулки.— Заперто.— Он осмотрел шкатулку.— Опять-таки никаких следов взлома.

— Может быть, взломщика спугнула сообщница, прежде чем он успел открыть шкатулку?

— Может быть,— нахмурился доктор Элиот.— У вас есть ключ?

— Нет.

— Ну, раз так...— Он пошарил в кармане.— Думаю, Индийский кабинет простит меня.

В руках у него оказался кусок проволоки, который доктор вставил в замок, повернул, подергал, и после нескольких неудачных попыток замок поддался. Доктор Элиот улыбнулся.

— В Лахоре воры клянутся этим маленьким инструментом,— сообщил он, пряча в карман свой «ключ» и открывая крышку шкатулки.

Он отшатнулся, а я вскрикнула. Представьте мой ужас, Люси,— шкатулка была пуста! Бумаги исчезли!

Доктор Элиот казался, однако, удовлетворенным.

— Этого и следовало ожидать,— проговорил он, обводя взором кабинет.— Сомневаюсь, что мы найдем тут что-нибудь более интересное, леди Моуберли. Так что теперь, с вашего разрешения, мне хотелось бы осмотреть вашу спальню.

Все еще ошарашенная масштабами только что раскрытого нами преступления, я провела доктора наверх. И снова доктор Элиот начал рыскать по комнате. У туалетного шкафчика он остановился и нахмурился, затем взял в руки склянку с лекарством.

— Это помогает вам справиться с лондонским воздухом? — спросил он.

Я сказала, что да.

— Но пузырек полон,— заявил он почти обвиняюще.

— Да, я только начала им пользоваться.

— Когда?

— Вчера вечером.

— У вас остался пузырек от лекарства, которое закончилось до этого?

— Горничная, наверное, выбросила его.

— А можно его извлечь?

Я вызвала звонком горничную и приказала ей принести пустой пузырек.

— Вы подозреваете, что кто-то пытался одурманить меня? — спросила я доктора Элиота, пока мы ждали.

— Таинственная женщина разбудила вас как раз в ту самую ночь, когда вы сменили лекарство. Подозрительно, не так ли?

— Что вы предполагаете, доктор Элиот?

Он оставил мой вопрос без внимания:

— Вы ведь всегда спали крепко, кроме прошлой ночи?

Я подтвердила его слова.

— Но зачем кому-то понадобилось одурманивать меня? — настаивала я.

— Что-то в этом доме представляет большую ценность для наших незнакомцев,— пожал плечами он.

— Бумаги Джорджа?

На его тонких губах появилась улыбка. Я поинтересовалась, приблизился ли он к раскрытию тайны.

— Кое-какой свет, возможно, блеснул,— ответил он,— но я могу ошибаться, ведь мы только начали, леди Моуберли.

В этот момент вошла служанка с пустым пузырьком. Элиот осторожно взял его, посмотрел на свет и попросил разрешения взять и тот пузырек, из которого я принимала лекарство. У меня полно этого зелья, и я охотно согласилась, спросив, что еще могу сделать.

— Ничего, ничего,— промолвил он.— Я видел все, что необходимо.