Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
На основании данных дознания осуществлялась судебная или не судебная расправа: гласный или негласный надзор. Их материалы являлись осведомительным источником для охранки, ориентиром для дальнейшей работы по этому лицу. Отсюда следует, что политический розыск – это не только обнаружение, разработка, учет розыскных данных, но и их оперативная реализация и политический контроль за «состоянием умов». Он являлся важнейшей функцией политической полиции, направленной на обеспечение безопасности существовавшего политического режима. В своем развитии «политический розыск» прошел сложный путь становления и развития. Отдельные оперативно-розыскные действия формировались в стадии или этапы, создавая тем самым «розыскной процесс».
Развитие революционного движения вызывало к жизни потребность управлять политическими процессами и народными массами, прибегая к созданию «параллельных» организаций, проведению идеологических диверсий и специальных операций.
Важной составной частью розыска является формирование информационно-аналитической службы, создание системы различных учетов. Все это приводит к выводу о
Политическая полиция действовала вполне эффективно, но конечный результат ее деятельности зависел от политического режима и поддержки его народными массами.
Е. И. Щербакова
«Неурожай от Бога, а голод от правительства»
Департамент полиции и крестьянский мир
Фраза, вынесенная в заголовок, приводится в документах Департамента полиции как цитата из оппозиционной прессы [221] , но вполне адекватно отражает крестьянское восприятие действительности. Правительству и помещикам, как проводникам его воли на селе, не доверяли, в самых, казалось бы, благих намерениях власть предержащих искали подвох. Это проявилось и во время отмены крепостного права и во время осуществления следующей масштабной аграрной реформы – столыпинской.
221
Там же. Ф. 102. Оп. 255. Д. 55. Л. 14.
Всеподданнейший отчет III отделения за 1861 г. сообщает: «…Крестьянами постоянно выражалась непоколебимая вера в Царскую волю. Одно опасение уклониться от оной и вновь подвергнуться крепостной зависимости доводило их до ослушания по сомнению вообще в помещиках и чиновниках, которых они во многих местах обвиняли в сокрытии настоящего Манифеста. Это сомнение подкрепили впоследствии разнесшиеся повсюду слухи, что по истечении 2-х летнего срока будет объявлена новая полная воля с дарованием земли, и что этого права будут лишены те, которые согласятся на предлагаемые теперь помещиками условия» [222] . Реализация столыпинской реформы тоже, как известно, была связана с немалыми трудностями. Причем исходили они не от бюрократических препон, как это обычно случается в нашем царстве-государстве, а от самой деревни, усугубляясь различными слухами, которые, как и раньше, могли носить самый фантастический характер.
222
Россия под надзором. Отчеты III отделения 1827–1869. Составители М.В. Сидорова, Е.И. Щербакова. М. 2006. С. 552–553.
Политическая полиция, всегда озабоченная этим предметом, слухи тщательно фиксировала, и в нашем распоряжении имеется чрезвычайно информативный источник – отчеты о настроениях населения, которые составлялись в 1909–1915 гг. (Ф. 102. Оп. 255. Д. 54–58). Эти отчеты (или отзывы) ежемесячно направляли в Департамент полиции губернаторы в связи с распоряжением председателя Совета министров и министра внутренних дел П. А. Столыпина (циркуляры от 8 мая и 16 ноября 1907 г. за № 290 и 695).
И если мы сравним данные начала XX века с той информацией, которая приводилась в нравственно-политических отчетах III отделения, мы увидим, как мало, в сущности, изменилось. К примеру, в отчете за 1839 год имеются сведения о весьма распространенном в России бедствии – пожарах и о тех объяснениях, которые давала им народная молва. «Пожары сии приписывались … поджогам. …Распространились слухи, что поджоги производят помещики для разорения своих крестьян, которые назначены быть вольными или отданными в приданое ее императорскому высочеству Великой Княгине Марии Николаевне. Говорили о появлении покойного Великого Князя Константина Павловича; о казни дворянам и наконец поверили, что поджигает правительство для переселения усадеб по новому плану. …Говорили, что Его Высочество Наследник женится на дочери турецкого султана, и на радостях сожгут три губернии. Крестьяне верили!» [223]
223
Там же. С. 203, 205.
«При каждом новом царствовании, при каждом важном событии при дворе или в делах государства издревле и обыкновенно пробегает в народе весть о предстоящей перемене во внутреннем управлении и возбуждается мысль о свободе крестьян» [224] , – отмечают аналитики из III отделения. В начале XX столетия речь идет уже не о свободе, а о земле, еще одной непременной составляющей народных чаяний.
Нормативную базу аграрной реформы составляли положения о землеустройстве от 9 ноября 1906 г. и от 14 июня 1910 г. 9 ноября 1906 года Столыпин, не дожидаясь созыва II Думы, царским указом провел отмену закона 1893 года о неприкосновенности общины. Отныне крестьяне получали право выхода из общины с закреплением в личную собственность причитающейся им части общинной земли. Для поощрения выхода из общины указ предусматривал льготы: излишки сверх нормы душевого надела можно было получить по выкупным ценам 1861 г., если же в данной общине переделы не производились в течение 24 лет, то бесплатно. Крестьянин
имел право требовать выделения всех угодий к «одному месту» в виде хутора или отруба. Для этого требовалось согласие сельского схода, однако если в течение 30 дней сход согласия не давал, то выдел производился распоряжением земского начальника. 14 июня 1910 года положение «Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении» появилось уже в качестве закона, принятого Государственной Думой, одобренного Госсоветом и утвержденного императором Николаем II. И, наконец, 29 мая 1911 г. был издан закон «О землеустройстве», который существенно детализировал вышедшие ранее положения. На его основе 9 июня 1911 г. был опубликован «Наказ Землеустроительным комиссиям». И тут началось…224
Там же. С. 201.
Собственно, началось все практически сразу, уже в 1909 г. чинам Департамента полиции было очевидно, что «выделение надельных земель на отруба может вызвать недовольство крестьян, остающихся в общине» [225] . В 1910–1912 гг. в большинстве общин должен был произойти очередной передел пахотной земли. Размер семейного надела определялся по ревизским мужским душам. То есть если за 12 лет, прошедших с последнего передела, семья уменьшилась, фактический размер душевого надела увеличивался, и – наоборот. Те крестьяне, у которых получился «прибыток» земли, были обеспокоены грядущими неизбежными отрезками, и закрепить излишки оказавшейся в их распоряжении общинной земли в собственность по новому закону о землеустройстве представлялись им хорошим выходом из ситуации. Они-то и стремились выйти на отруба. Кроме того, при выделе участков им была предоставлена возможность укреплять в собственность лучшие общинные земли. Естественно, это не могло не задевать интересы остальных общинников, в особенности тех, кто ожидал прирезки земли.
225
ГАРФ. Ф. 102. Оп. 255. Д. 54. Л. 31.
В 1909–1910 гг. волнения фиксируются по всей центральной России, особенно в конце весны и летом, когда погода в нашей зоне рискованного земледелия позволяет проводить землеустроительные работы. Самой неспокойной оказалась Нижегородская губерния. В течение лета неоднократно наблюдались случаи сопротивления землемерам, которые межевали землю для выделяющихся из общины [226] . Перепадало на орехи и самим «отрубщикам». Например, в селе Сюкееве Тетюшского уезда Казанской губернии «по постановлению сельского схода толпою крестьян сломаны изгороди у 70 домохозяев, укрепивших свои наделы в собственность, но вместе с тем и самовольно захвативших общественную землю». В Тамбовской губернии толпа крестьян пыталась «силою поделить отрубной участок их односельца». Но это случаи нетипичные; для того, чтобы вызвать гнев односельчан, выражавшийся, прежде всего, в «мордобитии» и поджогах имущества, достаточно было и простого стремления выделиться из общины.
226
Там же. Л. 32, 38, 44, 92, 92 об., 100, 110, 125.
В Департаменте полиции отмечали также нежелание части крестьян укреплять в собственность свои наделы, объясняя это явление не пропадающей у крестьян надеждой получить помещичьи земли даром. Кроме того, Департамент признавал, что спокойным настроение населения можно было признать «лишь по видимости», и «затаенная злоба беднейшей части крестьян в отношении состоятельного класса населения не прекращается». Память о 1905 годе была еще слишком свежа, чтобы можно было сбрасывать со счетов возможные последствия крестьянского недовольства.
Искали и внешние источники, подогревающие напряженность в деревне. Среди них «возвращение на родину административно-высланных» [227] – заведомо вредоносных элементов, и слухи о предстоящем в 1912 г. «отобрании земли у помещиков», которым оставят одни лишь усадьбы. Этот слух впервые зафиксирован летом 1911 г. все в той же беспокойной Нижегородской губернии. К сентябрю 1911 г. слух конкретизировался. В Тверской губернии говорили, что «крестьяне-общинники получат дополнительные наделы и что на эти наделы будут обращены казенные, удельные и помещичьи земли». С распространением этой молвы связывали ухудшение отношения крестьян к крупным земельным собственникам.
227
Там же. Л. 92. об.
Представляется, что, так же как и много лет назад, крестьяне ждали улучшения своего положения от щедрот царя-батюшки в связи с различными юбилейными датами, которых на ближайшее время приходилось целых две – 100-летие Отечественной войны 1812 г. и 300-летие Дома Романовых. Ждали как минимум «сложения недоимок» [228] , такое действительно случалось, например, при восшествии на престол нового императора. Однако Департаменту полиции удалось обнаружить форменную диверсию со стороны Всероссийского комитета партии крестьян – организации со штаб-квартирой в Москве, которая возникла, как и многие другие вполне легальные общества, после Манифеста 17 октября 1905 г., провозгласившего свободу собраний и союзов.
228
Там же. Л. 55 об.; Д. 55. Л. 53.