Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
После покушения на Александра II 2-е делопроизводство ДП приступило к разработке чрезвычайного законодательства. Особая комиссия составила проект, который после рассмотрения в Комитете министров был 14 августа 1881 г. утвержден Александром III и обнародован как «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Причина составления Положения об охране заключалась в том, что «в изданных разновременно узаконениях для облегчения борьбы с крамолой сущность и пределы полномочий административных начальств указаны с недостаточностью, в сем отношении, определенностью» [184] .
184
Попов А. Руководство для чинов корпуса жандармов
С введением в действие Положения 14 августа прекратили свое действие все прочие исключительные узаконения. Указом Сената от 4 сентября 1881 г. отменялось 21 узаконение и правительственное распоряжение, изданное в 1870 г. [185]
«Положение об охране», как для краткости именовали новый документ, состояло из пяти разделов и включало в себя Общие правила, Правила о «Положении усиленной охраны», Правила о «Положении чрезвычайной охраны», Правила для местностей, не объявленных в исключительном положении, и Правила об административной высылке. Впоследствии «Положение об охране» составило второе отделение Устава благочиния и безопасности (1916 г.).
185
Дерюжинский В. Ф. Полицейское право. Пг., 1917. С. 247.
Положение 14 августа было введено в качестве временной меры сроком на три года, но отдельные его части сохраняли свое действие вплоть до революции 1917 г. На протяжении всего своего существования «Положение об охране» дополнялось и совершенствовалось, при этом зона применения Положения расширялась. Введение исключительного положения предусматривалось в тех случаях, когда проявление преступной деятельности лиц против государственного порядка и общественного спокойствия принимало в отдельных местностях столь угрожающий характер, что вызывало необходимость особых мероприятий. «Положение об охране» предусматривало две формы исключительного положения: состояние «усиленной и чрезвычайной охраны».
Право объявления местности на положении усиленной охраны принадлежало министру внутренних дел, а в губерниях – генерал-губернатору. Положение чрезвычайной охраны вводилось решением Комитета министров, утвержденным царем.
Через год после введения положения усиленной охраны и полугода после введения чрезвычайной охраны Комитет министров, по представлению министра внутренних дел, по необходимости мог продлить срок действия чрезвычайных мер. Состояние усиленной охраны вводилось при нарушении общественного спокойствия в определенном районе преступными посягательствами на существующий государственный строй или безопасность частных лиц и их имущества в случае, если применение действующих законов окажется недостаточным. Чрезвычайная охрана применялась, когда население вводилось в «тревожное состояние», вызывающее необходимость принятия исключительных мер.
Нетрудно видеть, насколько расплывчато закон формулировал введение исключительного положения и его форм, и тем самым предоставлял властям широкий простор для его толкования. В результате чрезвычайным мерам был придан несвойственный им характер постоянного орудия управления, что имело пагубные последствия, т. к. утрачивалось представление о правомерности.
В разделе «Положение» «Правила для местностей, не объявленных в исключительном положении» речь шла, по сути, об усилении режима. Местные полицейские и жандармские власти могли подозреваемых лиц подвергать аресту сроком до семи суток и производить у них обыски и выемки. Губернаторам и градоначальникам предоставлялось право утверждать и увольнять должностных лиц, служивших в земских, городских и судебных учреждениях. Дела о государственных преступлениях по согласованию с министрами внутренних дел и юстиции передавались на рассмотрение военного суда.
Бывший министр внутренних дел Д. А. Толстой в 1888 г. отмечал, что полномочия «Положения об охране» понимались столь широко, что должностные лица приостанавливали действие постоянных законов и использовали чрезвычайные, зачастую не связанные с их прямым назначением [186] . Сенатор Кузьминский в докладе о ревизии Бакинской губернии отмечал легкомысленное отношение к чрезвычайным полномочиям администрации, которая без видимых оснований лишала граждан свободы на сравнительно продолжительное время [187] .
186
Там
же. С. 255.187
Отчет о ревизии Бакинской губернии сен. Кузьминского // Право. 1906. С. 919.
Генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам в период действия положения усиленной охраны предоставлялось право издания обязательных постановлений по предупреждению нарушений общественного порядка и государственной безопасности. Они обладали правом запрещать народные, общественные и частные собрания и закрывать торговые и промышленные заведения, воспрещать отдельным личностям пребывать в районе усиленной охраны. Нарушая принцип независимости суда, министр и генерал-губернаторы имели право требовать от прокурора предоставления для просмотра «каждого отдельного следственного производства и дознания», не представленных в суд.
Соблюдая внешне законность, власти прикрывались ею для осуществления репрессий, подменяя судебную расправу административной. С каждым годом число административно-поднадзорных росло, что явно свидетельствует о кризисе политического режима, уже неспособного к обычным мерам и прибегающего к чрезвычайным.
При введении положения чрезвычайной охраны все правила, действующие при усиленной охране, сохранялись, и дополнялись более жесткими, а местные органы наделялись рядом полномочий. Генерал-губернатор или специально назначенный «главноначальствующий» могли учреждать для содействия полиции «особые военно-полицейские команды», отстранять от должности чиновников, налагать секвестр на недвижимое и арестовывать движимое имущество и т. д.
«Положение об охране» расширяло административные права полиции и возрождало многие положения Временных правил 1 сентября 1878 г. В условиях действия «Положения усиленной охраны» местным начальникам полиции, начальникам ГЖУ и их помощникам на основании ст. 21 «Положения об охране» предоставлялась возможность производить задержания при наличии «основательных подозрений» в совершении государственных преступлений, прикосновении к ним или в принадлежности к противозаконным сообществам. Им разрешалось производить обыски в любое время суток и во всех помещениях, фабриках, заводах и т. п. [188]
188
Гессен В. М. Исключительное положение. Спб., 1908. С. 245.
Прокурор Харьковской судебной палаты С. С. Хрулев отмечал, что администрация пользовалась правом ареста не только политически неблагонадежных или подозреваемых в государственном преступлении, но и в отношении уголовников и лиц, не совершивших никаких преступлений [189] .
Вопреки прямому требованию закона, аресты и обыски нередко производились становыми и полицейскими приставами и даже околоточными надзирателями и урядниками без предписаний исправников и полицмейстеров [190] .
189
Записка прокурора Харьковской судебной Палаты С. С. Хрулева в материалах Особого совещания гр. Игнатьева. XI. С. 10.; Гессен В. М. Указ. Соч. С. 245–246.
190
Дерюжинский В. Ф. Полицейское право. Пг., 1917. С. 257.
Формулировка задержаний на основании «подозрения» способствовала проявлениям произвола. Резкое осуждение «Положения об охране» было высказано директором ДП (1902–1906 гг.) А. А. Лопухиным. Он писал, что «Положение» «поставило все население России в зависимость от личного усмотрения чинов политической полиции», ибо для ареста «вместо объективных признаков виновности, было признано достаточным присутствие у любого жандармского чина субъективного впечатления подозрения в виновности лица» [191] .
191
Лопухин А. А. Из итогов служебного опыта. Настоящее и будущее русской полиции. М., 1907. С. 7.