Тайная улыбка

– Иди, – поддержала женщина за письменным столом рядом. – Скоро будем очень заняты, тогда совсем не будет времени.

Она посмотрела на меня и согласно кивнула:

– Только возьму пальто.

Мы ни о чем не разговаривали, пока шли в кафе, которое было дальше у дороги. Мы пили кофе внизу, где стоили диван и кресла, неуверенно поглядывая друг на друга поверх ободков своих дымящихся кружек. Я сказала что-то о новой квартире, которую она снимала, она заметила что-то о бешеном темпе работы. И мы погрузились в неловкое молчание.

– Прости, что я не звонила и не появлялась, – произнесла я наконец.

– Ты была занята.

Я отмахнулась от вежливых слов.

– Это не причина.

– Нет, наверное, нет.

– Не знаю, с чего и начать.

– Миранда…

– Ты сказала мне что-то сразу после того… ну, ты знаешь… сразу после того, как ушел Брендан. Ты сказала, что все рухнуло, а он просто разбросал оставшиеся камни. Что-то в этом духе.

– Не помню. – Она поставила на стол кружку. На кромке остался бледно-розовый полукруглый след ее губ.

– Конечно, нет. Зачем тебе помнить? Не знаю, почему мне пришло это в голову, возможно, из-за моей работы, – этот его образ, сметающий все до основания, так, чтобы мы оказались на развалинах жизни. Вот что он сделал с нами.

– Не стоит слишком много думать о нем, Миранда, – сказала она. – Оставь его в покое.

– Что? – Я уставилась на нее.

– Я смогла, – сказала она. – Выкинула его из своей жизни. Никогда не захочу и вспомнить о нем.

Меня озадачили ее слова.

– Но все, что случилось… – сказала я заикаясь. – С тобой и со мной. С Троем…

– Не имеет никакого отношения к этому.

– И Лаурой.

– Ты думаешь, мне все равно, что произошло с Лаурой?

– Конечно, нет!

– Считаешь, я получила какое-то удовлетворение, когда услышала? Что свершилось своего рода возмездие?

– Нет, – возразила я. – Разумеется, нет.

– Ну а я – да. Только на мгновение. Я так ненавидела Лауру, я хотела, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое, а когда случилось наихудшее и я почувствовала в какую-то долю секунды, можно сказать, ликование, то просто ужаснулась, будто каким-то образом на мне лежала ответственность за все это.

На мгновение у нее на лице промелькнуло свирепое выражение, но затем оно снова стало печальным.

– И в конце концов я просто задала себе вопрос: ладно, какое отношение имеет все это ко мне? Я решила, что мы должны забыть обо всем.

– Не хочешь вообще говорить об этом? – спросила я.

– Я хочу заниматься только своей жизнью, устроить ее.

– Не хочешь подумать об этом? Понять, что случилось?

– Понять? – Она бросила на меня быстрый взгляд. – Наш брат покончил с собой. Мой жених оставил меня.

– Но…

– Не утверждаю, что это не было ужасно. Я говорю, что все было вполне понятно. Не понимаю, о чем тут можно говорить.

Несколько мгновений я просто сидела. Все бурные события, все волны эмоций и ненависти и отчаяния, которые будоражили нашу семью, сейчас превратились в спокойный темный пруд.

– А как же мы? – наконец спросила я.

– Мы?

– Мы, ты и я, две сестры.

– А как мы?

– Ты ненавидишь меня.

– Нет, – ответила она.

– Ты обвиняла меня.

– Совсем недолго, может быть… – Она взяла кружку и допила кофе. – Все в прошлом. С тобой все в порядке? Ты выглядишь несколько… – Она так и не закончила предложение.

– Была немного подавлена.

– Конечно.

Я не могла на этом закончить разговор.

– О, Кэрри, мне бы так хотелось, чтобы между нами было все хорошо, – проговорила я, понимая, что это звучит как лепет двухлетнего малыша, который просит, чтобы его поцеловали. И добавила: – Думаю, кое-что следует прояснить.

– Мне и так все совершенно ясно.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я никогда не была влюблена в Брендана? Никогда! Я оставила его и…

– Пожалуйста, Миранда, – сказала она с отвращением, – давай оставим эту тему.

– Нет, послушай, мне очень хочется, чтобы ты поняла, что я никогда не пыталась разрушить то, что было между вами двоими, никогда; хотела, чтобы ты была счастлива; действительно хотела; именно он был тем, кто… – Я не закончила свою мысль, понимая, как она прозвучит. – Как ты и говорила, теперь это уже не имеет никакого значения. Со всем этим покончено. Его нет больше в наших жизнях. Мне просто захотелось узнать, все ли у тебя в порядке, и больше ничего, честное слово. И что у нас у всех все хорошо. Было бы ужасно, если бы мы допустили, чтобы он сделал нас чужими друг другу.

– Знаю, – проговорила она вполголоса.

Затем она наклонилась ко мне, и в первый раз с ее лица исчезло безразличное выражение.

– Я должна кое-что тебе сообщить.

– Что?

– Здесь что-то не так. После Троя, ты знаешь, я думала, что больше никогда не смогу быть счастливой. Но все произошло так неожиданно… – Она покраснела. – Я встретила кое-кого.

– Ты хочешь сказать…

– Приятного мужчину. Он чуть старше меня и, кажется, по-настоящему заботится обо мне.

Я положила руку на ее плечо.

– Я очень рада, – тепло произнесла я. Затем: – Надеюсь, я не знаю, кто это?

Глупая попытка пошутить не удалась.

– Нет. Он младший менеджер в больнице. Его зовут Лоренс. Ты должна как-нибудь познакомиться с ним.

– Чудно.

– Он знает обо всем…

– Конечно.

– И он совсем другой, знаешь…

– Да. Хорошо. Чудесно.

– Маме и папе он понравился.

– Хорошо, – опять безнадежно сказала я. – Правда, хорошо. Я так счастлива за тебя!

– Спасибо.

Я купила огромную охапку тюльпанов, желтых нарциссов и ирисов, вскочила в автобус, который останавливался на расстоянии нескольких сотен ярдов от дома родителей. С фасада дома наконец-то убрали леса, и входная дверь была выкрашена в яркий темно-синий цвет. Я постучала и прислушалась: я знала, что они дома. В эти дни, казалось, они вообще никуда не выходили. Они работали, потом мама сидела дома и смотрела телевизор, а папа часами занимался садом, удаляя сорняки с окаймляющего газона и прибивая скворечники к фруктовым деревьям в конце сада.

Ответа не было, Я обошла дом и прижала нос к окну кухни. Внутри все сверкало новизной и было незнакомо: поверхности из нержавеющей стали, белые стены, точечное освещение на потолке. На столе стояла любимая папина кружка, рядом тарелка с апельсиновой кожурой, сложенная газета. Могу представить, как он методично снимает кожу с апельсина и делит его на части, медленно съедает, дольку за долькой между глотками кофе, хмурясь над газетой. Все то же самое, но все изменилось, стало другим.

У меня до сих пор оставался ключ от дома, поэтому, найдя его, я открыла заднюю дверь. На кухне взяла вазу, налила в нее воды, поставила цветы. На тарелке остались две дольки апельсина, и я проглотила их, рассеянно осматривая сад, который всего несколько месяцев назад представлял собой месиво из рытвин и выброшенных кухонных блоков, а сейчас был аккуратно приведен в порядок и уже засажен. На лестнице послышались шаги.