Тайное желание
Шрифт:
— Миссис Прескотт? — раздался в динамике голос водителя. — Отвезти вас домой?
Кэрол вдруг поняла, что шофер делает именно то, что она попросила: колесит по улицам.
— Да, — прошептала она. — Я хочу домой.
Но только не в особняк с видом на мост Золотые Ворота. Она нажала на кнопку переговорного устройства:
— Потреро-Хилл. Я подробно объясню, когда мы туда доберемся.
Снова откинувшись на спинку сиденья, она понадеялась, что не приняла второе самое худшее решение за этот вечер.
3
Анджела поднялась по широким ступеням к парадному
— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Анджела изумленно обернулась, услышав мужской голос, к тому же еще и знакомый. Высокий белокурый юноша со светло-голубыми глазами и веснушками, рассыпанными по переносице, когда-то был ее лучшим другом и объектом подростковой влюбленности. Только теперь он заметно возмужал и вместо голубых джинсов и футболки был одет в черные брюки и рубашку со стоячим воротником с белой вставкой.
— Патрик О’Брайен… — Анджела недоверчиво покачала головой.
Они с Патриком вместе учились в католической школе до одиннадцатого класса, пока ее семья не переехала. Анджела вспомнила, как мама упоминала, что Патрик стал священником, но не знала, что он служит здесь, в церкви Святой Екатерины. Интересно, почему мама об этом не сказала. А может, упомянула, только Анджела пропустила мимо ушей. В последнее время она старательно избегала разговоров о друзьях детства. Почти во всех историях о них присутствовали свадьба или рождение очередного ребенка.
— Анджела Раццини, — произнес Патрик с подкупающей улыбкой, от которой когда-то сердце Анджелы сладко замирало. — Давно пора заглянуть к нам.
— Анджела Пейн, — поправила она. — Я замужем.
— Твоя мама говорила.
— Да, конечно. Наверное, вы часто видитесь.
— Каждое воскресенье. Так же, как с твоими сестрами, их мужьями и детьми. Но ты, Анджела, не пришла ни разу. Почему? — заботливо спросил Патрик.
— Я живу в другом конце города.
— Так это вопрос географии? — Патрик испытующе посмотрел на нее.
Интересно, большой ли грех соврать священнику, если вы когда-то делились с ним сандвичами с джемом и ореховой пастой? Поколебавшись, Анджела ответила вопросом на вопрос:
— Давно ты здесь?
— Шесть месяцев. Некоторое время служил в Лос-Анджелесе, но Сан-Франциско мой дом. Как поживаешь?
— Отлично. Просто отлично.
Патрик улыбнулся, как улыбаются священники, когда понимают, что им говорят неправду:
— Поэтому ты пытаешься попасть в мою церковь в пятницу вечером?
— Поддалась минутному порыву. Ехала мимо, увидела церковь и задумалась о прошлом.
Он понимающе кивнул:
— Сегодня твой день рождения. Подходящее время для размышлений.
— Неужели ты помнишь? — изумленно воскликнула Анджела.
— Я много что о тебе помню, Энджи. Помню, как улыбка освещала твое лицо, когда ты чем-то увлекалась. У всех детей, включая меня, сразу же поднималось настроение. И ты обожала рисование. Ты рисовала на всем, что попадалось
тебе под руку: на задней стене родительского гаража, на стене моей спальни и даже на заборе миссис Мерфи. Правда, миссис Мерфи твое художество не оценила, — добавил он со смехом.— Точно. Я думала, она меня проклянет.
Миссис Мерфи жила в угловом доме, в котором, как были уверены все соседские дети, обитали призраки, а старушку искренне считали ведьмой. Как-то летним днем изнывающая от скуки и подзуживаемая Патриком Анджела нарисовала на ее заборе ведьму, летящую на метле над луной. Миссис Мерфи пришла в ярость, а Анджелу родители на месяц посадили под домашний арест. И как будто этого было мало, отвели на исповедь, а потом еще заставили сотню раз прочитать вслух «Аве Мария» и написать соседке письмо с извинениями.
Анджела погрозила Патрику пальцем:
— Это ты меня подбил, а неприятности, как всегда, достались мне.
— Ты была верным другом. Не выдала меня. Я это оценил. — Он помолчал. — Ты по-прежнему рисуешь?
— Не так много, как раньше, но у меня есть маленькая художественная галерея в Ноу-Вэлли. Я выставляю работы местных художников.
— Обязательно как-нибудь загляну, — пообещал Патрик. — А свои работы ты продаешь?
— Не в последнее время.
Анджела не рисовала уже несколько лет. Не было вдохновения. Казалось, ее творческое «я» усохло вместе со всем остальным.
— Меня совсем не удивляет, что у тебя собственный бизнес. Ты всегда увлекала меня своей решимостью добиться успеха, получить все, что хочешь.
— Иногда одной решимости мало.
Иногда необходимо чудо. Только Патрику она этого сказать не могла.
— Да, — согласился Патрик. — Я всегда считал, что молитва помогает.
— Всегда? — с сомнением переспросила Анджела. — Мне и в голову не приходило, что ты станешь священником. Ты обожал неприятности.
Он рассмеялся:
— Эй, не так уж я был плох. Мы вместе ходили в католическую школу, и я прислуживал в алтаре.
— Ну, от тебя я никогда не ожидала, что ты можешь жить безгрешной жизнью. В детстве тебя посещали греховные мысли… вроде лягушки в кармане пиджака мистера Мартина или отвинченных крышек солонок в закусочной.
— Невинные детские шалости, — ухмыльнулся Патрик. — Я вырос, признал свои грехи, покаялся и теперь стараюсь не грешить. Помоги мне Господь.
— Счастливчик, — пробормотала Анджела, вспомнив, что привело ее сюда.
— Что за человек твой муж? Тебе хорошо с ним?
— Да. Он занимается рекламой. Мы познакомились десять лет назад, когда я работала в агентстве графическим дизайнером. Его зовут Колин.
— И где же он сегодня… в твой день рождения?
Его испытующий взгляд напомнил Анджеле, что ей всегда было трудно лгать Патрику, и ей сразу стало не по себе. Казалось, он видел ее насквозь. Возможно, именно благодаря этому качеству старый приятель стал хорошим священником.
— Он дома. Родные решили устроить мне вечеринку-сюрприз, хотя я просила их не отмечать мой день рождения.
— Раньше ты любила сюрпризы. Что случилось?
— Случилось мое тридцатипятилетие. Этот день рождения напомнил мне о том, чего у меня нет. — Анджела покачала головой, стараясь подавить нахлынувшие эмоции. — Мне пора.