Тайнопись

Так и решили. Не откладывая, поделились на две партии — пока первая поедет покупать, вторая будет готовить палубу для машин.

— А не поздно? Магазин открыт еще? — спросил недоверчивый Иван, глядя на свой будильник.

— Так его ж магазин, балда, хочет — откроет, хочет — закроет, — объяснил ему Валера, натягивая бушлат и приказывая какому-то шпингалету идти с ним, чтобы помочь перегнать вторую машину, которую он собирался купить для деверя.

Когда выпили на посошок и начали выходить, Франц вдруг попросил перевести Грине, не хочет ли тот сняться для журнала для парней, есть знакомый редактор, который хорошо заплатит за такой торс. И протянул ему свою визитку. Парень вертел ее в руках, а Франц с умилением смотрел на него.

— Надо ему чего? — спрашивал Гриня. — Позвонить ли? В гости того?

— Позвони, хохол, руки не отсохнут, — заметил мрачный тип с флюсом, заботливо обкручивая резиночкой тощую пачку долларов. — Чего-то хочет, видать…

— Но это ничего чтобы, — сказал Гриня, а Франц с чувством пожал ему обе руки, причем, тряся их, смотрел парню в глаза и повторял:

— Гринья!.. Гринья!.. — Потом неожиданно вытащил пачку денег, отделил 25-гульденовую бумажку, сунул ему за тельняшку и попросил донести до машины ящик с водкой.

Гриня начал было отказываться:

— Куда теперь так зачем? — но мрачный буркнул:

— Бери, чего марьяжишься!.. У них так принято, за здорово живешь никто ни хрена не делает. Всё бабки…

Вот баварское радио спрашивает: что хуже — ходить бедным по земле или лежать богатым под землей? И отвечает — лучше лежать под землей, чем ходить бедным. С деньгами тут даже пес может стать председателем акционерного общества. В газетах до сих пишут, как недавно одна баронесса завещала 152 миллиона марок своему псу, Гунтеру 4. Тут же было создано АО «Gunter Group AG», чтобы помогать псу ориентироваться в мире бизнеса — юристы, эксперты, советники заняли свои места у компьютеров, дело пошло. На всех заседаниях АО Гунтер 4 бродит по залу и внимательно вслушивается в полемику, а потом, устав, ложится отдыхать в зимнем саду, предоставляя секретарям оформлять приказы и решения.

Говорят, что баронесса любила его без памяти и после смерти мужа, дав обет безбрачия, не приняла в своем замке ни одного мужчины. Кстати, ее мужа, банкира, именно Гунтер 4 отправил на тот свет, перекусив ему горло. Пса судили, но ничего толком доказать не смогли, его поступок приравняли к аффекту и приговорили к порке, после которой он замкнулся в себе и баронессе стоило больших усилий вернуть его расположение.

Недавно Гунтер 4 купил один из футбольных клубов Италии и стал его почетным президентом. Говорят, что он теперь подумывает о большом пакете акций «Тойоты», но точных данных пока нет. Как будут — сообщу.

По трапу мы сходили, держась за поручни, а Франц еще опирался на могучую согнутую руку Грини, тащившего другой рукой ящик с водкой. На берегу братишки с благоговением обступили «порше».

— Купить не хотите? — спросил Франц, погружая ящик под задранный хвост золотого жука. — Дешево отдам. 130 тысяч.

Братва трогала машину, говорила:

— Сильно!.. Крепко!.. Класс!.. Ёб!..

Бен торопил всех садиться. Мы кое-как погрузились в две машины. В дороге я был сжат с двух сторон. Справа дышал медикаментами Ханси, слева пованивал потом Иван, лихорадочно перекладывавший деньги из кармана в карман. Гриня, на правах самого большого, был посажен Францем впереди. С трудом помещаясь в салоне, упираясь головой в крышу и перекашивая машину на свою сторону, он с интересом осматривал воловьими глазами салон, время от времени трогая замасленной пятерней кнопки:

— Чего-то такое то? — и Франц начинал тут же по-английски объяснять их предназначение, на что Гриня неизменно отвечал:

— Вери гуд! — но от предложения сесть за руль благоразумно отказался: — Рулить куда там рулить?.. Еще ударю того! Я только на «Москвиче» и ездил того туда где…

— Гринья, — говорил Франц (я переводил), — ты можешь тут сделать хорошую карьеру! Ты фотомодель, спортсмен! Красавец! Тебя возьмут в любой клуб! Каким спортом ты занимаешься?

— Байдарками, — отвечал Гриня. — Чего там, в спортклуб зовет того что ли? И пятиборье тоже могу.

— Пятиборье! — восхищался Франц. — Если хочешь, Гринья, я помогу тебе остаться тут, в Голландии!

— Это он чего? — спрашивал Гриня. — Родину продать ли? Куда еще теперь не хватало!

— Где мы будем спать? — начал тихо шептать мне на ухо Ханси. — Я устал! И кушать хочу! Мы не обедали сегодня!

— Придумаем что-нибудь. Выпей свои капли, взбодрись! Не надо было селедку в мусорный ящик выбрасывать!

— Но у меня больной желудок, давление, сахар! А этот Бен большие деньги сегодня сделает! — сказал Ханси вдруг еще тише. — Весь этот кеш пойдет ему прямо в карман. Ты видел, сколько там было?.. Он должен тебе проценты дать!.. Нам! — поправился он. — Ведь это мы их нашли! — придвинулось вплотную его водочно-лекарственное дыхание. — 40 %, не меньше!

Идея мне, конечно, понравилась, хоть я и понимал, что реализма в ней мало.

Скоро впереди заблестели огни двух низких длинных зданий. Сквозь стекла можно было видеть десятки машин.

— Бен богат, — сказал Франц, — у него очень, очень много денег. Намного больше, чем у меня. Он торгует с Аргентиной.

Из большой машины Бена начали высаживаться матросы. Их было человек восемь. Валера, шпингалет и Витек шли впереди, за Беном, который отключил сигнализацию и вошел внутрь. В первом зале он пошуровал в коробке на стене, и двери во второй зал с шипением разъехались.

— Е-мое!.. И это всё можно купить? — не верил своим глазам Иван, зажав в кулаке лыжную шапочку. — Прямо сейчас? Без ментов и ГАИ?

— Даже вместе с магазином, если хочешь, — заверил я его.

Бен что-то сосредоточенно раскладывал на стойке, включал компьютер, выдвигал ящики. Валера начал бегать от ценника к ценнику, заставляя шпингалета что-то записывать на клочке бумаги. Братва разбрелась между машинами, перекликаясь. Франц под руку с Гриней удалился вглубь зала, а мы с Ханси подошли к стойке.

— И сколько процентов будут наши? — вдруг нагло заявил Ханси как бы в шутку.

Сделав неуловимую гримасу, Бен ответил:

— Зависит от прибыли.

— Мы хотим 40 %! — заявил Ханси, но Бен, пожав плечами, принялся готовить железный ящик для денег.

Вскоре начали подходить первые счастливчики, нашедшие самые дешевые машины. Пришлось переводить. Одному надо было позарез сделать круг, другой просил посмотреть, не скручен ли километраж, третьего интересовал мотор, кого-то — салон, сигнал, багажник. Все суетились, бегали взад-вперед, а я, по просьбе Бена, не отходя от него переводил. Уже возникли первые перепалки, Иван сцепился с Витьком из-за какого-то дрянного «Рено», вспотевший Валера бегал от машины к машине, сравнивая цены, а шпингалет спешил за ним, держа его бушлат и украдкой прикладываясь к фляжке из кармана. Все нервно курили.

Тут меня отозвал в сторону мрачный тип с флюсом.

— Слышь, земляк, отойдем. Дело есть. — Вблизи я увидел, что у него не флюс, а просто распухшие щеки. Около серой малолитражки он, хмуро посматривая кругом, сказал: — Это кто, близкие твои?

— Кто? — не понял я.

— Ну, эти, иностранцы.

— Знакомые.

— Хорошие знакомые или так?

— А в чем дело?

— А в том, земляк, что негоже им столько денег отваливать. Кинуть бы их!.. — Увидев мой вопросительный взгляд, он снизил голос: — Связать бы их сейчас, сунуть куда до утра, бабки все забрать и машины все увезти на баржу — и дело с концом! А завтра в 7.00 отплытие — ищи — свищи ветра в поле!.. Туточки, я грубо прикинул, на много миллионов. И порша того золотого прихватить не забыть. Капитан слова не скажет, ему порша дать — и всё.