Тайну хранит звезда
Шрифт:
По классу пробежал одобрительный гул, и снова стихло.
– А сейчас надо поговорить. Вы готовы?
– Да, – ответила за всех староста Оля Кочетова. Девушка выбралась из-за парты, оглядела класс. – Мы готовы говорить. Но говорить будем только с вами.
– Да, Анна Иванна! – выкрикнул с задних рядов один из «умников» по вчерашней проверке контрольных. – С ментами говорить не будем!
Она кивнула согласно. Возмущаться его лексикону смысла сейчас не было. Он взрослый парень, уже через месяц закончит школу. Способна она за эти четыре недели изменить его? И подговаривать детей к сотрудничеству
– Хорошо.
Она положила левую руку на стопку тетрадей с проверенными контрольными. Там не хватало одной-единственной работы. Ее забрал Володин. А перед этим шмурыгала в руках Кольская.
– Я проверила ваши работы, ребята, – начала она издалека. – Есть хорошие отметки, есть не очень. Галкиной я вчера поставила двойку.
Стало так тихо, что слышен был гул чьей-то работающей во дворе машины. Хотя изоляция была великолепная. Пролети сейчас внезапно проснувшаяся муха, услыхали бы. Взгляды ребят начали меняться. Кто-то разбавил тревогу недоумением, кто-то обидой. А кое-где в глазах блеснула откровенная неприязнь.
Как же так??? Ее больше нет, а вы ей двойку!!! Это гадко и неправильно!!!
– Когда я проверяла ее работу, я еще не знала, что случилось. Не знала, что она…
– Да не она это!!!
Звонкий, напрягшийся от горя и слез, голос прорезал тишину так внезапно, что Анна вздрогнула.
– Оля?!
Староста сгорбилась, голову опустила низко-низко, почти касаясь подбородком парты. Анне была видна ее коротко стриженная макушка, растянувшийся воротник бежевой водолазки и острые лопатки, перехлестнутые бретельками лифчика.
Она плакала.
– Оля. Тебе что-то известно? Скажи нам, мы тут все… – Она подумала, подыскивая нужное слово, и, чтобы избежать ненужного фырканья, закончила единственно верным словом: – Не чужие друг другу люди. Одиннадцать лет вместе.
Ольга громко шмыгнула носом, вытерла лицо ладошкой, глянула на нее.
– Не могла она, Анна Ивановна! Не могла! Мы сегодня в гости с ней собирались пойти. Она по этому случаю платье на распродаже выцепила отпадное просто! Она так радовалась, так… – Девушка громко всхлипнула, благодарно приняла протянутый откуда-то сзади бумажный носовой платок. – Мы с ней вчера часа полтора на телефонах висели.
– О чем говорили-то? – спросил с галерки двоечник Никитин. – Все про тряпки, что ли?
– Не только, – пожала худенькими плечами Ольга.
– О чем они еще могут говорить, Никита?! – фыркнул его друг по парте. – Тряпки, пацаны и снова тряпки. На этой почве у них крыша и едет. С этого и из окон сигать начинают!
Анна подняла вверх руку, призывая к тишине. Дай волю – разойдутся, разорутся. А Кольская могла змеей под дверью свернуться и ждать ее очередных проколов.
– Заткнись, придурок! – Ольга вскочила с места, в два прыжка домчалась до задней парты и больно щелкнула умника по затылку. – Много ты знаешь о нас! Мы с Нинкой… Мы с ней обо всем могли говорить. О разном то есть…
– Оля, вернись, пожалуйста, на место, – попросила Анна, заметив, как сжимает она кулаки, готовая снова врезать. – И скажи в двух словах, что примерно говорила Нина вчера? Тревога? Чувствовалась в ее голосе какая-нибудь тревога?
– Нет! –
Оля медленно прошла по ряду, юркнула за парту, задумалась. – Нет, никакой тревоги и не было. Говорю вам, она готовила сначала, потом собиралась уроки делать.– К слову, об уроках. – перехватила ее в нужном месте Анна. – Она вчера написала в контрольной, что я должна ее понять и простить, что у нее проблемы в семье, как у Петровского. Кстати, а где он? Почему его нет в классе?
И снова повисла могильная тишина. И ответ, который тишину ту должен был взорвать, уже ее страшил. Плотная сгрудившаяся в горе масса вдруг начала распадаться на фрагменты. Часть ушла в тень – опустив голову ниже допустимого. Часть превратилась в извергов – циничных, холодных, ухмыляющихся злорадно. Часть сердилась.
Что еще?! Что еще могло случиться,
– Мне кто-нибудь ответит, где Петровский?
– В ментуре он, Анна Иванна! – зазвенел радостью голос Никитина.
– Что? Где?
Мысли тут же заметались. Что случилось? Почему он там? Тут же попыталась протянуть параллель к случившемуся с Галкиной. Ничего не выходило. Его фамилия никак не потревожила Володина. Никак! А он бы знал, если что. А прочтя записку Нины в тетрадке, где упоминалось про Петровского, он никак не среагировал. Вышколен настолько?
– Вчера вечером кто-то грохнул любовника его мамки, – оскалился в мерзкой ухмылке Никитин. – Рядом с домом, где тот жил, вроде Петрыч слонялся. Вот его и загребли к ночи ближе.
– Господи! – ахнула она. – А отец? Что отец Петровского?!
– А он что? Он где-то в командировке за бугром, небось тоже с любовницей. Семейка веселая.
Он ему завидовал. Конечно, завидовал! Красивому, спортивному, умному Петровскому невозможно было не завидовать. Он всегда и во всем был первым, всегда и во всем был удачливым. Умел быть красноречивым, умел уговорить. Умел нравиться.
Никитин ничего этого не мог. И радовался теперь его беде. А беда была страшная. И не наврал ей Петровский, когда просил не спрашивать его. Семейные проблемы существовали, и еще какие!
– У него… У него есть адвокат? – спросила она, не понимая вообще, зачем она лезет.
У Ирки! У Ирки есть целая свора знакомых адвокатов. И мало оплачиваемые и чуть подороже. Она сумеет помочь. Надо срочно звонить. И еще Володину надо звонить. Господи, а куда?! Номер мобильного он ей оставлял, а он дома вместе с телефоном. Забыла, ну забыла, и что! Так…
Он обещал сегодня к ней приехать, вот! Тогда они и поговорить сумеют. Обо всем! И про Нину, и про бедного Петровского, которого обвиняют бог знает в чем. Ну не мог он! Не мог, конечно! Поставить крест на своей судьбе из-за не разобравшихся в своих судьбах взрослых…
Это глупо! А Петровский – мальчик умный. Он не мог так поступить с собой.
– Адвоката у него нет, он звонил мне ночью, – вдруг открыла рот их скромница Алена Степанова, милая серая мышка, проходившая в школу с одной сумкой четыре года, но не унесшая в ней ни одной тройки и двойки. – Мать не хочет его видеть. Отец в командировке, недоступен почему-то. Он один… Совсем один, понимаете?!
И еще одна девочка из ее класса расплакалась безутешно.
И еще одна радость Никитину, он захихикал, заулюлюкал. Могла бы, тоже врезала его по затылку.