Тайны Эдема

С Давидом они были ровесниками. Но на его фоне Лисовский выглядел видавшим виды чемоданом. Он исправно посещал спортзал, старался ограничивать аппетит и вести умеренный образ жизни. Но бесконечно нервничал на своей работе. А за ее пределами не имел занятия или человека, которые бы наполняли его сердце радостью и силой.

Однако, справедливости ради, стоит сказать, что присущий ему аромат власти нравился многим. И, судя по выражению лиц части присутствующих дам, даже очень.

Аркадий открыл дверь в конференц-зал и любезно пропустил меня первой. Все взгляды тут же сосредоточились на мне. И среди разодетых в наряды от кутюр женщин, мои джинсы и футболка с дурацким цветочком казались невероятно нелепыми. Но обескураживало не это. А их взгляды. Я почувствовала себя голой и совершенно незащищенной. На кой черт я приехала сюда?!

– Присаживайся, – кивнув на пустующий стул рядом с собой, велела Нина.

Я послушно плюхнулась рядом, спрятав руки под столешницу. Еще не хватало, чтобы вдовы заметили, мое волнение. Им только дай почувствовать кровь…

Совладав с собой, я быстро огляделась. Помимо вдов и сестры Давида, приехали Геннадий и Юра, Наташа и Люба. Поймав мой взгляд, мне едва заметно улыбнулась Юлька. Она возглавляла PR-службу Давида и, по сути, была его правой рукой.

Рядом с Ольгой сидел с самодовольным видом ее полудурошный сынок, Руслан. В простонародье Русик. Редкой наглости и глупости человек. Годиков ему было аж тридцать восемь, но за мамину юбку он держался столь же крепко, как и в три. И при этом бесконечно вляпывался в какие-нибудь идиотские авантюры, твердо убежденный, что мама все разрулит. Но, что хуже всего, он был невероятно щедр и изобретателен на пакости ближним и это делало его опасным. Женщины его не любили. Точнее, терпели те, кто деньги ценил больше него самого. И он ненавидел их в целом, а меня в особенности, ибо однажды получил коленом по самому дорогому.

По правую руку от адвоката устроился Глеб, единственный сын Давида. Пожалуй, он и завещание сконцентрировали на себе весь интерес присутствующих. Не считая недавнего юбилея Давида, Ольга и Стелла не видели его многие годы, Лика и Лена не встречали никогда. Мне также знать его не надлежало, но познакомиться пришлось. Впрочем, присутствующим знать об этом излишне.

Глеб стал сосредоточением всеобщего внимания не только из-за попыток присутствующих предугадать, что оставил Давид своему единственному ребенку, и не столько из-за слухов об их сложных отношениях. Терновцов-младший был примечателен сам по себе.

После развода родителей, он был отдан на попечение бабушек и дедушек и жил на две страны, практически не видя ни мать, ни отца. А достигнув школьного возраста был передан на воспитание учителям элитной частной школы в Англии. С самого детства он был предоставлен себе и мог рассчитывать только на себя.

Получив блестящее образование, он отправился в свободное плаванье, отказавшись от всякой денежной поддержки семьи. И к тридцати годам, без всякого участие со стороны состоятельных и влиятельных родителей, он стал долларовым миллионером. Индустрия высоких технологий почитала его и покланялась ему столь же самоотверженно и рьяно, как и сфера искусства его родителям.

Глеб же относился к успеху и деньгам равнодушно. Вел достаточно замкнутый образ жизни, не искал роскоши и знакомств. Вокруг его имени ходило множество слухов, но они были столь невероятны, что больше походили на выдумку.

Он перенял стать своего отца, но был чуть уже в плечах. Простая белая рубашка из тонкого хлопка на выпуск намекала на отличную фигуру, а руки с четко очерченными мышцами на недюжинную силу. Его темные волосы вились также упрямо, как и у его матери и то и дело падали на глаза. Легким привычным жестом он отбрасывал их назад и все повторялось вновь. Его смуглая кожа стала еще темнее от солнца дальних стран. Ярких губ почти не касалась улыбка. Он был серьезен и собран с ранних лет. По-девичьи пушистые ресницы скрывали темно-карие гипнотические глаза. И не многие решались смотреть в них, все больше избегая взгляда.

– Итак, – чинно произнес Лисовский и выразительно посмотрел на меня. – Наконец, все мы собрались…

Вредности ради, я показательного подняла руку и, элегантно изогнув запястье, посмотрела на часы. До назначенного времени оставалось еще три минуты. Юлька широко улыбнулась. Глеб и Нина усмехнулись одинаковой усмешкой.

– Как вы знаете, – хмыкнув, продолжил Лисовский. – Наш дорогой Давид доверил мне озвучить его последнюю волю. По распоряжению покойного, завещание должно быть озвучено строго при всех упомянутых в оном.

– То есть, если бы мы не пришли, вы остальным ничего бы не сказали? – влезла Лена. Ольга презрительно фыркнула:

– Твое отсутствие точно никого бы не огорчило. Я вот даже не уверена, верил ли Давид в необходимость твоего существования или считал жадной до дармовщины мухой.

– Это я муха?!

И понеслось. От поднявшегося визга стал методично подпрыгивать стакан с водой на столе адвоката. Мне же стало понятно его плохое настроение. Вдовы явились задолго до назначенного часа и успели изрядно поскандалить, убив тем самым множество нервных клеток господина Лисовского.

Очередной визг одной из вдов, заставил содрогнуться всех вокруг. Я же порадовалась, что сижу у самой двери. Смоюсь раньше, чем разразится буря.

Но тут Нина треснула ладонью по столу с такой силой, которую попросту невозможно было заподозрить в столь хрупкой женщине. И тихим голосом полным абсолютного спокойствия, приказала:

– Молчать.

Дважды повторять не пришлось. Все присутствующие втянули голову в плечи и притихли. Кажется, даже Лисовский позабыл, что к нему это не относится. Оттого должно быть, заговорил не сразу, а только по кивку Нины.

Обращаясь к Аркадию, он велел:

– Пригласи.

Аркадий выскользнул за дверь и вернулся сразу же. Но не один, а с невысоким молодым человеком в дешевом поношенном костюме. Последний по указке Аркадия направился к Лисовскому, но сбился на полпути и уставился на Лику, будто умирающий от жажды на источник воды. Оно и не мудрено. Весь город был увешан постерами с ее дивным личиком. Она рекламировал все: от медицинских услуг до элитного парфюма. И это не считая того, что в каждом кинотеатре, по каждому каналу, рекламировали фильм с ее участием, премьера которого должна состояться в сентябре.

Владислав Викторович поднялся из-за стола и подошел к нему. Но очарованный Ликой мужчина попросту его не заметил. Лисовский сказал громко:

– Добрый день.

Мужчина перевел на него затуманенный взгляд. Адвокат протянул руку к конверту, что тот сжимал в руке. Тот тут же отскочил в сторону. Чары развеялись.

– Попрошу предъявить паспорт.

Лисовский спорить не стал. Кивнул и, доставая документ из портфеля, пояснил:

– Текст завещания Давида хранился в нотариальной конторе до момента его оглашения. Сейчас он доставлен сюда для того, чтобы я мог озвучить его вам. Однако сотрудники нотариуса могут передать его только по получении двух подписей, – продемонстрировав паспорт, Лисовский размашисто расписался в документе. И посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Моей и Елизаветы Петровны.

От неожиданности я так растерялась, что повертела головой, в тайной надежде, что есть еще одна Елизавета Петровна и именно ей надлежит расписывать в непонятном документе. Но никого похоже не имелось. Зато все взгляды разом оказались прикованы ко мне. Желание сбежать возросло во стократ.

Будто со стороны я услышала просьбу курьера предъявить паспорт. Послушно достала его из сумочки и расписалась в указанной им графе, даже не видя перед собой текста. Буквы разбегались перед глазами от волнения.