Тайны магического следствия

Мы вышли из автомобиля.

Домик и впрямь был милым: одноэтажный, очень аккуратный и какой-то игрушечный, с белыми оштукатуренными стенами и красной черепичной крышей. К нему вела дорожка, выложенная из черных и белых каучуковых плит. Возле парадного входа был разбит садик. Я узнал чайные розы и настурции.

— Какая красота! — всплеснула руками Бетти.

— Напомни, чтобы я сорвал тебе розу, после того как мы уйдем отсюда. Уверен, от профессора не убудет.

На входной двери висела латунная табличка с надписью «Альберт Микульский. Профессор оккультных наук». Кнопка звонка была выполнена в виде створки морской раковины. Я надавил на «моллюска». В глубине дома прозвучала мелодия — играл большой струнный оркестр.

Дверь распахнулась. На пороге стояла пожилая негритянка в глухом черном платье с высоким воротником.

— Вам кого? — без тени дружелюбия спросила она.

— Впусти их, — попросил кто-то невидимый. — Это ко мне.

— Как скажете, масса. [3]

Негритянка посторонилась:

— Можете войти. Профессор разрешает.

Мы вошли в крошечную прихожую. Я помог озябшей Бетти скинуть легкий, весом с паутину, плащ. Неудивительно, что она замерзла.

3

Масса — искаженное «мистер».

— Проходите сюда, — позвал голос. — Тут тепло. Я натопил камин.

Служанка провела нас в кабинет профессора.

Окна в помещении были плотно закупорены, ни единого намека на сквозняк. В камине с пулеметным треском сгорали дрова. Воздух был прогретый, но спертый.

Сам профессор на корточках сидел перед камином и шуровал кочергой. Когда мы вошли, он распрямился, чтобы протянуть руку.

— Профессор Микульский, а вы?

— Мы из газеты, — перехватила инициативу девушка.

— Это с вами разговаривал по телефону? Кажется, Бетти, — неуверенно предположил он.

Девушка кивнула:

— Да. А это мой коллега — Рик.

— Вы не похожи на газетчика, — хмыкнул Микульский, оглядев меня.

— А вы на профессора, — улыбнулся я.

Действительно, в облике хозяина дома было больше от портового грузчика, чем от представителя интеллигенции. Широченные плечи, короткая шея, взбугрившиеся мышцы рук, большая косматая голова… И только глаза — серые, умные и чуточку насмешливые — выдавали недюжинный ум их обладателя.

— В детстве я рос хилым мальчишкой. Меня часто поколачивали сверстники. Издевались, отбирали завтраки и карманные деньги. Каждый считал своим долгом отвесить мне подзатыльник или дать пинка. В один прекрасный день мне это надоело. Я купил гантели и стал заниматься борьбой. Через год меня перестали трогать даже пальцем. В университете я был самым сильным на курсе, слыл первостатейным сердцеедом, играл в футбол и дрался с копами. Меня даже пару раз арестовывали, — похвастался Микульский.

— Занятная у вас биография, — улыбнулась Бетти.

— О! Я еще не рассказал вам о своих научных экспедициях! Поколесил по всему миру, и представьте себе — исключительно за счет спонсоров или на научные гранты. Денег налогоплательщиков я не тратил, — с гордостью объявил он. — Да, я забыл о своем долге гостеприимства. Прошу вас, присаживайтесь, а моя домохозяйка приготовит нам горячий чай.

Негритянка фыркнула, но послушно удалилась на кухню.

Мы сели на большой кожаный диван. Профессор опустился в деревянное кресло-качалку.

— Вы ведь приехали сюда не для интервью, — заговорил он.

— Нам рекомендовали вас как большого специалиста по разного рода древним колдовским письменам, — сказала Бетти.

Профессор поморщился:

— Да, у меня есть несколько исследований по этому вопросу. Но, боюсь, я недостаточно углубился в этот вопрос. Скажем, в Европе есть доктор Штраус. Так вот он…

— И тем не менее вы лучший на всем континенте, — вежливо прервала Бетти.

Микульский польщенно улыбнулся:

— Хорошо, не будем спорить.

Я хотел перейти к делу, но не успел — негритянка вкатила в кабинет маленький столик на колесиках с тремя чашками и чайником. Разлив чай, она вопросительно уставилась на Микульского.

— Масса, можно мне уйти сегодня пораньше? У подруги день рождения.

— Конечно. До завтра вы совершенно свободны.

— Спасибо, масса. Посуду оставьте в раковине — я приду и все вымою.

Женщина быстро выскочила из комнаты, словно боялась, что профессор передумает.

— Ну-с, готов выслушать, по какому вопросу вы ко мне пожаловали, — сказал Микульский, отставляя чашку.

Бетти подала ему лист бумаги, на который были перенесены надписи со стен квартиры Ларсена.

— Минуточку. — Профессор надел очки и углубился в изучение.

— Так-так, — добавил он чуть приглушенно. — И почему вы обратились с этим ко мне?

— А к кому мы должны были обратиться? — в свою очередь удивился я.

— К психиатру, конечно, — твердо объявил Микульский.

— То есть эти символы на самом деле ничего не значат и это просто бессмыслица? — подалась вперед Бетти.

Профессор пожевал губами и, вздохнув, пояснил. Должно быть, мы казались ему нерадивыми студентами, прогулявшими почти все лекции.

— Смысл в этих записях, конечно, есть. Другое дело — в чем он заключается! Это — так называемое защитное заклинание, словесный оберег.

— И что в этом странного? — не понял я. — Многие носят обереги и защищают свои жилища подобными способами. Другое дело, что против настоящего спеца они не помогут, но хотя бы остановят дилетанта.

Профессор запустил руку в густую шевелюру и принялся яростно чесать макушку. Выглядело это странновато, но у каждого свои причуды.

— Странность в том, — наконец изрек он тоном человека, не терпящего возражений, — что это заклинание направлено против ифритов.

— Кого-кого? — вскинулся я.

Микульский поднял глаза к потолку, словно рассчитывал найти там рецепт, который поможет ему избавиться от двух полных профанов.

— Ифритов, — повторил он, когда сумел найти душевное равновесие. — Я так понимаю, с арабийской мифологией вы незнакомы.

— Вы правильно понимаете, профессор, — ответил я за всех.

— Арабия — древнейшая страна. Ее история насчитывает тысячелетия. Страна знала взлеты и падения. Когда-то это было самое могучее государство на континенте. Потом, с течением веков, его влияние упало, но весь мир по-прежнему считается с Арабией. А вклад, который внесли арабийцы в культуру и науку, просто невозможно переоценить. Мы по сию пору используем в математике арабийскую десятичную систему исчисления, изучаем теоремы, выведенные древними арабийцами, знаем о прошлом мира по трудам арабийских историков, а их астрономы сделали когда-то первую модель нашей Вселенной.