Тайны русской души. Дневник гимназистки
Шрифт:
Всего досаднее, что не выходит именно то, что мне больше всего хочется нарисовать, – лицо. Ах, какая досада! Ведь вот Зине же (сестре) удается, и еще как! Подчас я ей завидую, право. Хоть и считаю это нехорошим. Но таков уж мой удел – делать всё, что я признаю худым. И не делать ничего положительно хорошего. М-м-м… как гадко… Хоть бы что-нибудь…
Я читала сегодня о (Государственной) Думе. Как они все сошлись во мнении о Правительстве! Все – за исключением очень немногих…
Мы как-то говорили с папой о том, что не может так идти дальше, что не должно так быть. И ведь теперь никто не заступится за существующее положение вещей и настоящую позицию власти – разве только «начальница» (Ю. В. Попетова) да Спасская в придачу…
Странно: судя по нашим девочкам, теперь гимназистки восьмого класса нимало не думают о том, что теперь на Руси делается. Не знаю, как бы я отнеслась ко всему в семнадцать лет, но я помню 1905 год. Я была тогда во втором классе, мне было лет тринадцать. Конечно,
Но восьмиклассницы с одушевлением и горячим убеждением в том, что они что-то важное и нужное делают, устраивали митинги в зале, пели в классах что-то, чего в гимназии петь не полагалось… Я ничего почти не понимала в этом. Видела только какое-то волнение, видела потом (знаменитого 22 октября) 219 кровь на снегу в пустынной уже улице и вдали – толпу народа… Это мы шли на именины к девочке-однолетке. Не знаю, в этот ли день я простудилась или раньше где, но на следующий день лежала в постели и ждала – нетерпеливо и волнуясь, – когда же, наконец, придет тетя из гимназии и как она оттуда выберется… Если память мне не изменяет, именно в этот день гимназистки скакали через забор из гимназического сада в Ермолинский 220 (там жила Валя Гузаревич и еще кто-то из девочек) и наш двор…
219
Осенью 1905 года – в ответ на постоянные призывы радикалов– революционеров к неповиновению властям и на непрекращающиеся антиправительственные митинги – в ряде городов Вятской губернии (Вятка, Уржум, Сарапул, Елабуга) произошли погромы, спровоцированные промонархическими силами. Самый крупный погром такого рода произошел 22 октября 1905 года в Вятке. Еще 20 октября к губернатору А. Г. Левченко явилась большая группа людей – с портретом царя и иконой и с требованием разогнать демонстрантов, возбужденных «Манифестом 17 октября». Предвидя столкновения, губернатор распорядился закрыть винные лавки и держать наготове воинскую команду в 200 – 300 человек, однако предотвратить трагедию не удалось. 22 октября епископ Павел (Поспелов) произнес речь, в которой отмечал, что Россия переживает «тяжелое и скорбное время», что после войны с Японией правительство вынуждено бороться с еще более опасным внутренним врагом, который в целях ниспровержения «векового строя» производит «смуты, волнения, насилия и даже кровопролития». После речи епископа состоялась демонстрация процаристски и антисемитски настроенных жителей города. Толпа вела себя агрессивно, избивала тех, кто не снимал шапку перед портретом государя. В итоге были убиты 6 и ранены 20 человек, разгромлены три магазина, аптека, а также одна из гостиниц, куда забегали преследуемые люди. После наведения порядка в городе губернатор обратился к населению – с призывом «опомниться от содеянного», предлагая «не выходить из своих домов без надобности и быть осмотрительными на улицах, так как войска, в случае надобности, будут стрелять». В 1907 году по делу о погроме были преданы суду 20 человек.
220
Сад купцов Ермолиных – на улице Пятницкой в Вятке.
Но я уж очень отвлеклась. Я только хотела сказать, что тогда гимназистки интересовались общественными течениями, тем, что делалось вне гимназии и жизни семьи. А теперь они – насколько я вижу – думают только о том, что вот такая-то (учительница) «на пробном (уроке) тыкала в учениц пальцем», а эта «только и делает, что бегает за актерами». Конечно, всё это близко их сердцу, всё это – злоба гимназического дня. И мы говорили о том же в свое время, но, например, Юбилей освобождения крестьян 221 занимал нас не только тем, до которого часа позволят танцевать на вечере…
221
В феврале 1911 года отмечалось 50-летие Крестьянской реформы в России.
Вот – расфилософствовался человек, у которого для философии и толку-то еще недостает. Кончи, человек Божий!..
А все-таки я с политической экономией – в объеме нашего курса – охотно бы познакомилась…
Ну, фактические данные: у Зойки оказался – ко всем прочим (противоречиво определенным Аксаковым и Грекс 222 «болестям») – пренеприятный (по своим последствиям для окружающих) приклад-дифтерит. Вчера (25 февраля) отвезли ее в больницу, а сегодня прокуривали комнату…
222
Грекс Мария Лаврентьевна – вятский врач.
И – где тонко, там и рвется! Я сломала термометр. Последнее было моей вечерней болезнью…
А днем получила письмо от Юдиных. Пишут трое. Ну – теперь не скоро дождутся от меня. Больше ничего писать не хочется…
Кашель надоел мне сегодня утром.
Тетя принесла мне «Бадмаевскую прелесть» 223 – хину напоминает. Я выпила…
Приходит папа. Как
всегда, я спрашиваю:– Что новенького?
И вместо обычного:
223
Речь идет о снадобье по рецептуре так называемого «рода Бадмаевых». Бадмаевы – целители, родственники (два брата и племянник), по происхождению – буряты.
– Да ничего, – слышу:
– У нас переворот.
– Как?! Когда? – я раскрыла рот и вытаращила глаза.
– Так на днях. Временное правительство. Во главе Родзянко 224 . Вчера губернатор (Н. А. Руднев) 225 получил телеграмму: «Я во главе Временного правительства. Вы остаетесь на местах. Подчинены мне. Родзянко». Военным министром назначен Поливанов, иностранных дел – Сазонов.
– Аплодисменты! – сказала я, аплодируя ногами, так как под левой рукой у меня был термометр и лежала я на животе…
224
Родзянко Михаил Владимирович (1859 – 1924) – политический деятель, крупный помещик, монархист, лидер партии «Союз 17 октября» («октябристов»).
225
Руднев Николай Андреевич (1862 – ?) – вятский губернатор (1915 – 1917), действительный статский советник. Родился в семье священника Тульской губернии, получившего дворянство. Окончил медицинский факультет Московского университета. Был ординатором московской Голицынской больницы, земским врачом в Новосильском уезде Тульской губернии (ныне Новосильский район Орловской области). С 1906 года – председатель Тульской уездной земской управы. На посту вятского губернатора оставался «земцем», глубоко вникая во все детали рассматриваемых вопросов. Несмотря на войну и падение жизненного уровня, добился того, что обстановка в городе Вятке и губернии отличалась относительным спокойствием и стабильностью.
Ну и не захотела лежать сегодня – так, как того требует доктор Спасский 226 , который был на днях и нашел уже процесс в левом легком…
Папа походил, походил по коридору, зале и в столовую, идет оттуда и говорит:
– А чисто сделано…
– Да, – перебиваю я, – только что Думу распустили и…
– И одним Петроградом ограничилось, здесь и пулеметы остались ни при чем.
Да, здесь только остается рот раскрыть от удивления – как я.
А тетя Аничка добавила:
226
Наиболее вероятно: Спасский Ираклий Александрович (1850 – 1923) – доктор медицины, из известной вятской семьи, младший брат известного вятского историка-краеведа Николая Александровича Спасского (1846 – 1920). Окончил Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию, в 1885 – 1911 годах работал в Воткинском заводском госпитале (поселок Воткинский Завод Сарапульского уезда Вятской губернии, ныне город Воткинск в Удмуртии). С 1914 года жил и трудился в Вятке, фтизиатр (специалист по лечению туберкулеза).
– Что-то теперь, а?.. Ведь уж всё рухнуло… Всё, на что надеялись немцы, пропало…
И верно. Ведь тут – Родзянко. Ах, теперь как война подвинется вперед! Цензуры не будет – ни «беломорской», ни «протопоповской». И русские будут – а не немцы – везде…
И ведь верно, что «чем хуже – тем лучше». Если бы не теснили так Думу, так всё пришлось бы немцев терпеть. И Бог знает, сколько бы еще протянулось. И сверху бы всё время уверяли, что доведут войну «до победоносного конца», и в то же время в Министерстве (Правительстве) главенствовали бы купленные немцами и уже компрометированные Протопоповы, а письма Милюковых запрещались бы цензурой, и Керенские 227 бы отдавались под суд…
227
Керенский Александр Федорович (1881 – 1970) – политический и общественный деятель. В различных составах Временного правительства был министром юстиции (март – май 1917), военным и морским министром (май – сентябрь), с 8 (21) июля одновременно – министр-председатель (премьер), с 30 августа (12 сентября) – Верховный главнокомандующий. Отец – Керенский Федор Михайлович (1837? – 1912) – был в 1877 – 1879 годах директором Вятской мужской гимназии, а в 1877 – 1878 годах – председателем попечительского и педагогического советов ВМЖГ.
Слава Богу – конец этому! Что бы ни было – хуже не будет…
А теперь – почитать газету… Я все-таки сегодня лежу. Но – одетая и почти сидя на диване…
Вечером.
Читали телеграммы Временного исполнительного комитета. От его воззваний у меня осталось впечатление чего-то основательного, веского и решительного. Чувствуется, что всё это теперь решено и будет проведено – во что бы то ни стало. Из телеграммы Государю можно заключить, что он (Государь) останется во главе страны – только, очевидно, номинально. Это хорошо. В России должен быть Царь. Но немецкая партия обязательно должна быть парализована…
Ну, совсем напрасно я так думала… Милюков раньше, чем следует, говорил об отречении Государя – представителям иностранных держав. И даже некрасиво обозвал его – и резко. Это уж совсем нехорошо – не деликатно, не тактично. Это подрывает доверие. Не делает им чести. Они должны быть справедливы. Надо быть справедливым и очень наблюдать за собой, когда стоишь на виду страны. И нужно быть благородным. А неблагородно – пользоваться своей силой и безнаказанностью над беззащитным и побежденным. Совсем это нехорошо…