Тайны русской души. Дневник гимназистки
Шрифт:
Маруся (Шутова), вероятно, уехала вчера (3 апреля). По крайней мере, она так хотела. И подъехала я к ней с просьбой – отвезти Юдиным посылочку. Вчера же вечером, часов в семь, она заходила, и мы ей вручили десять фунтов 245 муки…
Я очень рада, что она побывала. Что-то новое – свежее, живое – вошло в нашу скучную квартиру. Мне немножко и совестно, и обидно, но здесь мне не хватает чего-то. Чего – я не могу определить, как ни стараюсь. Но нет чего-то. Недостает. И делается совсем скучно-скучно:
245
Фунт – единица массы в системе русских мер. Один фунт = 0,40951241 килограмма = 1/40 пуда = 32 лотам = 96 золотникам = 9.216 долям. Десять фунтов = примерно 4,1 килограмма.
Перефразировать начало романса:
Шелестят лепестки опадающих роз…Грустно вянут внизу, на столе.За окном – капли мелких, неласковых слезТонут в дымчато-пасмурной мгле…Это небо тоскует и плачет порой…Ах, зачем в Светлый праздник тоска?!И зачем по душе грусть проходит волной,Как по небу плывут облака.Слышно звон колокольный, – нерадостный он.Вдохновенья порыва в нем нет…Ах, куда же девался ликующий звон?Где же, где же немеркнущий свет?..246
Кого-то нет, чего-то жаль,Куда-то сердце рвется вдаль.Я вам скажу один секрет: – Кого люблю, того здесь нет… Текст припева из старинного романса, известного в различных вариантах и под разными названиями: «Ваня», «Понапрасну, Ваня, ходишь», «Пятерочка», «А на последнюю, да на пятерочку» и др.
Ну, это – непредвиденное лирическое отступление…
Лучше рассказать о третьем «диве». В первый день (Пасхи) к нам заявился Гриша (Куклин). Очевидно, сестрица ему до такой степени надоела, передавая тетины слова о том, что он у нас не бывает, что уж пошел – чтобы отвязаться… При этом со мной он не сказал ни единого слова. С Зиной (сестрой) – также. Очевидно, хотел показать, что, по тетиным словам, пришел «не для барышень, а их стариков (или старух – не помню хорошенько) поздравить»…
Мне не очень нужно исключительное внимание, но, право, обидно сделалось. Почему такое пренебрежение? Я никогда не относилась к нему худо. И почему-то в Питере, когда он у меня был, – разговоров нашлось…
Если он и на весь мир сердит – я полагаю, что если он пришел, так, значит, у него с Зоновой неудовольствие вышло – так из этого не следует, что больного человека обижать надо. Правда же – обидно…
Перерыв.
Папа пришел сейчас из (Казенной) палаты: говорит, что встретил Гришу (Куклина) – под ручку с Зоновой…
Вот сейчас – солнышко выглянуло, да уж поздно. Скоро три (часа пополудни). Папа пришел – будем обедать. А то я хотела к Зинаиде Александровне (Куклиной) идти. И хорошо бы – его (Гриши) нет!.. Хотя – в то же время – мне и хочется, чтобы он был дома в это время…
Вчера (5 апреля) мы с папой были у Зинаиды Александровны (Куклиной). Гриши не было. Забегала несколько раз Зонова… В общем, посидели некрасочно… Конечно, не потому, что Гриши не было. С него теперь все краски слиняли, и осталась одна гримаса. Подкрасить уж он никак не мог. Конечно, я их обоих плохо знаю, но сегодня мне показалось, что она (Зонова) значительно красочнее, и ее краски прочнее – не линючие…
Она, между прочим, сказала мне, что «Зина (сестра) была бы очень хорошей помещицей. Я бы ее в поместье куда-нибудь с удовольствием отвезла. Ей так это подходит…».
– Ну, Зину – в поместье, а меня куда? – спрашиваю.
– Вас уж и не знаю – куда… В салон разве?..
– Что вы, годна ли я в салон, помилуйте!..
И разговор перешел на что-то другое…
Теперь я думаю, что – правда: мне только и место – в салоне. Там, где всё сглажено, углы закруглены, деревья подстрижены и (женщины) наряжены в модные платья – вот там мне место. Там не терпят ярких красок, громких звуков и живых движений. Во мне как раз ничего этого нет. Нет жизни. Замазана она чем-то, приглажена, зализана. Получилась туманная, бесформенная масса… «Смешались контуры, и краски, и черты… в царстве мертвого бессильного молчанья…» – как говорит Бальмонт 247 в своем «Болоте» 248 .
247
Бальмонт Константин Дмитриевич (1867 – 1942) – поэт-символист, переводчик, эссеист, один из виднейших представителей отечественной поэзии «Серебряного века».
248
В сборнике «Под северным небом» (1894).
Впрочем, будет об этом – скучно…
После отъезда Маруси (Шутовой) стало еще пустее на душе. И ничем, ничем не могу я эту пустоту заполнить… 9 часов (вечера).
Только что ушла Вера Жирнова 249 .
Мы ведь с ней большими приятельницами были в гимназии – и теперь с удовольствием встречаемся. Она у меня уже во второй раз здесь. Девица на все руки – в лазарет поступила (завтра (7 апреля) пойдет в лазарет в первый раз), и в обществе «Просвещение» участвует – по библиотечной секции («приглашаю – говорит, – туда всех»), и на лекциях для учительниц бывает, и на студенческих собраниях… Словом – везде, куда нужно рабочие руки. Вот этот человек живет для чего-то, что-то делает. И такой жизнерадостный, простой, веселый! Делает дело и, может быть, даже не думает о том – то ли делает, так ли делает и нужно ли это делать? Как часто многие… Делает, не мудрствуя лукаво… Вот уж она – не из тех, кто «положивши руку на плуг, оглядывается назад»… 250 Говорили мы с ней без умолку. Перевспоминали всех соучениц, курсисток многих, петроградцев-санитаров; поговорили о собственных приключениях и разных происшествиях, о письмах, которые получаются и которые пишутся или будут написаны; о студенческом журнале и т. д.249
Возможно, из семьи Жирнова Иосифа (Осипа) Михайловича (1860? – 1918) – секретаря и активного деятеля Вятского губернского комитета кадетской партии. Арестован большевиками, расстрелян 20 августа 1918 года.
250
Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9:62).
Вера говорит, что журнал испортил себе всё дело тем, что первый номер был написан почти исключительно одним лицом, и что вообще лиц, сочувствующих издательству, и сотрудников очень мало. Но что, по-видимому, впоследствии это дело наладится, так как второй номер вышел уже гораздо лучше, несмотря на участие в нем учеников средних учебных заведений. А вот Маруся Шутова говорит, что студенчеству стыдно брать на себя этот журнал – лучше отдать его молодежи средних учебных заведений, так как журнал, издаваемый ими в гимназии еще, был гораздо содержательнее этого. Вот и посуди тут!.. Надо купить номерок и прочесть самой…
Рассказывала Вера еще об этих курсах – для учащихся в народных школах. Оказывается, там, кроме лекций по родиноведению, финансовому праву (?) (хорошенько не знаю – так ли?) и еще чему-то, выступают представители различных политических партий, которые и знакомят с программой своей партии. Сегодня, например, выступает кадет – Огнёв 251 . Это – очень интересно. Если б я знала раньше, хоть разик бы пошла послушать. А то – сидишь дураком и ничего-то не смыслишь…
251
Огнёв Николай Васильевич (1864 – 1918) – депутат 1-й Государственной думы (1906) от Вятской губернии, юрист, публицист, церковный деятель. Был «законоучителем» в ряде уездов Вятской губернии. После прихода к власти большевиков находился к ним в оппозиции. Арестован 20 февраля 1918 года, содержался в подвале бывшей Вятской духовной консистории. Расстрелян.
Катя раза два была, но она не очень интересуется этим…
Хоть бы здесь еще какие лекции начались – что-то я без них соскучилась…
Вообще, мне чего-то не хватает, не хватает… Жизни какой-то не хватает, общества ли, общения, может быть, было бы лучше сказать, какого-то другого не хватает – не знаю чего, но недостаток так чувствуется!..
Впрочем, сегодня я не могу жаловаться на свой день.
Утром писала письма, потом ходила гулять, потом ходила с папой и Зиной (сестрой) на выставку. Это – 6-я выставка картин (вятских художников) 252 . Нынче, по-моему, в общем – она удачна. Понятно, всех описать трудно, но художников не так много, и общую характеристику каждого можно дать.
252
3 – 10 апреля 1917 года экспонировалась очередная (9-я по счету) выставка картин вятских художников, на которой побывало 618 человек.
Начну с самого знакомого.
Это – Румянцев 253 (между прочим – его жена тоже занимается «живописью», хотя – то есть нет, именно по этому-то – и можно судить, что она ровно ничего не понимает в искусстве. А он еще ее списал для портрета! Разве есть красота в набеленном и нарумяненном, мертвом от этой «живописи» лице?!.). Вот общий характер его картин – удивительная бледность красок: получается ощущение, что вы неясно видите, у вас затянуло какой-то беловатой дымкой глаза, хочется промигаться, чтобы видеть яснее. Но не помогает. Очертания определенны, но… неясно видно, неясно. Оно, может быть, и хорошо, но трудно что-нибудь сказать – мешает хорошенько разглядеть эта неясность. Больше я ничего сказать о них не могу – об его картинах…
253
Румянцев Николай Николаевич (1867 – 1937) – художник. Родился в Нижнем Новгороде в семье капитана речного пароходства. В Вятке жил с 1892 года. В 1897 году получил от Академии художеств свидетельство на право преподавать рисование в средних учебных заведениях. Один из основателей Вятского художественного кружка (1909) и Вятского художественно-исторического музея (1910), в последнем состоял в различных должностях, в том числе – директора (1919 – 1937). Рисовальщик, живописец, пейзажист, изображавший природу самых разных уголков Вятского края. Автор рассказов, повестей.