Тайны темной осени

— Уволься, — предложила Оля. — С твоей специальностью и твоим опытом, и, не побоюсь сказать, гениальностью, работу найдёшь где угодно.

— Проект жалко, — вздохнула я.

— А, ну если жалко — тогда терпи. Хотя, вообще-то, жалко в жопке у пчёлки, Римус. Ты меня понимаешь?

— Оля! Не начинай.

— Мне отъехать надо, клиент вызвонил, — объяснила она. — Ты тут не стесняйся. Бельё в шкафу, твоя комната сама знаешь где. Холодильник тоже твой, но если захочешь ещё что-нибудь, «Риомаг» внизу, Яндекс-еда в интернете. Этого, — кивок на Бегемота, — выпустишь, когда попросит. Провожать не надо, сам уковыляет. Да, Лёшик скоро должен вернуться… встретишь. Ну, и всё…

— А просо от золы освободить? — спросила я.

— Нету проса, — развела Оля руками, — как и золы. Не заготовила.

— Бардак, — серьёзно сообщила я.

— Бардак, — согласилась она.

Мы переглянулись и расхохотались. Про Золушку-с-балом у нас это семейное, из детства ещё. Когда я рвалась на дискотеки, а сестра придумывала разные домашние дела. Чтоб, значит, и по дому всё было сделано, и младшая на гульбище опоздала бы и её бы туда не пустили. Сейчас — смешно. А тогда было не смешно совсем. Как вспомню свои слёзы, вопли, обидки, мелкие мелочные местюшки вроде кнопки на стуле или кирпича в сумочку вместо документов… позор. Но благодаря сестре, не устававшей долбить в глупый детский мозг: «учись, учись, учись, а нагуляться ещё успеешь», я теперь то, что я есть. Ведущий инженер-программист. Которому досталось тупое начальство, да…

Бегемот проводил сестру вместе со мной, потом растянулся в прихожей во всю свою длину, пришлось перешагивать, а он и ухом не повёл, паршивец.

Я снова убрела на балкон. Звонка от Берии нашего не было, что не могло не радовать. Я понимала, что завтра мне вынесут мозг, но… завтра будет завтра. А сейчас солнце ползло к закату, подкрашивая облака алым золотом, и где-то там, на горизонте, в районе Кронштадта, летели к земле косые дожди.

Сейчас бы катер… ну, скутер… может, яхту с парусом… и вперёд, вспахивать пространство, ловя на грудь ветер. Одна беда, нет у меня ни катера, ни скутера, ни яхты с парусом. Ни желания осваивать управление ими, ни времени. Регулятор сам себя не напишет.

Так что я вытащила из сумочки свой верный нетбук и погрузилась в работу. Очнулась только тогда, когда меня мягко тронули за коленку чёрной мохнатой лапой. Бегемот. А я и забыла.

— Выйти хочешь? — спросила я.

Кот развернулся и бесшумно потёк в прихожую. Я бросила взгляд на залив — мимолётная красота заката впечаталась в память единой вспышкой.

Описывать словами — час потратишь, и всё равно не хватит ни слов ни таланта передать мгновение. Чёрные облака на алом. Сизые волны сквозь багровое: дорожка от солнца перечёркивала залив на две неравные части. Рыже-красные сполохи по бокам башни Лахта-Центра, тревожно вспыхивающий маяк на вершине её. Гордо бредущий вдаль белоснежный пассажирский паром «Санкт-Петербург — Хельсинки». Шальные утки, промчавшиеся мимо так близко, что можно было разглядеть вытянутые шеи и синие «зеркала» на бурых крыльях. Остановись, мгновенье!

В хорошем всё-таки месте сестра купила квартиру. Отсюда не хотелось уходить…

— Мря, — коротко сказали мне басом от двери.

Надо же, я думала, Бегемот немой. Молчал же всё время.

— Иду, — сказала я, отрываясь от панорамы.

Открыла дверь, кот важно выплыл в коридор. Оглянулся через плечо.

— Что, лифт тебе вызвать?

Клянусь, он мне кивнул! Медленное такое, исполненное достоинства, движение головой, сверху вниз. Нет, не говорите мне, что кошачьи не разумны. Ещё как они разумны! Просто по-своему, не по-человечески…

— Ладно.

Я прошлёпала к лифтам, нажала кнопку. Бегемот важно просочился внутрь, я ему нажала первый этаж. Дверь закрылась, отсекая от меня живую статую гордого Кота Баюна. Лифт бодро зашумел вниз, унося с собой необычного гостя.

А я ткнулась носом в захлопнувшуюся дверь.

Привет, Римма. Ключи с собой кто будет брать? И смартфон. И тёплые вещи. И…

Вечность псу под хвост, вечность безнадёжного ожидания. Скоро должен был явиться Лёшик, Ольгин муж, но скоро — это когда? Через два часа, через три? Через восемь? Я сползла по стеночке на пол, обхватила коленки руками и мрачно подумала, что ничем иным день закончиться просто не мог. Началось с мёртвого трупа на клумбе, окончилось живым трупом под дверью.

Стучать по соседям, согрейте меня, позвонить дайте? А они меня знают, те соседи. Я сама пустила бы к себе незнакомую тётку в банном халате? То-то же.

Лифт зашумел, я в нетерпении подняла голову… Но из лифта вышел всё тот же чёрный котяра! Один. Подошёл ко мне, вздохнул, глядя прямо в глаза. И вдруг уселся рядом, привалился горячим боком, положил голову на плечо и басовито заурчал: «мрруфф, мрруфф». Я и не знала, что такие ещё мурлыкать умеют!

Алексей, Ольгин муж, появился очень не скоро. Я успела даже придремать, ткнувшись носом в тёплую чёрную шерсть.

— Римма! — от голоса над головой я вздрогнула и торопливо вскочила, натягивая на коленки домашнюю тунику. — Что ты тут делаешь?

— Дверь закрылась, — объяснила я, обхватывая себя руками.

На полу я место пригрела, а вот в вертикальном положении сразу чувствовался сквозняк от неплотно прикрытой двери общего балкона и от лифтов.

— Вижу, — сказал Алексей, качая головой. — Держи, — он сунул мне в руки один из пакетов.

Открыл дверь, забрал пакет, кивнул коту:

— Зайдёшь, приятель?

Бегемот встал на лапы и побрёл к лифтам.

— Он уже был, — пояснила я, провожая кота взглядом.

— Понятно.

У порога я ещё раз оглянулась. Бегемота не было. За то короткое мгновение, что мне понадобилось на два шага к квартире, животное исчезло, будто его выключили по команде извне. Так не бывает. Должен был зашуметь лифт, с характерным стуком раскрыться двери… Должна уже была бы хлопнуть дверь на балкон, если лифт не приехал!

Ничего этого не было. А здоровенная лохматая зверюга со стоячими кисточками на ушах исчезла.

— Заходи, Римма, заходи, — окликнул меня из квартиры Алексей. — Не жмись на пороге…

После холодного, продуваемого сквозняками подъёзда, квартирное тепло показалась раем. Я согрела чайник, Алексей же быстро достал из пакетов продукты, после чая — торжественно вручил мне нож, почистить картошку и прочие овощи, сам взялся за рыбу. Слои в стеклянной форме наросли как-то сами собой: рыбное филе кусочками, помидоры полукружиями, картошка тоненькими, словно чипсы, ломтиками. Майонез, пропущенный через тёрку сыр, жарочный шкаф. Через десять минут поплыли по кухне такие запахи, что словами не передать. Сразу чувствуеь себя голодным, как тысяча чертей, не евших при том минимум год, а то и все два.

Алексей, Ольгин муж, немногословен, скуп на жесты и даже на улыбку, выглядит бирюк бирюком, ещё и бороду за последний год отпустил. Невысокий, кряжистый, с ладонями-лопатой, довольно мрачный, на первый взгляд, тип. Но как он смотрит на жену… а она на него… и это на двенадцатый год совместной жизни… Это та самая магия крови, о которой так часто пишут в женских романах, но о которой, честно говоря, всегда думаешь, что блажь это, в природе не встречается, а если и встречается, то где-то там, а не здесь. За океаном. На Луне или Марсе. С абсолютно чужими, незнакомыми, людьми.