Тайны великой пустыни

В километре от нее был обнаружен могильник, где в 1930 году исключительно плодотворно работал известный китайский археолог Хуан Вэньби. Вплоть до недавнего времени он оставался единственным специалистом, производившим здесь раскопки, его исследования внесли весомый вклад в изучение истории и культуры княжества. Им опубликованы монографии «Керамика Гаочана» и «Кирпичи с надписями из Гаочана», большое количество статей.

Интересное открытие в Яр-хото сделала отечественная археологическая экспедиция 1898 году во главе с Д. А. Клеменцем (1848–1914 гг.), наделавшая большой переполох в научном мире и которую сам ученый скромно оценивал как рекогносцировочную. Ее участники привезли из Синьцзяна внушительную коллекцию древностей, памятников искусства и письменности. Видный тюрколог, академик В. В. Радлов, хорошо знавший Д. А. Клеменца по совместной работе, отметил достигнутые им «блестящие результаты при очень ограниченных средствах».

Следует заметить, что руководитель экспедиции в свое время недоучился на физико-математическом факультете Петербургского университета, стал профессиональным революционером, после ареста отбывал ссылку в Минусинске и только там серьезно увлекся научными изысканиями. О некоторых подробностях его путешествия на северо-запад Китая и любопытных событиях, последовавших за ним, читатель узнает в главе 6, а сейчас вернемся к упомянутой находке.

В своем отчете Д. А. Клеменц отметил: «ВЯрхото, в пещерах без живописи, служивших жилыми помещениями, мы нашли ряды нацарапанных на штукатурке рунообразных надписей. Надписи эти были репродуцированы нами посредством эстампажа. В других местах мы не встречали сколько-нибудь значительных надписей, сделанных этим шрифтом; отдельные буквы встречались нам в других пещерах…» Описывая «развалины Яр», он указал: «В шестой и третьей пещерах стены покрыты глиной, и на них, среди разной мазни, нашли мы рунические надписи. Они сняты, одна из них скопирована от руки». Речь в данном случае идет об открытии первых памятников тюркского рунического письма в Синьцзяне. В отличие от орхоно-енисейских пространных текстов на камнях эти и обнаруженные позднее надписи не имеют историографического значения, но представляют большой интерес прежде всего для выяснения религиозной ситуации в древнетюркской среде.

До Яр-Хото из Турфана можно легко добраться на велосипеде, но из-за отсутствия свободного времени мы решили не пересаживаться на другой транспорт. Река Яр с ее тщедушными ручейками впечатления, увы, не произвела. С водой в оазисе при чрезвычайно высоких летних температурах довольно напряженно, и в основном она находится под землей, о чем будет подробно рассказано в следующей главе.

Стоимость входного билета оказалась здесь повыше, чем в Гаочане, — 30 юаней (менее 4 долларов). Возможно, администрация Яр-Хото решила, что его руины сохранились несколько лучше, чем у соседей. С этим трудно спорить, да и само городище более компактно, хотя имеет внушительные размеры. Его длина с северо-запада на юго-восток составляет 1760 м, а максимальная ширина достигает 300 м. Однако в древности и раннем средневековье город Яр-Хото всегда оставался в тени Гаочана.

В нескольких километрах к северу от руин древнего Гаочана расположены два могильника — Астана и Караходжа. Сведения о них сохранились в письменных источниках эпохи Тан. Астана, согласно надписи на могиле некоего Чжан Хуайси (695 г.), это «старое северо-западное кладбище». В эпитафии на могиле Сун Хуайжэня (663 г.) район Караходжи назван «северными мавзолеями», поскольку к северу и северо-востоку от городища находились усыпальницы гаочанских правителей.

Мой китайский спутник не выразил особого желания приобщаться к экзотике кладбищенской жизни, и я, купив за 20 юаней (менее 2, 5 доллара) входной билет, отправился в старинные катакомбы в гордом одиночестве. Перспектива длительного пребывания под землей в окружении мумифицированных усопших и соответствующего интерьера не удручала, ведь там было значительно прохладнее, нежели под палящими лучами солнца.

Могильник Астана в начале XX века привлек внимание японской экспедиции Отани Кодзуи и Татибана Дзуйтё, которая обследовала его несколько погребений, однако информации об этих раскопках чрезвычайно мало. В 1915 году англичанин А. Стейн составил приблизительный план-схему захоронений и раскопал более 40 могил. Ученый аккуратно описал их внутреннее расположение и обнаруженные предметы материальной культуры.

Российские научно-исследовательские экспедиции, работавшие в Турфанском оазисе приблизительно в те же годы, раскопками древних могильников, как правило, не занимались, ограничившись изучением культовых памятников. Тем не менее в коллекции петербургского Эрмитажа есть находки из подобного рода захоронений. Их в свое время приобрел у местных жителей русский консул в Урумчи Н. Н. Кротков. Известно, например, что в 1908 году по его просьбе старейшина селения Туюк (к востоку от Астаны и Караходжи) прислал ему три ящика с древностями.

Из китайских специалистов, исследовавших указанные могильники, следует выделить ранее упоминавшегося Хуан Вэньби. В 1928–1930 годах он в полевых условиях кропотливо изучал здесь все, что связано с прошлым Гаочана. С 1959 года ученые КНР регулярно трудятся в Астане и Караходже. Согласно буклету, продававшемуся при входе на территорию Астана, в целом они раскопали свыше 400 захоронений.

Подавляющая часть могил сильно разграблена, о чем с сожалением писал еще А. Стейн. По его словам, население близлежащих деревень весьма активно участвовало в данном процессе, а своеобразные «консультационные услуги» ему оказывал некий Машик из семьи потомственных «кладоискателей».

Посещение открытых для осмотра захоронений не требует дополнительных физических усилий. Каждое из них представляет собой склеп, к которому с поверхности ведет наклонный подземный коридор. Спустившись всего на несколько метров вниз по удобной пологой лестнице и попав в замкнутую, но относительно просторную подземную камеру квадратной формы, я вспомнил наши с дочерью недавние (лето 2001 г.) мучения в каменной могиле-мешке, расположенной в городской черте Увэя (провинция Ганьсу), где 30 с небольшим лет назад нашли знаменитую бронзовую фигурку «лошади, наступившей на ласточку». Тогда мы с трудом проникали в ее узкие помещения и с нескрываемым облегчением вернулись на свежий воздух.

Самая ранняя запись в многочисленных документах Астаны и Караходжи датируется 273 годом, наиболее поздняя— 778. Проанализировав характер сохранившихся захоронений, их устройство и выявленные предметы материальной культуры, специалисты определили три периода в истории обоих могильников: со второй половины III до начала VI века; время существования независимого государства Гаочан, о чем было сказано чуть выше; эпоха танских наместников в Турфанском оазисе.

На взгляд невзыскательного посетителя захоронения последнего периода объективно выглядят поинтереснее и посодержательнее, однако удивляют порядковые номера могил, обозначенные, в частности, как ТАМ 61 или ТАМ 363. В первый момент я воспринял их как незатейливое напоминание о том, что «там» будем все; только позднее узнал, что это общепринятое сокращенное обозначение захоронений, раскопанных в Астане, для Караходжи используется другое — ТКМ.

В одной из могил VIII века (ТАМ 187) археологи нашли занятную картину на шелке, дающую представление о развитии спорта в старом Китае. Ныне она экспонируется в Музее Синьцзян-Уйгурского автономного района в Урумчи. На сохранившемся фрагменте изображена знатная дама с высокой прической, которая увлеченно играет в вэйци, т. е. в традиционные «облавные шашки» (в Японии эту игру называют «го»).

В мире сейчас регулярно проводятся всевозможные чемпионаты и международные турниры вэйци с участием не только азиатских, но и европейских, американских мастеров. Сложная игра, требующая солидного навыка, известна и в России, а в КНР по спортивному телевизионному каналу практически ежедневно транслируются обучающие программы, где выступают «звезды» вэйци.

Ее история насчитывает несколько тысяч лет. Существуют документальные сведения о том, что в вэйци играли еще во времена Чуньцю (Весна и осень) (770^477 гг. до н. э.) и Чжаньго (Борющиеся царства) (475–221 гг. до н. э.). Великий Конфуций, например, полагал, что каждый человек способен стать умнее, практикуясь в данной игре. Его знаменитый последователь и крупнейший идеолог раннего конфуцианства Мэн Кэ (Мэнцзы) был глубоко убежден, что никто не сможет играть в нее хорошо без максимального умственного напряжения. По мнению ученых мужей, вэйци не только по-настоящему увлекательная игра, но и интеллектуальное времяпрепровождение, предусматривающее активное подключение наличествующих знаний в области математики, логики и военной науки.

В 1952 году в уезде Ванду провинции Хэбэй нашли могилу эпохи Восточная Хань (25—220 гг. н. э.). Среди древних находок специалисты прежде всего выделили квадратную каменную доску для игры в вэйци. Это самое раннее материальное подтверждение ее распространения в Поднебесной. Длина каждой из сторон составляет 69 сантиметров, высота — 14 сантиметров. 17 линий по горизонтали и вертикали образуют 289 клеток.

При династии Тан правила игры уже несколько изменились, о чем наглядно свидетельствует деревянная доска, обнаруженная тоже на территории Турфанского оазиса, в могиле генерала Чжан Сюна. Из-за своих миниатюрных размеров (18 на 18 сантиметров) она вряд ли когда-либо предназначалась для практических целей и имела скорее символическое значение: усопший воин, вероятно, был искусен не только на поле брани, но и в интеллектуальных поединках. Интереснее другое: на ней расчерчены 19 линий в двух направлениях и 361 клетка. С тех пор указанные цифры остаются без изменений, а игра по мере развития культурных связей приобрела огромную популярность в Японии и получила распространение в иных странах.