Тайные близнецы Братвы

— Я буду там, — говорю я ровным голосом, несмотря на нарастающую внутри меня бурю.

Роман кивает и выходит, дверь за ним закрывается.

Я снова опускаюсь на колени, беру руки Алисы в свои. — Вы двое оставайтесь здесь, ладно? Играйте со своими игрушками. Я скоро вернусь.

Ее лицо вытягивается, но она кивает. — Хорошо, мамочка.

Лео просто смотрит на меня, его маленькое лицо искажено беспокойством.

Я выдавливаю из себя еще одну улыбку, откидывая его волосы назад. — Будь добр, детка.

Пока я стою, мое сердце становится тяжелее с каждым шагом. Что бы ни случилось дальше, мне придется с этим столкнуться. Пока что я буду держаться за тот факт, что они в безопасности, даже в этом доме, который больше похож на тюрьму.

Глава 17 — Серж

В комнате тихо, если не считать мягкого шелеста ткани и приглушенных голосов. В воздухе раздается тихий гул предвкушения, но он приглушен — ничего лишнего. Я хотел, чтобы эта свадьба была маленькой, интимной. Близкая семья, надежные друзья, никаких лишних глаз, которые могли бы стать свидетелями того, что в конечном итоге является сделкой, замаскированной под церемонию.

Я стою у алтаря, руки свободно сложены передо мной, выражение лица спокойное. Мой смокинг кажется жестким, незнакомым, как будто он не принадлежит моему телу. Я привык контролировать, к власти, к командованию вниманием, когда вхожу в комнату. Стоять здесь ощущается… по-другому. Почти обнаженным.

Я сохраняю бесстрастное выражение лица.

Детский смех привлекает мой взгляд в сторону. Алиса и Лео сидят с Катей, моей мамой. Она выглядит сияющей, счастливее, чем я видел ее за последние годы. Она наклоняется к Алисе, которая что-то шепчет ей на ухо, и они обе разражаются смехом. Лео тихо сидит рядом с ними, его маленькая рука обнимает ее, его медведь зажат под другой рукой. Он наблюдает за всем широко открытыми, любопытными глазами, впитывая все.

Катя уже их обожает. Это не заняло много времени. Она годами души не чает в своих других внуках, а теперь, когда в ее жизни есть Алиса и Лео, у нее как будто открылось второе дыхание. Трудно не почувствовать удовлетворения, наблюдая, как она сияет от гордости, ее радость настолько искренняя, что она почти смягчает напряжение в моей груди.

Почти.

Я поправляю запонки, заставляя себя сосредоточиться. Это формальность, напоминаю я себе. Необходимость. Церемония, клятвы — все это для видимости. Кьяра знает это так же хорошо, как и я.

Когда начинается музыка, мое дыхание сбивается, прежде чем я успеваю спохватиться. Я бросаю взгляд в сторону входа, и вот она.

Кьяра.

Она захватывает дух.

Платье идеально ей подходит, каждая деталь подчеркивает ее изгибы, не будучи при этом слишком вычурной. Ее темные волосы падают мягкими волнами, обрамляя ее лицо, и даже с такого расстояния я вижу легкое напряжение в ее челюсти, то, как она держит подбородок чуть выше, словно бросая вызов кому-либо пожалеть ее.

Ее шаги медленные, размеренные, ее рука легко покоится на руке Романа, когда он ведет ее по проходу. Она не улыбается, но и не дрожит. Она выглядит так, будто идет на казнь и отказывается давать своим похитителям удовлетворение страха.

Комната на мгновение размывается, когда мой фокус полностью сужается на ней. На том, как мягкий свет падает на кружево ее платья. На ее плотно сжатые губы. На проблеск уязвимости в ее глазах, когда она смотрит на детей.

Она не смотрит на меня, пока не оказывается прямо передо мной. Когда ее взгляд наконец встречается с моим, это становится вызовом.

Я беру ее за руку, когда Роман отступает назад, его выражение лица нейтральное, но одобрительное. Ее пальцы прохладные, но хватка крепкая.

Служитель начинает говорить, но я едва улавливаю слова. Я слишком сосредоточен на ней, на том, как ее грудь поднимается и опускается с каждым размеренным вдохом. Она держится, но едва-едва.

Когда приходит время клятв, она колеблется. Пауза, такая короткая, что я сомневаюсь, что кто-то еще ее замечает, но я замечаю.

Ее голос дрожит, когда она начинает. Слова кажутся натянутыми, как будто она вытягивает их из себя. — Я, Кьяра Винчи, беру тебя, Сергей Шаров, — она тяжело сглатывает, ее взгляд скользит по моей руке, прежде чем снова встретиться с моим взглядом. — …чтобы стать моим законным мужем.

Ее голос дрожит, но она справляется. Я вижу, какое напряжение требуется, какие усилия, чтобы заставить это звучать хоть отдаленно искренне.

Моя очередь легче. Я давал клятвы раньше — семье, верности, кровным линиям. Это не исключение. Мой голос ровный, непоколебимый.

Когда священник объявляет нас мужем и женой, наступает пауза. Момент, когда я мог бы притянуть ее ближе, поцеловать, сделать это официально, не оставив места для сомнений.

Я не делаю этого.

Вместо этого я подношу ее руку к губам и целую ее костяшки. Ее кожа мягкая, нежная, и на мгновение ее аромат окружает меня — тонкий, цветочный, опьяняющий. Я быстро отстраняюсь, прежде чем он ударит мне в голову.

Я не целую ее губы. Я знаю, что лучше туда не идти. Ее губы сводят меня с ума способами, которые я не могу себе позволить прямо сейчас. Не здесь, не перед публикой, не тогда, когда я должен все контролировать.

Аплодисменты вежливые, сдержанные. Это не та толпа, которая бурно ликует на свадьбе. Это не та свадьба.

Рука Кьяры слегка дрожит в моей, и я смотрю на нее сверху вниз. Выражение ее лица пустое, тщательно собранное, но губы снова плотно сжаты. Она едва держит себя в руках.

Катя стоит, держа Алису за руку, когда они приближаются. Алиса практически подпрыгивает по проходу, ее лицо светится от волнения. — Мамочка, ты такая красивая! — восклицает она, дергая Кьяру за платье.

Кьяра выдавливает улыбку, слегка приседая, чтобы встретиться взглядом с дочерью. — Спасибо, милая.

Лео колеблется, цепляясь за руку Кати, его широко раскрытые глаза мечутся между Кьярой и мной. Когда я приседаю, держа руки открытыми, он делает небольшой шаг вперед, затем еще один.

— Иди сюда, — тихо говорю я.

Он смотрит на меня еще мгновение, прежде чем наконец отпустить руку Кати и броситься в мои объятия. Я легко поднимаю его, его маленькое тело идеально подходит мне.

Странное чувство, держать его вот так. Он такой маленький, такой хрупкий, но в нем есть сила, тихая стойкость, которой я не могу не восхищаться.

— Ты молодец, — бормочу я так тихо, что меня слышит только он.

Он кивает мне в плечо, его пальцы вцепились в мою куртку.

Алиса забирается на колени Кьяры, а Катя обнимает свою новую невестку. Лицо моей матери светится, ее радость несомненна.