Тайные мечты одинокой женщины

Матвей сглотнул, запрокинув голову. Его кадык плавно двинулся вверх, а потом вниз.

– Если вопросов больше нет, начнем. – Эйра провела пальцем по дорожке волос от пупка – вниз, к паху. – Руки протяни.

Кожаные наручи с металлическими кольцами легли на запястья. Такие же поножи обхватили щиколотки.

– Фиксация для твоей безопасности, - пояснила Эйра, цепляя наручи к цепи, прикрепленной к потолочной балке. – Положение безопасное. Если вдруг захочешь упасть и повиснешь, суставы не вывихнешь.

К кольцам поножей она прикрепила распорку: палку небольшой длины, не позволяющую Матвею поставить ноги вместе.

– Удобно? – спросила Эйра, отойдя на шаг.

– Н-нет… - признался он. – Но не страшно и не противно.

– Я ограничила твои движения. – Она взяла в руки повязку. – Теперь лишу зрения. По-хорошему, надо бы и слуха, и речи, но не сегодня. Хочу, чтобы ты меня слышал и отвечал.

Завязав Матвею глаза, Эйра откинула салфетку со столика с приготовленными к сессии предметами.

– Угадывать не надо, - сказала Эйра. – Принимай…

Она взяла щипчиками кусочек подтаявшего льда и провела им по плечу. Матвей вздрогнул. Эйра улыбнулась и коснулась льдом спины. Капли воды побежали вдоль позвоночника. Матвей шумно перевел дыхание.

– Не терпи, принимай, - напомнила Эйра. – Ты же понял, что это всего лишь лед.

Росчерк по животу – и Матвей, наконец, начал ровно дышать. Эйра поиграла со льдом, меняя тающие кусочки, и рискнула провести им по стволу члена.

– Блять! – выдал Матвей.

Она фыркнула, улыбаясь произведенному эффекту, но произнесла вслух:

– За такое рот с мылом вымою. Ты даже не представляешь, как это противно.

– Прости…

Больше он не матерился, да и вообще не произнес ни слова. Эйра использовала колесо Вартенберга – небольшое колесико с острыми шипами, закрепленное на ручке. После него прикосновение мягкого перышка Матвей воспринял, как боль.

Повязка на глазах обостряла чувства, сбивала с толку. Матвей не мог оценить заранее, чего ждать от следующего прикосновения, и это заставляло его воспринимать воздействие иначе. Тупое лезвие холодного ножа имитировало порез. А зажимы, которыми Эйра щедро украсила его грудь и спину, казались безобидными щипками.

К тому времени, как она взяла в руки флоггер, Матвей научился ритмично дышать и перестал вздрагивать от каждого прикосновения. Его тело покрылось бисеринками пота, а кожа покраснела.

Эйра не собиралась пороть всерьез. Первый урок получился вполне удачным и, как она надеялась, запоминающимся. Всего несколько обжигающих ударов – легких, по сравнению с предыдущими воздействиями, - и она сняла повязку.

Матвей не щурился от света, Эйра заранее убавила освещение. Однако он посмотрел на нее таким мутным взглядом, что мороз пробежал по коже. И Эйра решила рискнуть.

– Ты меня слышишь? – спросила она у Матвея.

Он медленно кивнул.

– Видишь?

– Д-да…

– Слушай музыку. Дыши в такт.

Она включила ритмичную композицию, которую часто использовала при порке. Тихая музыка поплыла по комнате. Эйра крепче обхватила рукоять флоггера.

«И р-раз… и два…»

– Что чувствуешь? – спросила она чуть позже.

– Тепло…

Кожа на плечах покраснела сильнее. Эйра порола по спине, не трогая ягодицы.

Знакомая музыка привычно уносила в топспейс. Это уже что-то вроде условного рефлекса. Правда, срабатывал он только в сочетании с приятным партнером. А Матвей – более чем…

Эйра сбросила дрему, плеснув в лицо воду из чашки, где был лед.

– Матвей, скажи что-нибудь.

– Ч-что?

– Да хоть считалочку, которой ты учил детей.

– Раз, два, три, четы-ы-ыре… пять, я иду-у-у…

– Искать, - закончила за него Эйра. – Все, хватит.

Язык у Матвея заплетался, а взгляд туманился, хоть он еще и держался на ногах. Ему как раз хватило сил дойти до кровати, опираясь на плечо Эйры.

– С первым сабспейсом, Мэт, - сказала Эйра, едва он отключился.

37. Запах женщины

Молодость у Матвея протекала весело и бурно, и довелось ему в то время испытать всякое. В том числе и эйфорию от запрещенных к употреблению веществ. Баловались они с Робкой травкой – к счастью, недолго и без последствий. Ума хватило не пробовать что-то более забористое.

Ощущения, которые Матвей испытал во время урока боли, в чем-то похожи на помутнение рассудка от пары крепких затяжек плана. Особенно к финалу, когда Эйра включила музыку. Те же легкость, эйфория, полет… Разве что его не пробило на «ха-ха», да обошлось без галлюцинаций. И то, похоже, благодаря потере сознания.

Однако пробуждение Матвею понравилось. Он чувствовал умиротворение, сопоставимое с той же эйфорией. Вместо головной боли и мерзкого привкуса во рту – спокойствие и легкость.

Лба коснулось что-то прохладное, и Матвей открыл глаза.

– Как ты? – спросила Эйра, убирая руку.

Он поймал ее за кисть и поцеловал ладонь.

– Прости…

Голос звучал сипло, оттого что во рту пересохло. Эйра протянула стакан, и Матвей, приподнявшись на локте, осушил его в два глотка.

– Еще?

Он кивнул, морщась от боли в спине.

– Придется потерпеть, мой хороший. – Эйра наполнила стакан из кувшина. – Я обработала спину, скоро станет легче.

Теперь Матвей пил медленнее, ощущая на языке что-то кисло-сладкое. Лимонад?

– Спасибо, Эйра.

Она улыбнулась и взлохматила ему челку.

– А извинялся за что?

– Ну… - Матвей смутился. – Я же отключился. Но я не испытывал ничего мерзкого, честное слово.

Эйра фыркнула и лукаво прищурилась.

– Ты отключился от сабспейса.

– Э-э?

– Я тебя обожаю! – Она рассмеялась и чмокнула его в щеку. – Матвей, ты первый, кто просит у меня прощения за сабспейс.

«Хоть в чем-то я у тебя первый…» - чуть не сорвалось с губ. Однако хватило ума промолчать. Не дело упрекать женщину в том, что было до него. Понятно же, Эйра не в монастыре жила. Да и он сам – тоже. Прошлое надо оставлять в прошлом.

– А ты? – спросил Матвей. – Как ты?

– И это тоже никого не интересовало, - призналась Эйра.

– К черту тех, других, - сказал он. – Ты ждала меня. Сама говорила, что я – твой. Это так?