Тайными тропами

Борщёв глядел на происходящее, стиснув зубы и часто дыша.

А когда глянул на начальника, то увидел, что тот замер, словно превратился в камень, и лишь глаза напряжённо сканировали пространство.

Тем временем Марта подняла глаза к небу, но обращаясь при этом к девчонке:

— Беги отсюда, и я забуду, что видела тебя. Ибо мне должно сообщить о тебе в Орден. Тебя заклеймят калёным железом.

Девчушка выпрямилась, на щеке пылал след от пощёчины. А в глазах горели искры последней надежды. Она не была намерена сдаваться.

Жрица нарочито тяжело вздохнула, мол, я пыталась вразумить эту заблудшую овечку, но тщетно, а потом отвернулась от ребёнка и глянула на наёмницу:

— Только не насмерть.

Здоровенные солдатки из банды наёмницы, что была в трофейной кирасе, быстро подошли к девочке, схватив под локти.

— Позвольте мне служить! — упрямилась юная ведьма вместо того, чтоб бежать. И Дима сейчас проклинал этот подростковый максимализм — либо всё, либо ничего. Жила бы себе спокойно, но нет же — нужно идти напролом.

С треском порвалась ткань. Одежда полетела в сторону.

Удар подкованным сапогом, и обнажённая девчонка упала на сбитые до крови колени на грязную гальку.

— Радуйся, что матушка в добром расположении духа, не то бы пылать сегодня костру с человечинкой, — противно рассмеялась главарка и замахнулась плёткой. А затем последовал хлёсткий, похожий на выстрел с глушителем удар.

Юная ведьма стиснула зубы и зажмурила от боли глаза. Но, кроме лёгкого стона, ничего не сорвалось с её губ.

— Я тебе жизнь спасаю, — проговорила матушка Марта. — Отправляйся домой, спрячься, или беги в магистрат с прошением патента.

— Дима, не вмешивайся, она будет жить, а ты можешь только хуже сделать! — тихо проронил генерал.

И снова удар плетью. И Дмитрий поморщился, словно его самого ударили.

— Хватит! — закричал он.

Наёмница поклонилась и выжидающе посмотрела на жрицу, а та тяжело вздохнула.

— Если юный барон желает нанять эту кухарку, то пусть внесёт в гильдию плату за патент кандидатки в школу магии. Но только Небесная Пара знает, зачем ему кухарка-волшебница-неуч? — с усталой хрипотцой произнесла матушка Марта и удручённо покачала головой, снова звякнув бубенцами.

Дима глянул на хмурого генерала, весь вид которого выражал одну короткую фразу: ты заварил кашу, ты и расхлёбывай.

— Дражайший дядюшка, — заговорил капитан на местном языке, чтоб остальные тоже слышали. — Вы сами сказали, что доверяете мне, так позвольте оставить этот поступок на моей совести.

И это были не просто слова. Сейчас Дима поставил под угрозу авторитет барона. Средние века этого не прощают, и нужно было срочно выкручиваться, потому что со стороны более знатного спустить это на тормозах, сделав вид, что не заметил, нельзя.

— Хрен с тобой. Только пусть медики на вшей глянут, и фээсбэшники побеседуют, а сам напиши рапорт на включение её в экспедицию под твою ответственность, — недовольно протянул генерал, причём не на местном, а по-русски. Но учитывая интонации, с которыми прозвучал ответ, суть сказанного была понятна и без перевода: барон недоволен, но лимит косяков племянника ещё не исчерпан.

Дмитрий улыбнулся и совершил неглубокий поклон, как это принято на Реверсе, когда меж собой общаются знатные родственники.

А ещё для самого себя Дмитрий уяснил, что лучше будет поступать по своей совести, чем вот так. В крайнем случае — он же просто аналог взбалмошной блондинки. Разве не так его инструктировали?

Тем временем к девчонке, бесцеремонно оттолкнув соперницу, подошла та наёмница, которая в яркой одёжке и с грудью нараспашку.

— Всё, иди, не берут тебя, жаба ты наша ретивая, — прорычала она в сторону потерявшей выгодный контракт, а потому скривившееся от злости и кусающей локти кирасирки, а затем достала из-за пазухи небольшую фляжку с вином, откупорила и произнесла:

— Потерпи. Будет щипать.

И вылила на спину девчонке пахнущую как самогон жидкость, отчего та зашипела и выгнулась дугой.

В общем, на этом кастинг и закончился. Без слов понятно, что сдержанная профессионалка, даже если и выглядит развязно, предпочтительнее фанатичной стервозны, готовой в угоду сильным мира сего забить до смерти ребёнка.

Глава 6 Лекари и крыши

— Вот такой кабан! Клыки, что моя рука!

Именно этот возглас встретил Аврору, когда она зашла в халумарскую лечебницу. Из-за ночного шума осмотр пришлось отложить и начать лишь после обеда. И вот время настало.

В помещении очереди ожидала дюжина солдаток, все в одних камизах на голое тело. Да и сама девушка лисьего рода была одета не лучше, разве что поверх нижней рубахи она накинула перевязь со шпагой.

Зайдя, Аврора принюхалась.

Хмельным почти не пахло — солдатки пили не больше кружки лёгкого вина к завтраку. А ещё обильно пахло хлебом, молоком и потом.

От длиннорукой и широкоплечей девки лет тридцати с небольшим, морда которой была обильно разукрашена когтями леопарда или грифона, тянуло дорогой жжёнкой, жареным мясом, порохом и псами, отчего Аврора поморщилась — она не очень любила собак. Терпела, как полагается знати, но не любила. От ещё одной бледной и худощавой девушки, ровесницы Авроры — пахло слабым мёдом, обильными благовониями, свежим молоком и восковыми свечами. Если она из церковных, то худоба неудивительна — в храмах хорошо кушают только настоятельницы и приближённые к ним особы, а простые монашки и так зачастую недоедают, так ещё и постятся, несмотря на тяжкую и грубую работу от зори до зори, а то и дольше — при свечах.

Солдатки шумно играли в халумарские кости. На большой резной доске отмечен путь. Кто первый доберётся до конца пути, тот и выиграл. А на кону стояла исключительно медная мелочь. И даже можно решить, что они совсем бедные, но всё же думается, им попросту не дозволяли делать большие ставки. Что значит, держат в крепком кулаке.

— Следующая, — раздался голос из покоев целителей, и охотница со шрамами быстро ткнула пальцем в одну из наёмниц. — Иди, — проронила женщина, тем самым дав понять, что главная здесь именно она. Сама же осталась дальше тянуть свой рассказ рядом с монашкой:

— Девки гонят кабана на меня. Собаки лают. Я пищу от восторга, как с мужиком на сеновале. А кабан, как завизжит, и на меня. Я за дерево, и в руках только копьё, а он бок подставил, и я меж рёбер! А он, бездна его побери, живой и вертлявый, да так повернётся, что древко с хрустом, с щепками в разные стороны и пополам. Пришлось за нож хвататься. А у него этих ножей из спины торчит уже числом шесть.

Аврора повернула голову и снова принюхалась. В углу же сидела, забившись и глядя на мир колючим взглядом, девчонка, только входящая в сок, и пахла она странно — вроде бы и хлебом, и потом, и даже дымом, но было ещё что-то другое.