Тайный дневник Розовой Гвоздики

Качая головой, Селвик вернулся в кабинет Бонапарта, а оттуда в переднюю, которая неожиданно помрачнела без солнечного муслинового платья. Интересно, Амели вспоминает их вчерашний поцелуй?

Ну что за ерунда! Он же перецеловал сотни женщин. Хотя… Вспомнив свою бурную юность, Ричард произвел быстрые подсчеты. Ну, может, не сотни, но несколько десятков — точно! И ни одна из них так сильно его не мучила. Ни одна не заставляла лежать ночью без сна, мечтая о новой встрече.

Обычно он сам диктовал условия.

В дни распутной юности достаточно было улыбнуться одной девушке, кивнуть другой, передать записочку третьей, и все получалось само собой. Потом его предала Дейдр, и Ричард начал шарахаться от представительниц прекрасного пола. А сейчас… Селвик нахмурился, глядя на птичку, бодро чирикающую за окном пустого салона.

Организовать встречу с Амели проще простого, но только в ипостаси Пурпурной Горечавки. Здесь и начинались противоречия. Пурпурная Горечавка и лорд Ричард единогласно решили, что первому из них следует держаться подальше от Амели Балькур. Взять, например, прошлую ночь: девушка сорвала осмотр кабинета в тот самый момент, когда он нашел тайник в глобусе. Конечно, скорее всего там хранится любовная корреспонденция Эдуарда, а может, и стратегически важные документы…

А еще он не видел того, что случилось во дворе, появившись, лишь когда Балькур прощался с Марстоном.

Наверное, следовало проследить за Жоржем до дома. Да что там наверное, Пурпурная Горечавка был просто обязан это сделать, а не прятаться в кустах у Отеля де Балькур, желая убедиться, что Амели благополучно вернулась в дом.

От досады Ричард поморщился. Черт, он упустил ценную информацию, наблюдая, как девица отчаянно взбирается на подоконник. Вот она подтягивается на локтях, морщится от натуги, соблазнительно покачивает бедрами и… снова падает. Неизвестно, что больше восхищало Селвика: настойчивость Амели или аппетитная попка, туго обтянутая белым шелком.

Целый вечер (довольно фантазий, пора подумать о делах!), итак, целый вечер пропал впустую. Потерять таким же образом еще один будет верхом безответственности, на которую он просто не имеет права. Кроме того, верная себе Амели наверняка будет изводить его вопросами типа «Кто вы?» и «Когда я получу первое задание?». Рано или поздно придется уступить перед силой ее чар, и все кончится ужасно.

Нельзя, чтобы Амели превратилась во вторую Дейдр, и, возвращаясь домой по пустынным парижским улочкам, Ричард решил, что Пурпурной Горечавке стоит держаться как можно дальше от мадемуазель Балькур.

А вот лорд Селвик волен встречаться с вышеуказанной особой сколько пожелает. Ричард легко убедил себя, что, соблюдая элементарные меры предосторожности, вполне может сочетать общение с Амели с успешным шпионажем.

Остается только очаровать красавицу, с этим особых проблем возникнуть не должно. Как опытный обольститель, Селвик без труда догадался, что даже вчера, целуя Пурпурную Горечавку, Амели думала о нем. Конечно, гораздо предпочтительнее, чтобы она и целовала его, Ричарда Селвика, а не знаменитого шпиона, к которому мечтает присоединиться.

Фактически нужно лишь развеять глупые опасения, которые мисс Балькур испытывает из-за того, что он якобы служит Бонапарту. Хм! Селвик остановился у картины Давида [23] . Не раскрывая своей истинной сущности, это будет не так-то легко. Нет, лучше просто ее соблазнить, по крайней мере попытаться.

Ну все, изящный стратегический план готов. Теперь можно подумать о защите Англии и нанести удар по режиму Бонапарта блестящей игрой в карты и поглощением дорогого коньяка.

23

Жак Луи Давид — французский живописец.

Ричард установил своеобразный рекорд, за три часа выиграв четыре партии в четырех разных домах. В одном ему удалось подслушать любопытную беседу, в другом даже подслушивать не пришлось — подвыпившие партнеры оказались на редкость болтливыми, еще в одном Селвик порылся на письменном столе хозяина, пока остальные гости слушали какие-то стихи. Ричард сидел уже в пятой по счету гостиной и рассчитывал на выигрыш партии, когда дворецкий ввел Полину Леклерк. Пришлось срочно спасаться бегством.

Примерно в одиннадцать Роббинс высадил хозяина у дома мадам Рошфор, который значился последним пунктом вечерней программы.

— Можете ехать по своим делам, Роббинс. Я сам доберусь домой, — сказал Селвик, выбираясь из кареты.

— Милорд, вы серьезно? — переспросил кучер, твердо веривший, что в Париже живут одни разбойники и убийцы, готовые подкараулить молодого господина на темной улице.

— Конечно, серьезно. Езжайте спать!

— Как прикажете, сэр.

Карета умчалась прочь, а Ричард растянул губы в приторной улыбке и позвонил в дверь. Открыла молодая служанка, которая, забрав у гостя шляпу и плащ, проводила его к мраморной лестнице. Селвик быстро взлетел наверх мимо вдрызг пьяного молодого человека, нежно обнимающего перила. Рано или поздно этот малый упадет вниз и, не дай Бог, сломает себе шею.

Вот и второй этаж. Так, куда бы податься? По правую руку столовая, где уже накрыли большой стол, а галантные кавалеры раскладывали холодные закуски на тарелки своих пассий.

Заметив хозяйку, Селвик отвесил глубокий поклон, а мадам Рошфор замахала веером. В ее доме собирался полусвет: молодые авантюристы, стареющие кокотки, распутники, соблазнители и повесы. Когда-то близкая подруга Жозефины, мадам Рошфор своих гостей не стыдилась, о манерах особо не пеклась, за что и была изгнана из Тюильри, когда Бонапарт вдруг решил стать эталоном нравственности.

По левую руку карточный салон, в котором оказалось на редкость мало гостей. С лестницы видна лишь Тереза Талльен, еще одна бывшая подруга мадам Бонапарт, играющая в вист с молодцом в ярко-синем костюме, офицером с тяжелыми веками, и Дезире Рамбаль. Мадам Рамбаль прославилась тем, что в смутные времена Директории прошла от Королевской площади до Люксембургского сада, гордо демонстрируя обнаженную грудь.

Вежливо кивая знакомым, Ричард вошел в салон и решил не играть в вист с мадам Талльен. Ловко изображая апатию, он тайком осматривал салон. Поль Баррас, бывший комиссар Конвента (и, по неподтвержденным данным, бывший любовник Жозефины), раскладывал пасьянс. За таким занятием его лучше не тревожить, пусть себе раскладывает, неинтересна Сельвику и шумная стайка женщин в жутких полосатых тюрбанах. Зато у камина…

— Марстон, дружище! — протянул Ричард. — Вижу, сегодня в карты вам не везет. Мюрат!

Селвик кивнул зятю Наполеона, который, судя по безвольной позе, уже порядочно накачался коньяком.

— Не терпится испытать удачу? — поинтересовался Жорж, пододвигая ему кресло.

— Вот спасибо, — поблагодарил Ричард, с наслаждением усаживаясь у камина.

Марстон встал и потянулся, при этом почти не шатаясь.

— Все не так плохо, как кажется. Только выиграю у Мюрата немного наличных и уйду. У меня свидание с потрясающей красоткой!