Тайный код китайского кунфу

Цицзяцюань стал стилем-компендиумом и был намного сложнее своих предшественников. В частности, подробно изучались способы и различные типы использования в бою усилия — цзин. Всего насчитывалось 14 видов усилия, связанных прежде всего с положениями тела и дыханием: заглатывающее, выплевывающее, текучее, погружающее внутрь (в даньтянь), поддерживающее, бросающее, поднимающее, отводящее, теснящее, надав-ливающее, срывающее, отпускающее, контролирующее, трясущее. Погружающее внутрь усилие использовалось во время ударов из нижних позиций, когда требовалась особая устойчивость, при этом дыхание выполнялось исключительно низом живота. Поднимающее усилие применялось во время прыжков и переходов из низких позиций к высоким вместе со вдохом полной грудью. Несколько важнейших типов усилий, используемых при блоках или толчках, — отводящее, теснящее, срывающее, надавливающее — перешли затем в тайцзицюань.

Всего стиль включал более сорока базовых типов передвижений, блоков и ударов, широко использовались захваты и заломы, броски, а также приемы обезоруживания противника. Стиль цицзяцюань называли «безыскусным», «нерасцвеченным», так как в нем полностью отсутствовали какие бы то ни было показательные движения, рассчитанные на восхищение публики. Более того, не существовало даже таолу в их обычном виде, но существовали лишь короткие связки, что было более эффективно для быстрого обучения воинов. Стиль сочетал жесткие и мягкие движения, а тактика основывалась на резком изменении ритма и скорости движений. Рассказывали, что тот, кто овладел премудростью Ци Цзигуана, может «обратить вспять реки и перевернуть моря», а в бойце пробуждалась затаенная до поры мощь: «Будучи в покое, он напоминает затаившегося дракона и спящего тигра». Ци Цзигуан верно подметил важную черту боя, которой он обучал и своих воинов, — вид бойца порой значит не меньше, чем его мастерство. Поэтому генерал предписывал все время находиться в «грозном состоянии духа», при этом оставаясь абсолютно невозмутимым и не подверженным никаким внешним воздействиям, образно советуя «сдерживать гнев, подобно лысому горному пику». Так можно выиграть сражение еще до его начала, подавив соперника своим духом.

Хотя в то время еще не было столь явного подразделения на внешний и внутренний аспекты в занятиях боевыми искусствами, Ци Цзигуан, пользуясь конфуцианскими постулатами, утверждал, что для того, чтобы проявить чувство справедливости и величия духа в восприятии мира (хаожань чжици), необходимо сочетать в занятиях дух как внутреннее начало и форму — как внешнее. Заметим здесь, что стиль Ци Цзигуана интересен еще и тем, что преподавание его, в отличие от народных школ, велось в духе и в понятиях конфуцианской, а не даосской традиции.

Занятия ушу были введены в армии Ци Цзигуана в качестве обязательных и стали регулярно практиковаться после событий в приморских провинциях. До сих пор в районе Пекина живет потомок Ци Цзигуана в четырнадцатом поколении Ци Юйян, сохраняющий традиционный стиль цицзяцюань.

Полководец предписывал упражняться в ушу каждый день. Если армия останавливалась где-нибудь лагерем более чем на три дня, то требовалось найти немного свободного места, чтобы тренироваться самостоятельно. Сам генерал приказывал докладывать ему о тех, кто по каким-то причинам не участвовал в тренировках, и строго их наказывал.

К тем, кто был замечен в недостатке мужества и упорства в бою или на тренировках, применялись штрафные санкции, также непосредственно связанные с занятиями ушу. В «Энциклопедии боевой подготовки» 14-й пункт о наказаниях предписывал, что те, у кого «отсутствует стойкость в воинских тренировках», должны будут «усердно работать кашеварами». Проще говоря, всех провинившихся отправляли на кухню, где они, тем не менее, должны были продолжать занятия ушу и пройти переэкзаменовку, прежде чем вновь попасть в основной контингент войск. А во второй день второго месяца устраивался общий экзамен по ушу среди всех воинов армии Ци Цзигуана. [174] Неудивительно, что войска знаменитого генерала снискали такую славу.

174

Бэйцзин улинь ши (Истории из мира боевых искусств Пекина). Сост. Чжан Юйчжай. Пекин, 1987, с. 2.

Японский меч приходит в Китай

Борьба с японцами в середине XVI века принесла в Китай новое оружие — японский меч катану, который в Китае стал называться «мяодао» («меч, подобный ростку»). Это название он получил за характерную форму клинка, конец которого напоминал росток, пробившийся из земли. Мяодао был длиннее обычных китайских изогнутых мечей дао, длина его клинка была около метра, зато уже, чем у китайских мечей, — всего три сантиметра. Китайцы особо ревностно относятся к национальной чистоте оружия ушу, и приход катаны может показаться необычным. Здесь реальность боя взяла верх над национальной гордостью, а практичный ум Ци Цзигуана позволил адаптировать катану в китайской армии. Дело в том, что японский односторонний меч был в несколько раз крепче китайского. Катана выковывался в течение нескольких лет (иногда — десяти), покрывался несколькими слоями высокоуглеродистой стали, различной по своим свойствам. Благодаря длительной проковке многих железных полос с разным содержанием углерода меч обретал необходимую твердость и в то же время вязкость. Японские мечи в бою без труда перерубали любое китайское оружие. Обычно катана держался двумя руками, и лишь могучие воины позволяли себе биться одной рукой.

Ци Цзигуану через своих шпионов (шпионаж в Китае к тому времени достиг высочайшего уровня) удалось раздобыть японский трактат «Тайно передаваемые методы боя с мечом», на основе которого он постепенно стал разрабатывать собственную систему. Несмотря на наличие подобного трактата, не все было понятно Ци Цзигуану и его помощникам. Прежде всего, оставался неизвестен секрет изготовления катаны. Поэтому наряду с японскими приемами боя Ци Цзигуан решает использовать и приемы из китайского арсенала. Катана обычно не вращался из-за своего большого веса, бой шел на один удар. Китайские же мечи вращались с огромной скоростью, ими можно было даже отбивать стрелы, а великие мастера перерубали мечом муху. Ци Цзитуан делает японский меч легким и разрабатывает для него около двадцати канонических приемов, сведя их в трактат «Методы меча годов Синьнин», т. е. 1561 года — периода войны с японцами. Мяодао быстро вытесняет китайский меч дао и становится едва ли не основным оружием минской армии.

Приемы с мечом мяодао

Китайских бойцов продолжала интересовать техника истинного катаны и секреты его изготовления. Один из китайских лазутчиков сумел расположить к себе японских мастеров и обучался искусству катаны в самой Стране Восходящего Солнца. Правда, многое ему не передали, например, не сообщили названия ни одного приема. Вскоре эти сведения попали в руки великого воина и военачальника Чэнь Цзунъюэ (или Чэнь Чундоу), который сумел разобраться в нагромождении информации, полученной от своих шпионов. Он составляет секретное пособие «Избранные способы боя с одиночным мечом» («Даньдаофа сюань»). В отличие от методов Ци Цзигуана, Чэнь Чундоу заставлял воинов учиться бою двумя руками. Левой рукой обычно усиливали удар, например, нажимали на тупую сторону меча, обушок, или придерживали правое запястье.

Позже меч распространился среди народных школ ушу, даже когда в Цинскую эпоху он постепенно был вновь вытеснен китайскими видами оружия. Уже в 1921 году народный мастер Лю Юйчунъ создал в городе Цаокуне «Дворец мяодао», давший начало крупнейшей школе китайского катаны, а с 1927 года, после создания в Нанкине Центральной Академии национального искусства, мяодао вошел в программу преподавания. До сих пор в некоторых районах мастера помнят комплексы с мяодао — наполовину китайским, наполовину японским оружием. Одним из последователей истинной традиции боя с этим мечом стала семья Ма, где в рамках стиля тунбэйцюань («Кулак сквозной подготовки»), технически идущего от Ци Цзигуана, сохранились тайные техники мяодао.

…Могила Ци Цзигуана, находящаяся у него на родине в Дэнчжоу, скромна и символична. По лесистой горе Наньчжишань тянется дорога, упирающаяся в небольшую табличку с пятью стилизованными иероглифами: «Могила Ци Цзигуана». Перед ней слева и справа стоят два воина с булавами, в одеждах Минской эпохи, скорбно склонив головы. Рядом — невзнузданные кони из белого камня и лежащий баран, символ жертвенности и мудрости.

Последователи великого генерала

Деятельность Ци Цзигуана стимулировала стратегическую мысль многих блестящих теоретиков и практиков ушу. Влияние этого человека было настолько велико, что ряд его ближайших учеников надолго стали «законодателями моды» как в искусстве ведения крупномасштабных сражений, так и в технике кулачного боя. Подчеркнем здесь важнейшую мысль: в то время, особенно на имперско-элитарном уровне, не существовало никакого принципиального разделения между методами крупных сражений, когда сходились две армии, и способами индивидуального ведения поединков. Они были подчинены единым целям, общей теории. Одно плавно вытекало из другого и составляло некий комплекс, который традиционно именовался «уи» («боевые искусства»). Примечательно, что такая ситуация имела двоякий эффект. С одной стороны, методичные и тщательно разработанные тренировки в армии безусловно стимулировали утончение стилей ушу, создавали новые школы, давали различные трактовки, позволяли обмениваться опытом, и все это давало толчок к диверсификации систем ушу. Но была и другая сторона этого процесса — полное слияние кулачного искусства с армейским искусством не позволяло перевести ушу на уровень эзотерической традиции, слить методы боя с духовной практикой. Нельзя, конечно, сказать, что этого вообще не существовало, — в народных школах среди монахов боевые искусства, а точнее — методы самозащиты, сливались с методами психопрактики и значительно мистифицировались. Там ушу, имевшее своим истоком ранние синкретические танцы, как бы вновь возвращалось в лоно поисков мистического опыта и духовного саморазвития. Но здесь же мы говорим именно о главенствующей, «видимой» тенденции развития ушу, наметившейся к концу правления Минской династии.