Тайный код Конфуция
Шрифт:
Да и наставником может стать лишь то, кто способен, преломив древние знания, воплотить их в новой конкретной ситуации «Тот, кто повторяя старое, способен найти новое, может стать наставником» (II, 11). Эти слова – отнюдь не абстрактное наставление, но абсолютно конкретный совет: достижение Знания происходит через изучение традиционных правил, песнопений и заклинаний. И такой человек, овладевший именно этой – тайной и сакральной частью бытия – может считаться наставником.
У него есть лишь две постулата, на основе которых можно постичь мистическое Знание. Прежде всего, это «любовь к древности», во-вторых – это методичное обучение. Более высоким он считает врожденное
Таковы древние шаманы и медиумы. Но не всем это дано и сам Конфуций, увы, уже не обладает такими врожденными знаниями. А значит, следует учиться, постигать и брать пример с древности. В противоположность таким медиумам и отшельникам-мудрецам, что имеют «знания от рождения», Конфуция признается: «Я, увы, не таков. Мне приходится многое слушать, выбирать из этого доброе и следовать этому. Мне приходится наблюдать многое и запоминать это. И все же такие знания вторичны» (VII, 28).
Хотя к Конфуцию приходило много людей, его школа была невелика. «Конфуций передает Учение» (XVI в.)
Конфуция окружают такие же люди, как и он сам – настойчивые в обучении, но тем, кому «знания не даны от рождения». Им необходимо много учиться, дабы проникнуть в Учение. Конфуций признается: «Я обладаю знаниями не от рождения. Я приобрел их лишь благодаря любви к древности и настойчивости в учебе» (VII, 20). Нет ничего «врожденного» – и в этом Конфуций отличается от архаичных медиумов, многие из которых обладали врожденными способности к ощущениям. Но какую «древность» призывает постигать Конфуций? Быть настойчивым в обучении каким предметам, каким знаниям?
И ответ на этот вопрос не столь очевиден.
Как видим, его учение не содержит прямых морализаторских призывов, не является проповедью нравственного и добродетельного как неких абстракций «правильной жизни». Конфуций очень конкретен и утилитарен в своей проповеди, призыв к соблюдению строгости духа и дисциплины тела, диетологических предписаний и соблюдения правил повседневной жизни, – все это лишь подготовка тела и психики для возможности открытого и безболезненного общения с высшими силами. Не «правила» ради морали и гармоничной жизни, а гармония внутри ради самораскрытия духовным силам.
На место врожденным свойствам, соматическому экстазу старого поколения магов и медиумов Конфуций ставит постоянную тренировку своих чувств и свойств, постоянную работу над своими мыслями и устремлениями. Он действительно создает систему – систему внеэкстатического общения с духовными силами, которую собственно и стали затем принимать за некую «конфуцианскую философию». Мы же должны различать устремления самого Конфуция, суть его личной проповеди от более поздних трактовок его фраз и идей, вписанный в общую ткань социально-политической культуры Китая.
О себе Конфуций отзывается критически и думается, не из-за наигранной скромности, а потому, что очень ясно осознает тот путь, по которому идет. Он ни разу он не назвал себя благородным мужем, считая это состояние недостижимым пределом стремлений. Конфуций говорил: «У благородного мужа три пути. Но ни по одному из них я не смог пройти до конца: человеколюбивый не беспокоится; знающий не сомневается; смелый не боится». Перед нами три пути – отшельника и одинокого подвижника (человеколюбие), чиновника (знание) и военного (смелость).
Но Конфуций действительно не стал ни одним из них – он стал светским проповедником.Он ничего не скрывает – поразительным образом в нем нет ничего сокрытого, утаенного, есть лишь непонятое его учениками, которые, вероятно, воспринимают его именно как ментора, но ни как носителя тайного знания. Однажды он открыто говорит: «Вы, ученики, полагаете, что я что-то скрываю от вас. Я ничего не скрываю от вас. Я ничего не делаю без вас. Таков я» (VII, 24). Он действительно стремится учить своим примером, той энергетикой, которую несет вокруг себя – и нередко сталкивается с непониманием, ведь многие привыкли именно к устным наставлениям. И он наставляет – иногда монотонно-долго, но чаще – кратко, точно и афористично.
II, 15
Учитель сказал:
– Учиться и не размышлять – бесполезно, размышлять и не учиться – впадешь в сомнения.
II,17
Учитель сказал:
– Ю, научить ли тебя, как определить [обладаешь ли ты] Знанием? Если знаешь что-либо, полагай, что знаешь; а если не знаешь, полагай, что не знаешь. Уже это и есть Знание.
Ю-Чжун Ю (Цзы Лу), ученик Конфуция.
IV, 8
Учитель сказал:
– Если утром познаешь Дао, то вечером можешь умирать.
V, 28
Учитель сказал:
– Даже в небольшой деревушке с десяток дворов непременно найдется человек столь же прямодушный и искренний, как я. Но не найдется человека, столь же ревностного в учении.
VI, 20
Учитель сказал:
– Тот, кто познал [Учение], не сравниться с тем, кто любит претворять его в жизнь осуществить. Но даже любящие претворять Учение в жизнь, не сравнятся с теми, кто способен наслаждаться сделанным.
VII, 20
Учитель сказал:
– Я обладаю знаниями не от рождения. Я приобрел их лишь благодаря любви к древности и настойчивости.
IX, 8
Учитель сказал:
– Обладаю ли я Знанием? Увы, нет. Но если простой человек обратится ко мне с вопросом, то я, даже не обладая Знанием, расспрошу его, в чем причина и каковы последствия, а после этого все подробно ему объясню.
IX, 11
Янь Юань со вздохом сказал:
– Чем больше я взираю на Учение [моего Учителя], тем возвышеннее оно мне кажется. Чем больше стараюсь проникнуть в него, тем непроницаемее оно оказывается. Я вижу его впереди, но вдруг оно оказывается позади. Но наставник искусен, он умеет завлечь людей, он обогащает меня познаниями, сдерживает меня, посвящая в Правила. Я хотел отказаться от постижения от постижения его учения, но уже не смог. И когда я отдал все свои силы, оно будто бы встало мной. И ныне я хочу следовать ему, но не способен этого сделать.
IX, 18
Учитель, стоя на берегу реки, сказал:
– Все проходящее подобно этому потоку, что не останавливается ни днем, ни ночью.
XIII, 20
Цзы Гун спросил:
– Кто может называться служивым мужем (ши)?
Учитель ответил:
– Того, кого стыд может удержать от неправедных поступков. И того кто, посланный в другое царство, справится с любым поручением вот его и можно называть служивым межем.
Цзы Гун вновь спросил: